Есть такая работа — учить самолёты летать
Шрифт:
— Серёга, стой! — Воронов схватился за голову, отворачиваясь от яркой вспышки загоревшегося топлива. Во все стороны брызнули фонтаны горящего керосина и обломки разбившегося самолёта. В последний момент перед оглушающим взрывом Сергей и Михаил увидели отброшенное взрывной волной катапультное кресло. Соколов остановился на мгновение, проследив взглядом за резко раскрывшимся за счет горячего воздуха парашютом, и бросился в сторону пожарища.
— Серый, куда? — Воронов сделал несколько шагов, но остановился, закрываясь от обжигающего
Сергей резко шагнул в сторону, переворачивая на себя пластиковую бочку с водой, и упал на землю, стараясь доползти до бездыханного лётчика, что лежал без движения. Закрываясь от ревущего пламени, он пытался захватить стропы парашюта, но ладонь натыкалась только на горячий песок. Сквозь рёв и грохот пожара он услышал сирены пожарных машин и в этот момент всё-таки ухватился за парашют и потащил шёлковую ткань на себя, упираясь спиной в землю. Рядом раздался уверенный голос Воронова:
— Перехвати другой рукой, взяли.
Они тянули парашют вместе с лётчиком, всё дальше и дальше отползая от пожара. Вдруг почувствовалось небольшое сопротивление и раздалось громкое ругательство на немецком.
— Слышь, Кеслер, ты особо не дёргайся, сможешь — помоги, — прошипел Соколов, отползая всё дальше от пожарища.
— Нога не двигается, — простонал Кеслер, — в стропах запутался.
— Ща мы тебя вытащим подальше, тогда будешь ноги свои распутывать, — сказал Воронов, поднимаясь на колени и рывком подтаскивая к себе парашют с лётчиком. Он быстро срезал запутавшуюся стропу и аккуратно перевернул Кеслера на спину. — Скажи спасибо шлему, а то хрен бы ты выжил! Подвигай ногами, руками, спина не болит?
Немецкий лётчик медленно согнул руки и ноги и тихо простонал:
— Oh mein Gott, wie schmerzhaft es ist… (Боже мой, как больно)
— Ты чего? Говори по-русски, а то мы сейчас только матом говорить можем.
— Больно, но вполне терпимо. А что с самолётом?
— Вот чудак! Главное, ты жив остался, а железо… Да хрен с ним, с железом этим! — Воронов помог Кеслеру снять шлем и аккуратно положил его голову на свёрнутый парашют. — Лежи пока, Федя, медики скоро уже будут, тогда будешь геройствовать.
Миша повернул голову и вдруг до него дошло, что он не слышит Сергея. Он видел, как через поле к ним бежали люди, слышал, как зашипела вода и пена пожарных машин, недалеко от них показались медики с носилками, и сквозь этот гам он вдруг отчётливо услышал высокий женский крик — «Серёжа!» Воронов отполз от спасённого лётчика и лихорадочно начал оглядываться вокруг. Сергей лежал недалеко от них, как-то странно подогнув под себя руку.
— Серый, ты чего? — тихо тряс его за плечо Миша, боясь перевернуть и увидеть застывшую маску смерти. — Слышишь, Сокол, хоть слово скажи. Серёга? Очнись! Серёга!
Но тут его кто-то сильно толкнул, и Миша с удивлением уставился на бирюзовый край лёгкой юбки. Алёна! Боже, только
— Алён, Алён, остановись! — но девушка уже схватила Соколова за плечи и одним рывком с неизвестно откуда взявшейся силой повернула его и уложила его голову себе на колени. Миша успел заметить обгоревшую чёлку и потрескавшиеся губы, как вдруг Сергей открыл глаза и тихо сказал:
— Алёнушка, ну что ты тут делаешь? Здесь грязно, а ты в такой красивой юбочке.
И тут Алёна закрыла лицо ладонями и разрыдалась, что-то бессвязно бормоча. Соколов медленно поднялся, сел поудобнее и прижал своё рыдающее счастье к себе, что-то шепча ей на ухо. Последнее, что услышал Воронов перед тем, как Алёнка подняла свои заплаканные, но абсолютно счастливые глаза, было соколовское «Я тебя выпорю за непослушание, кто тебе разрешил с трибуны уходить? Ещё и отец получит, разбаловал тебя до крайности». Потом они поднялись и не спеша пошли в сторону медицинских автомобилей, где Сергею обработали ожог на руке и от души напоили водой. Всё это время Алёна стояла рядом и сильно сжимала его здоровую ладонь, будто боялась потерять. Соколов кивнул Воронову и спокойно заявил:
— Мишка, когда будете на нашей свадьбе гулять, Алёнку не крадите, а то потом придётся ещё доплачивать за такую девчонку непослушную.
Алёна улыбнулась и вдруг обняла его за плечи и поцеловала. Сергей обхватил её талию забинтованной рукой и, глядя девушке в глаза, проговорил:
— Предлагаю свадьбу сыграть в октябре, чтобы Саня с Наташей тоже смогли прийти. Может, смогут оставить карапуза на бабушек и дедушек?
— Я согласна, Серёжа, любимый, на всё согласна, только бы рядом с тобой.
Соколов уткнулся носом ей в шею и прошептал:
— Наконец-то, Алёнка, как я долго ждал этих слов, любимая.
Они ещё о чём-то пошептались, и вдруг Сергей вскинул голову:
— Забыл совсем! Миш, а как Кеслер-то?
— Всё нормально, Серёга, в госпиталь повезли, но он обещался сегодня усы сбрить, потому что кислородная маска плохо к лицу приставала!
***
Елена остановилась перед большой резной дверью в нерешительности, подняла глаза к ангелам над дверью и оглянулась назад.
— Что случилось, Лена? Если ты приняла такое решение, то надо идти до конца. Ничего не бойся. Как бы ни сложилось, я всегда буду рядом. А теперь — вперёд. И помни — я с тобой.
Лена улыбнулась и потянула массивную дверь на себя. Храм встретил их полутьмой, тихим шёпотом и треском горящих свечей. Девушка перекрестилась и теперь уже уверенно пошла куда-то в сторону.
— Отец Виктор, здравствуйте, — тихо прошептала она в спину высокого пожилого мужчины. Тот резко развернулся и прищуренными близорукими глазами разглядывал Лену несколько секунд, затем вдруг неожиданно притянул её к себе и крепко обнял. Лена тихо засмеялась и отстранилась, прижавшись лбом к сухим старческим ладоням.