Это было на рассвете
Шрифт:
— Коля, Коля! Смотри на небо!
На высоте 500—600 метров правее нас медленно летит двухэтажный самолет — один на другом. Причем, внизу — огромный, а сверху — небольшой. Не понимая, что это такое, мы не отрывали глаз от этой «диковины». Наши зенитки открыли огонь. Тут же верхний самолет, встав дыбом, взмыл вверх, развернулся и улетел, а большой стал медленно планировать вниз.
— Сбили, сбили наши фашиста! — крикнул кто-то восторженно.
Через несколько секунд сзади нас от взрыва сильно содрогнулась земля. К дежурному поста по наблюдению ва самолетами, находящемуся недалеко от нас, прибежал замполит полка майор Лукин.
— Вы почему не объявляете воздушную тревогу? — начал он ругать дежурного.
— Товарищ
— Это самолет-снаряд противника, ясно?!
— Товарищ майор, вон еще летят! — крикнул дежурный, увидев в воздухе, почти под нашим расположением, второй самолет-снаряд. За ним показался и третий…
— Воздух! Воздух! Самолет-снаряд! — раздался голос дежурного.
Теперь было не до любопытства — все попрятались в танках, укрытиях. Самолеты-снаряды, как и первый, отрывались от ведущих, летели в сторону нашего тыла и разрывались, потрясая землю. Выяснилось позже, что немцы метили в переправу. Но ни один из снарядов не достиг цели. Разворотили лишь несколько двухэтажных домов в Китце. Больше таких снарядов на нашем участке мы не видели.
По всему было заметно, что час наступления близок. Днем стояла относительная тишина, лишь изредка были слышны пушечные выстрелы и автоматные очереди на переднем крае. Зато по ночам, сзади нас, беспрерывно ревели моторы.
Подготовка к решающему штурму была завершена и в нашем полку. Боевые машины на ходу, заправлены, готовы к заводке. Боеприпасов натаскали по полтора боекомплекта на машину. Однако еще и еще раз проверяли, что упущено в подготовке к наступлению. С раннего утра наши политработники — заместитель командира полка по политчасти майор П. Н. Лукин, секретарь партийного бюро В. И. Антонов, агитатор полка капитан С. Е. Сандлер, комсорг лейтенант В. В. Мосайкин — на ногах. Они выбрали себе танки, на которых пойдут в бой. Беседовали с экипажами, лично проверяли работу механизмов, приборов, рассказывали экипажам о решении собрания партийного актина бригады, присутствовали на партийных и комсомольских собраниях подразделений. Командование бригады, полков и штабы занимались изучением противника, решением вопросов взаимодействия со стрелковыми частями. Командиры подразделений, танков и механики-водители два раза были на рекогносцировке местности. Уточняли маршруты движения танков на выжидательные и исходные позиции.
14 апреля. Шесть часов апрельского прохладного утра 1945 года. Прибежал посыльный по штабу полка.
— Товарищ лейтенант, вас срочно вызывает командир полка, — передал он.
Через три минуты я был у командира. Он со своим заместителем майором Лодвиковым, разложив на столе карту, сидел в подвале небольшого дома. Рядом, изредка слегка покачиваясь с носка на каблук, стоял заместитель начальника штаба капитан Смак. Они проверяли детали боевой готовности полка и что-то отмечали на карте. За всю ночь им так и не пришлось даже вздремнуть.
— Товарищ Семенов, вы назначаетесь офицером связи от нашего полка. Быстро позавтракайте, берите из комендантского отделения связного и на мотоцикле к 7 часам 30 минутам явитесь на командный пункт гвардейской армии в распоряжение оперативного дежурного, — приказал мне командир полка. Указал на карте место расположения КП, который находился в двух километрах от нас в квадратном, высотой с трехэтажный дом, бункере.
