Это было у моря
Шрифт:
— Это не предрассудки. Это — мерзость.
— Я даже не буду это обсуждать. Да, я любил свою сестру. Именно любил, а не трахал, как думает большинство наших общих знакомых. Да что мне за дело, что думает большинство? Я другой — и живу по законам своей совести… Вот ты живёшь по правилам общеустановленной морали — и много счастья тебе это принесло, а, женщина?
— Достаточно чтобы себя уважать и не потерять…
— Чего не потерять — замшелую девственность? Этим ты себя утешаешь долгими тоскливыми ночами одиночества? Это же так скучно, женщина…
—
— Это не утешение. Это — факт. Я достаточно заплатил за свою карманную революцию. Мои дети зовут — и будут звать — отцом другого человека, другого бедолагу, рыцаря неудачной любви. Мы все повязаны одной цепью, одной круговой порукой, все мы бродим, не видя друг друга, в одном порочном кругу. Я вознамерился этот круг разорвать. А ты поплотнее нахлобучиваешь шоры и думаешь, что ты идешь по прямой. Но нет — ты в том же кругу. Женщина, боги, ну сколько можно страдать? Тебе не надоело? Не обрыдло еще быть заменой — кретинским суррогатом, что вызывают по необходимости — потому что надо поплакаться в жилетку? И что ты хочешь от этой жизни? Дожидаешься, когда твой приятель утомится от бесконечных неудач, состарится, решит, что он — бисексуал и женится на тебе для того, чтоб было с кем поговорить на кухне длинными зимними вечерами? Ему даже не надо помощницу, чтобы мыть сортир — уверен, что с этим он справляется лучше тебя… Ты хочешь быть вечным «не тем, кого надо»? Это так противно… Не веришь мне — спроси у моей сестры… Спроси у покойника Роберта…
— Я знаю. Я тут — прочла его письмо к Лианне… случайно…
— Тарт, ты проявляешь немыслимую прыть. Я думал, ты будешь мучаться от того, что прогнала меня, маяться бессонницей, проклинать свою женскую долю, текущую кровью по бедрам — а ты лазаешь в чужие шкафы вместо этого? Не знаю, смеяться или плакать…
— Не в шкафы. Я нашла его в компьютере. Он был включен…
— Вот она — эра бездушных технологий. Нет бы по старинке — взломать секретер, покопаться потеющими пальцами в пожелтевших, закапанных слезами листах. Но нет — все висит в онлайне…
— Да не в онлайне, а в текстовом редакторе.
— Зачем, ради всего святого, тебе понадобился текстовый редактор? Роман писать о твоей неудавшейся женской судьбе?
— Я пыталась туда запихать некоторые статьи. Что возвращает меня к вопросу, что я собиралась тебе задать. Почему ты не сказал мне, что на Клигане висят убийства? Я обнаружила это в этом компьютере. Кто-то из наших друзей оставил там целую подборку новостей на тему. Все тут это знают, кроме меня — и не один не вознамерился мне об этом поведать…
— Боги, еще и это. Я собирался тебе сказать, когда мы уедем. Подумал, что это знание может повлиять на наше свободное дружеское общение. Вообще, какая разница — этих убийств он не совершал. Я не знаю, что именно там произошло, но что это не наш влюбленный Пес, — могу поклясться под пытками. Мне кажется, в тот период ему было не до того — он ловил свою певчую птичку…
— Хм. А его этот брат это знает? Он специально взялся за дело, чтобы его вытащить?
— Женщина, иногда ты проявляешь необычайную сметливость, но это явно не тот случай. Брат Сандора — настоящее закоренелое в своей непоколебимости чудовище. Он взялся за это, чтобы добить своего брата — ясно же. Просто из потребности его помучить. Ты знаешь, что это он спалил лицо
— Боги, то, что ты говоришь — это немыслимо. Как такой человек оказался в полиции? Почему не ответил за свои преступления?
— Тарт, тебе сколько лет — десять? Не ответил, потому что никому это не нужно. Отец спился, а Сандор… Ну, ты сама видела. Он и сам рад наматывать себе на шею цепь. Погоди, Мизинец вместе с Горой его еще посадят верхом на молнию — за трупы в овраге…
— А ты будешь стоять и смотреть? Тебе самому сколько — сто десять? И до чужих страданий тебе нет дела? Ты уже по другую сторону добра и зла?
— Я считаю — если он не начнёт рыпаться — никто ему не поможет. То же касается и тебя, кстати. Помощь дают тем, кто делает первый шаг. Если же человек решил тонуть — он утонет. И никто и не посмотрит в его сторону. Даже девочка Старк живучее, чем вы. Как вы обнаружили, что она наглоталась таблеток?
— Похоже, она пошла спать к Сандору в спальню. После.
— Вот! Она хотела, чтобы ее нашли. Даже будучи маленькой жалкой дурочкой — на самом деле, не такая уж она жалкая — в ней есть стержень — она инстинктивно хотела, чтобы ее остановили. А вы что? Ходите себе по кругу — и не замечаете, что таскаетесь вокруг пропасти, своими шагами все больше обрушивая осыпающиеся края… А когда уйдете в полет — тогда будет поздно…
— Может, для кого-то уже поздно.
— Успокаивай себя этим, Тарт, когда почувствуешь спиной холодный ветер бесконечного падения… Я, кстати, предложил Клигану помощь, и слово свое сдержу. Мизинца уж очень я не люблю — и за державу обидно… Опять же — любовь…
— При чем тут любовь? Ланнистер, это не любовь, а человеколюбие.
— Это у тебя вечное человеколюбие — бессмысленное и бесплодное, как остывший чай. А у меня — потребность помочь любви выжить — особенно ввиду того, что любовь эта полубезнадёжна. Просто из охотничьего азарта…
— И, надо полагать, назло твоей сестре? Я слышала, она очень была заинтересована в этом сорвавшемся браке ее сына с Сансой…
— Ну при чем тут моя сестра? Тарт, когда ты поймешь — это дело прошлое. Я любил ее. Она меня — нет, видимо. Я это понял и ушел. Теперь пытаюсь найти что-то еще. Но что-то еще, похоже, не хочет, чтоб его находили… Ну и хрен с ним. Значит, не по пути…
Бриенна опустила глаза. Не по пути, верно. Но путь они всегда выбирают сами…
Через несколько минут Джейме отступил в сторону и, убрав от лица волосы, криво усмехнулся:
— Да, целуешься ты ужасно, Тарт, но полагаю, что неопытность можно скомпенсировать пылкостью. И еще — ты чертовски хорошо пахнешь. Мне так надоели продымленные бабы. Если ты еще раз возьмешь у меня сигарету — я тебя сразу брошу. Так, чтобы не нагнетать— просто предупредил. В прошлый раз в машине было лучше — а теперь ты тоже отдаешь табаком. Что не есть хорошо. Но даже несмотря на это, готов поделиться с тобой диваном. И не сверкай на меня глазами. Просто спать. Нам же завтра ехать, Иные тебя побери! Или уже сегодня? Ну вот. Ты, небось, и с мужиком-то постель никогда не делила — если только не убаюкивала своего нежного товарища по вечерам…