Это было на рассвете
Шрифт:
— А у вашего Кушакова руки золотые.
На всех фронтах Советская Армия успешно наступала. Враг отброшен за Днепр. Младший сержант Кушаков со своим отделением проводит разведку: отыскивает место для постройки моста через эту широкую реку. Далее он принимает участие в постройке моста через Неман. От вражеских пуль и осколков многие бойцы погибали и падали в воду, но работа продолжалась. Вот что написано в одном из его наградных листов:
«…На реке Неман младший сержант Василий Кушаков работал один за троих. Работал по грудь в воде и под сильным вражеским огнем, в месте
В боях за станцию Сикерка и города Томань и Варта, следуя за боевыми порядками пехоты, Кушаков проводил инженерную разведку мостов и подъездов к ним.
Боевые действия развернулись на вражеской территории. В начале февраля последнего года войны наши наступающие части вплотную подошли к реке Одер. Вскоре завоевали плацдарм на ее левом берегу.
Младший сержант Кушаков с другими бойцами трудился без отдыха в течение нескольких суток: подтаскивал настил, по заполненной водой пойме реки перетаскивал тяжелые лодки, трижды собирал паром; трижды по пояс в ледяной воде работал, закрепляя лодки.
— Надо переправить пушки. Чей расчет пойдет первым? — обратился к личному составу командир инженерно-саперного батальона подполковник Коваленко.
— Товарищ подполковник, разрешите мне! — послышался громкий голос Василия Кушакова. Ведь его только что приняли в партию.
— А сумеешь пробиться?
— Я родился и жил на Волге. А она — не чета Одеру по ширине, да и берега крутые.
— Хорошо, идите, — после небольшого раздумья ответил комбат и взглянул на часы.
Из-за быстрого течения реки, ее 400-метровой ширины и ледохода было трудно грести. Причем частые и близкие разрывы снарядов и мин, большие льдины ежеминутно могли опрокинуть лодку с пушкой. Однако Василий Кушаков, напрягая все силы, проявляя мужество и бесстрашие, уверенно управляя веслом, лавировал среди льдин. За день расчет Кушакова переправил на левый берег Одера шесть пушек.
Переправившиеся танки поставили в специально вырытые ниши для стрельбы прямой наводкой с места в полосе линии обороны стрелковой дивизии.
Обрывистый западный берег Одера фашисты беспрерывно обстреливают со стороны Франкфурта. Особенно мощным обстрелам подвергался город Лебус и дорога, идущая под обрывом вдоль берега. Более того, с наступлением темноты совершали налет их самолеты. Они буквально сеяли огромное количество мелких бомб и гранат, покрывая большую площадь сплошным опием.
Плацдарм на западном берегу Одера, севернее Лебуса, был пока небольшим. На рассвете второго дня заместитель командира полка майор Лодвиков и заместитель начальника штаба капитан Смак повели нас, командиров рот, взводов, на рекогносцировку. До переднего края добрались ползком, потому что гитлеровцы беспрерывно обстреливали его. Сбивали даже стереотрубу автоматным огнем. Поэтому, хотя по траншеям мы поползали порядочно, однако уточнить наблюдением оборону противника нам все-таки не удалось.
Командир взвода лейтенант Пантелеймон Самсонов, чтобы просмотреть более
— Самсонов, выглядываешь очень неосторожно, — предупреждал его майор Лодвиков.
Лейтенант Пантелеймон Алексеевич Самсонов был смелым танкистом. Неоднократно отличался в боях, награжден орденами Красного Знамени и Отечественной войны первой степени. На этот раз он также проявил большую смелость, но осторожности не хватило. По высунувшейся голове Самсонова фашистский автоматчик выпустил очередь, и тот, сраженный путей, упал в траншею.
Через пять дней мы вернулись на восточный берег Одера. Совершив 36-километровый марш в районе города Кюстрин, переправились опять на западный берег. К утру 11 апреля сосредоточились на окраине деревни Маншнов и поступили в подчинение командующего гвардейской армией генерала В. И. Чуйкова.
С каждым часом приближался день генерального штурма Берлина. Гитлеровцы это понимали. Поэтому старались предпринять меры, чтобы сорвать, в крайнем случае, оттянуть срок нашего наступления. В день несколько раз пытались разбомбить переправу против Кюстрина, которая играла решающую роль в переброске наших войск на левый берег реки Одера. Осуществить этот план противнику не удалась — в воздухе господствовала наша авиация, а подступы к переправе прочно прикрывали зенитно-артиллерийские части.
Правда, были случаи, когда изредка появлялись вражеские самолеты. Дня за три до наступления помощник начальника техчасти полка старший техник-лейтенант А. П. Сергеев вместе с экипажем и мотористом Казанцевым проводили осмотр матчасти танка Пугача. Только раскрыли люки, как налетели шесть «мессершмиттов» и начали пикировать на расположение танков роты.
— Во-о-оздух! — раздалась команда.
Все устремились в укрытия. А Сергеев, проверяющий трансмиссионное отделение, под шум работы двигателя команду не услышал.
— Алексей, кончай! «Мессера!» — крикнул прибежавший начхимслужбы полка старший лейтенант Александр Баринов.
В это время около танка почти одновременно грохнули две бомбы и просвистели пули. А. А. Баринов, сраженный пулей, упал намертво. Тяжело раненный Алексей Сергеев отлетел в сторону. Прибежавшие механик-водитель Гомерштедт и врач полка старший лейтенант медицинской службы Кононенко перевязали раненую голову Сергеева, а на перебитую кость правой ноги наложили шину.
— Остался без ноги, — скорбно шепнул Кононенко.
— А я-то мечтал завершить войну в Берлине. Лучше бы убило, — придя в сознание, проговорил Алексей Павлович.
Старший лейтенант Шелгунов и старший сержант Товтокорский проводили раненого танкового специалиста Алексея Сергеева в госпиталь.
В этот же день, после обеда, мы с лейтенантом Александром Изотовым сидели около танка, в саду, помогали оформлять «Боевой листок» под названием «Даешь Берлин!» Затем начали писать письма. Изотов — матери, я — сестренке Александре. Настроение испортилось. В 12 лет остался я без отца, а недавно лишился и матери. Последнее короткое письмо ей написал из Осиповичей. Не стал сообщать, что награжден еще орденом, а написал лишь, что жив и здоров. Только кончили писать, как Изотов неожиданно толкнул меня: