Это было у моря
Шрифт:
Бриенне редко приходили в голову подобные мысли — обычно она именно себя ощущала чудовищем-переростком. Но тут — с этим рядом она, наверное, почувствовала бы себя девчонкой из средней школы. Сандор тоже был не маленький, но это действительно уж чудо природы. Как он в полицейскую-то машину влезает? И еще — Бриенна привыкла оценивать людей по фотографии, пересмотрев множество резюме актеров, и редко ошибалась в своих оценках. Клиган-старший не казался ей позитивным. Боги, от позитива там не было ничего! Скорее что-то вроде природной склонности к зверству. Ей хотелось верить, что это всего лишь странное предубеждение — но опыт подсказывал ей, что вряд ли.
Вот еще одна его фотография. Эта уже крупная. «Когда за дело берется профессионал: тайны и загадки трагедии
Бриенна перевела взгляд от черного окна, куда она уставилась, задумавшись о Ланнистере, на экран монитора. Клиган-старший взирал на нее со странной смесью кровожадности и безразличия. Так смотрят, наверное, на кусок мяса, что собираются сожрать — уже надоевший кусок мяса, что поневоле запихиваешь в себя, потому что да, надо же питать мощную плоть, получать энергию, идти вперед — сквозь преграды, не обращая внимания на такие пустяки, как трупы под ногами. Бриенна невольно содрогнулась и пожалела фотографа, которому пришлось работать с этим типом. Потом просмотрела еще раз статьи — некоторые из них выделила и, заприметив на поле десктопа иконку текстового редактора, кликнула на нее и полезла в рюкзак — сумки она не признавала — за флэшкой.
Текстовый редактор по умолчанию открыл последний документ, с которым работали на этом компьютере. Это было письмо.
« Дорогая Лианна!
Много лет уже собираюсь написать тебе это письмо. Сначала в бумажном варианте — пошло на самолеты… (ты же знаешь, как мне хотелось летать — а теперь я летаю только бумажными самолетами в кучу говна), потом появились эти виртуальные тексты — и вот, я выпросил-таки у Неда твой адрес и теперь пишу тебе — с опозданием на двадцать лет. Хочу тебе сказать — ты была права. То есть почти во всем. Прежде всего в том, что не связала свою судьбу со мной. Потому что теперь мне стыдно за то, что я испортил жизнь своей жене — то бишь Серсее — а к ней я, кроме сожаления, ничего не питаю и не питал. Но изговни я жизнь тебе — я бы этого не выдержал. Смотри ты на меня так, как смотрит она — да лучше бы сдохнуть тысячу раз, провалиться на месте, раствориться в алкоголе. Мы все заложники собственного эго. Я хотел летать — а теперь содержу бордели и пью как свинья — и все потому, что я пожадничал и решил, что все еще впереди, что все сложится, и времени предостаточно. Времени и впрямь было предостаточно — но вот от меня уже ничего не осталось. Перегорело все — и жажда приключений, и ощущение свободы от полета — я уже давно забыл, что это такое. Последнее, что оставалось у меня в памяти — это ты. Но недавно я понял, что и тебя я больше уже выдумываю, чем помню. Ты ли это? Или просто какой-то бесплотный образ, закреплённый в памяти — назло Серсее — антиподом ее самой. Я знаю, что ты счастлива в своём браке — хотя убей бог, не могу понять, что ты нашла в этом долговязом зануде с белыми, как у безумной старухи, патлами (прости, не буду больше). Но мне все же интересно, когда ты отказала мне — вот так внезапно — (Нед сказал, что ему ты говорила о причинах — но он всегда был упрям как кремень — или как чертов пень — и отказался, мерзавец, мне о них поведать) — какова все же была истинная причина? Любовь с первого взгляда к этому Таргариену, или дело было во мне? Если во мне — то ответь мне честно, ты уже тогда боялась на меня ставить? Где же ты увидела то, что проглядел я сам? То, что моей страсти хватает на неделю — и что единственной, что выжила в годах, была любовь к вину? Я не знаю, как бы у нас с тобой сложилось, реши ты все же выйти за меня — но я рад, что оно получилось не так. По крайней мере, один из нас счастлив… Я все боюсь спросить, как отнесся твой муж к тому, что… »
На этом письмо прерывалось. Писал его, конечно, Роберт. И похоже, много лет утекло с той поры, как он последний раз тронул этот документ. Бриенна глянула на дату последнего
Почти беззвучно спустилась по ступенькам. В комнате Сансы все было тихо. Никто не выходил, не входил — даже голосов было не слышно. Бриенне вдруг стало дико горько. Ну почему у всех все получается, а у нее — ничего? Сама виновата — или жизнь так распорядилась, что ее на общем пиру обнесли десертом? Она дошла до полутемного холла. Зачем она вообще сюда поперлась? Попить кофе? Подышать воздухом? Неплохая идея.