С утра стоит густой туман. Он клубится над Гольцовом, Ной Тухебандом, Ной Вербигом. На КП прибыли без опоздания. Оперативный дежурный, молодцеватый на вид подполковник, записав мою фамилию и часть, указал место, где должны мы находиться. Потом, словно хорошему знакомому, шепнул мне:
— С редута бункера можете понаблюдать за боем нашей разведки. Только аккуратнее — там будет большое начальство. И предупредите своего связного, чтобы он мог быстро вас отыскать.
На часах было
Туман постепенно, рассеивался. Оставив сержанта Григорьева с мотоциклистом Костей Куприным, я по узкой лестнице быстро поднялся на крышу бункера. На его обращенной в сторону противника стороне был высокий бруствер, а на нем в специально засыпанных землею ячейках установлено десятка два стереотруб. Почти за каждой из них, наблюдая, стоит генерал.
Ровно в восемь началась артиллерийская подготовка. Как мне показалось, в основном били минометы. За все годы войны ни разу не приходилось наблюдать со стороны за артиллерийским огнем. Прильнул к первой попавшейся трубе, но оттуда меня быстро попросил генерал-лейтенант. Нашел на правой стороне, в полуразрушенной будке, другую. Как же хорошо просматривается передний край! Оказывается, высшее командование, наблюдая со своих командных пунктов, видит почти все.
Когда артиллерия перенесла огонь в глубину, на шоссе Кюстрин — Берлин появились шесть тяжелосамоходных установок СУ-152. Они, развернувшись, ринулись вперед. За ними поднялись в атаку два батальона разведчиков. Отчетливо было видно, как из-за домов Ной Тухебанда выползают с крестами на башне несколько «тигров» и «фердинандов». Наши самоходчики это заметили и вступили с ними в бой. Вот за домами появилось зарево, в а тем — второе. Это загорелись ярким пламенем гитлеровские машины. Потом вспыхнула наша самоходка. Выскочившие из нее горящие фигуры упали возле машин. Должно быть, охваченных пламенем артиллеристов фашисты срезали автоматной очередью.
После того, как туман рассеялся, над армейским командным пунктом появилось около десятка «мессершмиттов». Они летели так низко, строча по КП вдоль и поперек, что зенитные орудия не могли накрыть их огнем. Все наблюдающие за полем боя, независимо от ранга, кубарем скатывались с уступа, так как имеющиеся две узкие лестницы не могли быстро пропустить всю массу людей. Так повторилось несколько раз.
По окончании боя разведки оперативный дежурный отпустил меня в часть. Оказывается, офицер связи нужен был на случай прорыва вражеской обороны, когда для развития успеха намечалось ввести в бой танки нашей бригады.
Примерно через два часа командующий гвардейской армией генерал В. И. Чуйков вызвал на совещание командором частей и соединений. По возвращении от командующего командир полка подполковник Ермоленко также собрал офицерский состав. Вначале Ульян Никитович выслушал доклады начальников служб и командиров подразделений о боевой готовности. Командир саперного взвода лейтенант М. И. Батурин доложил о готовности укрытий и маскировочных средств для сосредоточения танков на исходный позициях.
— Наша бригада, — сказал командир полка, — занимает передовые позиции армии, и перед ней поставлена задача: пробить глубоко эшелонированную оборону противника на участке Ной Тухебанд — Альт Тухебанд и наступать в направлении на Зеелов. По данным разведки и показаниям пленных, на нашем участке фронта противник создал оборону глубиной 12—14 километров. Только первая его оборонительная полоса состоит из трех позиций обороны. Передний край представляет собой сплошную линию траншей с большим количеством стрелковых ячеек и пулеметный площадок. Второй оборонительный рубеж является сильным противотанковым узлом с большим насыщением танков и самоходных орудий, подготовленных для стрельбы прямой наводкой из специально отрытых окопов. — Подполковник Ермоленко также рассказал, что командующий на совещании подробно продемонстрировал на карте прорыв обороны и наступление на Зееловские высоты.