Если завтра случится
Шрифт:
Не знаю, что поражает меня больше… то, что отец выстрелил в Шерхана (у него, оказывается, есть пистолет?) или то, что мальчишка, истекающий кровью, кричит «зачем вы это сделали, так нельзя!».
А тем временем события развиваются очень быстро. Рядом с нами появляется Вера и папин водитель. Взрослые о чём-то спорят, а пострадавший из-за меня Данька просит спасти скулящую собаку.
Собаку, которая безжалостно его покусала…
Рана от укуса выглядит серьёзно. Стараюсь не смотреть, но глаза всё равно это
***
— Есть будешь?
Молчу.
— А сок хочешь? — предлагает настырная Вера-стерва.
Отныне буду звать её только так!
— Твой любимый, вишнёвый. Хочешь?
— Нет. Хочу, чтобы ты навсегда ушла из моего дома! — смотрю на большие часы, висящие на стене. Наши давно уехали в город, а новостей от них никаких.
— Насть…
— Отстань от меня! — кричу, демонстративно отворачиваясь.
— Не бузи. Давай поговорим, — она садится напротив, но я старательно рассматриваю замысловатые узоры на скатерти, нарочно не обращая на неё внимания.
— Эй…
— Не буду я с тобой разговаривать!
— Послушай… — пытается взять меня за руку, но я резко выдёргиваю свою ладонь из её.
— Я всё видела! — сообщаю, поднимая на неё взгляд, полный обиды и разочарования. Я ведь считала её своим другом!
— И что же ты видела, зай? — улыбается.
Не нравится мне эта фальшивая улыбка.
— Всё видела!
— Всё… — хмыкает, постукивая ногтем по столу.
— Я расскажу маме!
Она удивлённо приподнимает бровь.
— Глупая девчонка! — тон резко меняется. — Хочешь её расстроить?
— Я расскажу! — повторяю угрожающе. — И ты вылетишь отсюда как пробка от шампанского!
Эту фразу я случайно услышала от папы. В тот момент он собирался уволить нашего садовника Григория. Потому что какие-то дорогущие ели, привезённые из Канады, никак не желали приживаться у нас во дворе.
— Никто не поверит тебе, дорогуша, — Вера-стерва наливает себе мой сок. — Ты всегда отличалась дюже богатой фантазией. Всем это хорошо известно.
— Мама мне поверит!
— Нет.
— Она поверит! — спорю, повышая голос.
— Ты не станешь говорить ей, — хватает меня за предплечье.
— Это почему?
Терплю, хотя мне очень-очень больно.
— Если скажешь, я отравлю твою лошадь, — произносит она, наклонившись ближе ко мне. — Придёшь в конюшню, а там — мёртвый Снежок.
— Прекрати!
— А лучше полумёртвый. Будет лежать, биться в судорогах и мучиться.
— Ты… Ты — ужасный человек, Вера! — вскочив из-за стола, вновь убегаю из дома под аккомпанемент её звонкого смеха.
Вот же змеюка! Она же не сделает этого? Не сделает, да?
Усевшись
Спрыгнув с сидушки, направляюсь к нему.
— Как ты? — обращаюсь к мальчишке, выбирающемуся из машины.
— Нормально, — пожимает тот плечом.
— Шили? — виновато кошусь на забинтованную руку.
— Ага.
— Наверное, было больно…
— Нет, — отзывается он.
Врунишка. Храбрится. Это точно было больно.
— Все в дом, — строго командует отец, недовольно морщась. Падающие с неба капли дождя его раздражают, но и от распахнутого зонта, предложенного водителем, он отказывается. — Галя подавайте ужин! — снимая пиджак, распоряжается коротко.
Она кивает и удаляется на кухню.
— Прошу за стол.
— Эдуард Сергеевич, мы, пожалуй, пойдём, — пытается отказаться Данин папа.
— Пойдёте, но только после того, как разделите с нами ужин. Должен же я, в конце-концов, поблагодарить твоего бесстрашного отпрыска. Присаживайся! — хлопает мужчину по плечу.
— Бать… — сын с отцом переглядываются.
— Эдуард Сергеевич, — вздыхает мужчина, — позвольте спросить, что с собакой? Парень переживает.
— Нашёл за кого переживать, Данила, — качает головой хозяин дома. — Эту чёртову зверюгу давно пора отправить на тот свет.
— Вы убийца? — ощетинивается мальчишка.
— Убийца? Ну что ты… Нет конечно. Пёс оклемается, но сюда больше не вернётся, — добавляет сухо.
— И как мы узнаем, что вы не обманываете?
Наступаю Дане на ногу.
С ума он, что ль, сошёл, так с ним разговаривать?
— А интересный у тебя парнишка, — улыбается отец, глядя на своего водителя.
— Извините его. Что на уме, то и на языке.
— Да ну к чему извинения? — отмахивается, вдыхая аромат принесённого Галей супа. — Всё нормально. Резонный вопрос. Пришлю видеоотчёт, — подмигивает Дане. — А сейчас давайте наконец пожрём.
Ух, мама бы ему устроила за это «пожрём».
Скисаю. Ещё и Вера глаза мозолит. Уселась на мамино место! Зараза!
После ужина нам с Даней разрешают немного погулять, и я решаю показать ему мамину гордость — большую оранжерею, созданную её руками. Люблю это место: высокие стеклянные потолки, светлое и утопающее в зелени пространство. Красота!
— Бугенвиллея. Дабл рэд и Калифорния Голд. А здесь — Рододедроны, — указываю на крупные цветы этого растения. — Папоротники.
— Эти я знаю, — бурчит он.
— Левый ряд — розы. Их очень много, разных. Дальше справа — привереда-Эвкалипт. Он быстро растёт, но чего-то давно не цветёт.