Бриенна налегла плечом на дверь — та, похоже, отсырела и не желала отворяться. Наконец дверь поддалась, и Бриенна вылетела на крыльцо. Перед ней открылась во всей своей бесприютности влажная, пропитанная осенней горечью и тяжелым отзвоном срывающихся с плачущих ветвей капель ночь. Бриенна пожалела, что она не курит. Так хоть было чем себя занять. На крыльце она обнаружила забытую Джейме пачку сигарилл, вытащила одну — посмотрела на нее с полминуты, потом щёлкнула валяющейся рядом с пачкой серебряной зажигалкой — Ланнистер и тут умудрился быть тем же фатом — попыталась затянуться и закашлялась. Фу, гадость. Ее друг всегда говорил — так мерзко, когда от женщины пахнет сигаретами… От этой мысли Бриенна втянула отраву с сиротским ожесточением — дым разъедал легкие и вызывал тошноту. Так она промаялась еще минуту, и уже была готова сдаться, когда вдруг почувствовала в голове непривычную звенящую пустоту, а плечи вдруг охватило стальное кольцо неведомых рук — пока она боролась с сигариллой, на крыльцо вышел Джейме.
— Женщина, боги, ты что, лишилась рассудка? Зачем ты вдруг решила закурить? Мало тебе неприятностей?
— Ланнистер, пусти.
— Не пущу, пока ты будешь звать меня по фамилии.
— Хорошо, Джейме, будь ты проклят, отпусти уже.
— Леди не слишком-то сопротивляется. Хорошо, хорошо, отпускаю. Брось, ради всего святого, этот несчастный окурок и прекрати валять дурака. Итак, что на тебя нашло?
Бриенна выбросила сигариллу и обернулась к Джейме.
— Ты все проспал.
— Что именно?
— Ну, например, как Санса пыталась заснуть покрепче и наелась каких-то таблеток. Мы ее откачивали…
— О, как интересно! Как хорошо, что я так нажрался, что отрубился. Мне это дало возможность избежать нелицеприятных сцен и еще более нелицеприятных разборок. Как она? Вернули малютку к жизни?
— Ты досмеешься. Вот Клиган набьёт тебе завтра морду за то, что натрепал девочке невесть чего…
— Ты сама где была, женщина? Это мы уже обсудили. Никто никому не будет бить морду. У нас был прекрасный мужской разговор на кухне. Мы все обговорили, расставили точки над всем, что требовало точек. Поняли друг друга….
— Это было еще до того, как Сандор поднялся и обнаружил Сансу полутрупом. Боюсь, он может изменить мнение…
— Тарт, настоящий мужчина не будет менять свое мнение из-за того, что одна дурочка проглотила с полдюжины снотворных пилюль. Ты зря судишь меня — да и Клигана тоже — по тому, как ведут себя твои друзья мальчики-одуванчики.
— Мои друзья, Ланнистер, в сто раз более мужчины, чем ты — со своими серебряными зажигалками и пустыми разговорами…
— А ты-то почем знаешь? Ты и не пыталась меня узнать. А судишь уже… Я ничего не имею против геев. Я вообще всегда за секс — какой бы то ни было — лишь бы по взаимности…
Бриенна скривилась.
— Оно и видно Ланнистер. Взаимность разной бывает. Иной раз — лучше никакого, чем…
— Чем инцест, ты это ведь хотела сказать? Тогда имей хотя бы смелость закончить фразу. Боги, Тарт, я думал, ты выше предрассудков…