Эстер Уотерс

Мур Джордж Огастас

— Постарайся уговорить маму, чтобы она простила меня. Но это правильно — что ее ты любишь больше. Она была тебе очень хорошей матерью. — И, не прибавив больше ни слова, он надел шляпу и вышел.

Все молчали, и с каждой минутой это молчание становилось все более тягостным. Джекки повертел еще немного в руках сломанный кораблик и отбросил его в сторону, словно утратив к нему всякий интерес. Потом он поднял с полу свой старенький костюмчик и ушел с ним в соседнюю комнату. Никто, конечно, не повезет его сегодня в Рэй, значит, можно снять новый костюм. Джекки понял, что маме больше нравится, когда он в старом. В соседней комнате он переоделся,

и, когда мать увидела, что сделал сын, сердце ее растаяло: она поняла, что поступила грубо и жестоко, сломав его кораблик, и пожалела об этом.

— Ты получишь другой кораблик, мое солнышко, — сказала она, наклоняясь к сыну и глядя на него с нежностью. — И он будет ничуть не хуже того, что я сломала.

— Правда, мамочка? Тоже яхта, с тремя парусами как эта?

— Да, мой дорогой, такой же хороший кораблик с тремя парусами.

— А когда ты мне его купишь, — завтра?

— Как только смогу, Джекки.

Это обещание, казалось, утешило его. Неожиданно он снова поднял глаза на мать;

— А папа больше не придет?

— А ты хочешь, чтобы он пришел?

Джекки явно был в нерешительности. Эстер повторила свой вопрос.

— Нет, не хочу, если ты не хочешь, мамочка.

— А если он подарит тебе еще один кораблик — большой, с четырьмя парусами?

— А они не ставят четырех парусов — на этих, у которых одна мачта.

— А если он подарит тебе с двумя мачтами, ты возьмешь его?

— Я буду стараться не брать. Я буду очень стараться.

В голосе Джекки зазвенели слезы, и внезапно, словно усомнившись в своей способности устоять против соблазна, он зарылся лицом в материнское платье и снова горько расплакался.

— Ты получишь новый кораблик, мое сокровище!

— Не хочу я никаких корабликов, совсем никаких! Я люблю тебя больше, чем кораблик, мамочка, честное слово!

— А твой новый костюмчик? Скажи, чего ты больше хочешь — остаться со мной в этом старом костюмчике или пойти к папе и носить красивый бархатный костюм?

— Можешь отослать его обратно, этот бархатный костюм.

— Правда? Ах ты, мое солнышко, мамочка купит тебе другой красивый костюмчик! — И Эстер, крепко прижав к себе сына, покрыла его лицо поцелуями.

— А почему, мамочка, ты не хочешь, чтобы я носил этот бархатный костюмчик и почему папе больше нельзя приходить сюда? Почему ты не любишь папу? Ты не должна сердиться на него за то, что он подарил мне кораблик. Он же ничего плохого не сделал.

— Я вижу, ты очень любишь папу. Ты любишь его больше, чем меня.

— Нет, не больше, чем тебя, мамочка.

— А ты не хотел бы иметь другого папу, не этого, который твой настоящий папа, а другого?

— Зачем же мне папа, который не мой настоящий папа?

Эстер не стала больше касаться этой темы, и вскоре Джекки спросил, нельзя ли починить его кораблик. Эстер надела шляпу и жакетку и отправилась в сопровождении миссис Льюис и Джекки на станцию, все время чувствуя, что произошло что-то непоправимое. На платформе состоялось примирение, и Эстер и миссис Льюис поцеловались, но все же в их прощании была какая-то нотка горечи, непонятная им обеим. Джекки и миссис Льюис возвратились домой в молчании, а Эстер одна, в вагоне третьего класса, глубоко задумалась над своей жизнью. Тому, что рисовалось ей прежде в мечтах, как видно, уже не суждено сбыться, — какое-то внутреннее чувство подсказывало ей, что не бывать ей женой Фреда. Все, казалось, говорило о том, что их разрыв неизбежен.

Эстер решила ни под каким видом не

встречаться больше с Уильямом, но он написал ей письмо, в котором испрашивал ее позволения участвовать в расходах по содержанию ребенка. Обсудить этот вопрос, избегая личной встречи, не представлялось возможным, а мисс Райс и миссис Льюис, казалось, считали уже делом решенным, что Эстер должна выйти замуж за Уильяма, когда он получит развод. Уильям, со своей стороны, очень решительно действовал в этом направлении и заявлял, что вполне доволен достигнутыми результатами. А Джекки при каждом свидании с матерью неизменно справлялся об отце. Ему так хотелось, чтобы мамочка простила бедного папу, который совсем не хотел ничего плохого. Эстер говорила себе, что была права, когда всей душой противилась встрече ребенка с Уильямом, и напрасно она поддалась на уговоры мисс Райс и поступила вопреки своим опасениям, хотя, конечно, мисс Райс желала ей только добра. Она отчетливо понимала, что теперь уже Джекки нипочем не примирится с Фредом в роли отчима, что он никогда не простит ей, если она выйдет замуж за другого и тем самым разлучит его с родным отцом. День ото дня его неприязнь к отчиму будет усиливаться, и он, как только подрастет, покинет дом, чтобы избавиться от ненавистного отчима, и уйдет жить к отцу, а это значит, что он будет играть на скачках и пить, и следовательно, она потеряет сына, если выйдет замуж за Фреда.

XXVII

Как-то вечером прибравшись в кухне и собираясь лечь спать, она услышала легкий стук в окно. Неужто Фред? Сердце у нее отчаянно заколотилось. Надо впустить его. Палисадник был погружен во мрак; она ничего не могла разглядеть.

— Кто здесь? — крикнула она.

— Это я. Мне необходимо поговорить с тобой, чтобы…

Эстер вздохнула с облегчением и предложила Уильяму войти в дом.

Уильям ожидал более сурового приема. Эстер разговаривала с ним почти любезно: от него, в сущности, не потребовалось такого количества извинений, но он их заранее приготовил, и они невольно срывались у него с языка.

— Да, — сказала Эстер, — время-то в самом деле позднее. Я уже и спать собралась, но если разговор не слишком долгий, тогда выкладывай, с чем пожаловал.

— Я постараюсь покороче… Сегодня я встречался с моим адвокатом, и он сказал, что получить развод будет не так-то просто.

— Значит, ты не можешь получить развод?

— А ты рада?

— Не знаю.

— Как это понять? Либо ты рада, либо нет.

— Я сказала, что думаю. Я не привыкла врать. — Эстер поставила ночник на стол. Горящий фитиль, потрескивая, плавал в масле. Уильям вопросительно на нее поглядел. Она всегда оставалась для него загадкой. Быстро, взволнованно он стал рассказывать ей что в свое время не позаботился заручиться доказательствами неверности жены, а так как она с тех пор вела себя осторожно, хотя, несомненно, и продолжала ему изменять, его адвокат считает, что вести против нее судебный процесс будет нелегко.

— Да, может, она никогда и не изменяла тебе, — сказала Эстер, поддавшись желанию позлить его.

— Как это не изменяла! Зачем ты так говоришь? Разве я не рассказывал тебе, как накрыл их, когда приехал из Аскота?.. Да она же сама призналась во всем. Каких еще доказательств тебе нужно?

— Ну, так или иначе, их у тебя, значит, нет. Так что ты собираешься делать? Ждать, пока опять накроешь ее с поличным?

— Да… больше ничего не остается, разве что только… — Уильям умолк и отвел глаза в сторону.