Если завтра случится
Шрифт:
— Пошёл ты, — цежу сквозь зубы.
— Я понимаю твоё недовольство, Данила, но…
— Ты оставил нас там без грёбаного запасного ключа! — перебиваю сходу. — Тупо закрыл и ушёл, исчезнув на энное количество дней. Считаешь, что это нормально? — останавливаюсь и поворачиваюсь к нему.
— Зато ты уяснил, что лишняя деятельность наказуема.
Качаю головой.
Разве так можно?
— Хера ли ты попёрся в город? Сказано было сидеть и не высовываться.
— Мне нужны были запчасти для генератора.
— Заболела. И чё теперь? Харэ уже трястись над ней!
Подхожу к нему ближе. Останавливаюсь прямо напротив.
— У неё была высокая температура. Тридцать девять и шесть. Что, по-твоему, я должен был предпринять?
— Да не кипятись ты, братан, — кладёт руку мне на плечо, но я её сбрасываю.
— Случись что с тобой — нам крышка!
— Кипишной… — закатывает глаза. — Я оставил ключ на лестнице, в банке для окурков.
— Что? Ты серьезно?
Ушам своим не верю.
— Всё, давай притухни, бро. Обещаю, что больше так делать не буду, — примирительно выставляет ладони вперёд.
— Пошли уже.
Широким шагом добирается до калитки. Перекидывает руку через верх. Открывает шпингалет изнутри и жестом предлагает мне войти первым.
— Там точно никого? — уточняю на всякий случай.
— Не ссы, — утвердительно кивает. — Эти питерские снобы на постой тут не живут. Приезжают исключительно в бархатный сезон. Да и то, как поговаривают соседи, не каждый год.
— Кто такие? — спрашиваю без особого интереса.
— Пара высохших стариканов.
— Собаки нет? — притормаживаю.
Глупое предположение, но всё же…
— Очкун, — смеётся надо мной.
Никак не комментирую это определение, когда заходим во двор.
— До сих пор, что ли, псин боишься?
— Да, — признаю открыто, не без удивления наблюдая за тем, как он вынимает ключ из цветочного горшка, висящего у входа.
Читает немой вопрос в моих глазах.
— Недалёкие, — пожимает плечом.
— Ну и как им достался наш дом?
— Без понятия, — бросает неопределённо. — Входи.
Оказавшись внутри, осматриваюсь.
Душно. Грязно. Какой-то невообразимый бардак кругом.
Восемь лет назад атмосфера в этом доме была совершенно другой. Здесь царил порядок. Здесь было тепло и уютно.
— Засранцы, — констатирует Егор, заметив мою реакцию. — Располагайся. Сегодня тут заночуем.
— А если вернутся?
— Хватит менжеваться. Я ведь сказал уже, нет. Пельмени уважаешь? Пошли пожрём и перетрём. Расскажешь, как дела у нашей примы, — отправляется на кухню, прихватив с собой пакет из супермаркета.
***
Часом позже сидим в гостиной. Егор пялится в телевизор, по которому транслируют футбольный матч. Я листаю страницы старого фотоальбома, покрывшегося
Вот родители. Ещё совсем молодые. По обыкновению хмурый батя и улыбчивая мать.
Школьные снимки. Свадьба. Маленький Егор, сидящий в песочнице с машинкой в руках.
— Где ты нашёл альбом?
Странно, что он сохранился, учитывая тот факт, что дом принадлежит незнакомым людям.
— На чердаке. Ооо, твою мать, ну как можно было пропустить такой мяч! — громко возмущается и цокает языком.
— Там есть что-нибудь ещё?
— Чё-то есть в коробках. Сам посмотри, — отмахивается раздражённо.
Встаю с дивана, отправляюсь по указанному маршруту. Поднимаюсь при помощи выдвижной лестницы на чердак, включив фонарик на телефоне. Чихнув, дёргаю за верёвку, и одна-единственная лампочка озаряет тусклым светом окружающее пространство.
Хлама тут немного. Это даже неожиданно, если сравнивать с тем, как в целом выглядит дом.
Открываю коробку и не могу сдержать улыбку. Там мои детские игрушки. Каждую из них я помню: мяч с автографом известного футболиста (отец из Москвы однажды привёз), большую пожарную машину, йо-йо, потрёпанного чёрно-белого зайца с длинными ногами и такими же длинными ушами. О! Книжку эту даже помню. Говорящую. И свой набор фишек, в которые мы рубились во дворе…
Лезу в соседнюю коробку. Обнаруживаю матушкины детективы, рамки с фотографиями, вышивку. Она любила вышивать картины. Могла часами над ними сидеть. Мне бы на подобное занятие терпения ни за что не хватило.
Ещё какое-то время перебираю все те вещи, которые так или иначе связаны с самыми дорогими людьми. За Егор или против, но я заберу эти коробки завтра же. Тупо отнесу в машину и всё. Честно говоря, не понимаю, почему он до сих пор этого не сделал.
Спускаюсь вниз и уже почти добравшись до лестницы, решаю сразу пойти в свою комнату. Особого желания общаться сейчас с братом нет. Вдруг понимаю, что до утра хотел бы побыть один.
Поскрипывая, открывается дверь.
Захожу.
Щёлкаю выключателем, и в груди становится тепло.
Моя каморка точно такая же, какой я её оставил, перед тем, как покинуть это место и отправиться в детский дом.
Завалившись на кровать, разглядываю до боли знакомые стены. Они, как и прежде, увешаны постерами любимых музыкальных групп.
Взгляд останавливается на стенде, изготовленном из листа дсп. На нём круг для дартса. Грамоты из спортивной секции. Семейная карикатура, которую изобразил художник во время одной из наших прогулок. Фотки…
Вон, кстати, на одной из них и Зарецкая есть. Худющая кнопка в голубом джинсовом комбинезоне и ярко-розовой футболке, украшенной блестящими стразами. С широкой улыбкой на сияющем лице и дурацкими, но дико забавными рожками из волос на голове.