Это было жаркое, жаркое лето
Шрифт:
Этими своими милыми особенностями Ольга намного превосходила его секретаршу, которая в самом начале своей работы тоже была изрядно стыдливой, пока благодаря его усилиям не пообтерлась. Но сравнивать Ольгу с Татьяной Мышастому не хотелось даже и близко. Ведь своей секретарше, если ему доводилось проделывать с ней что-нибудь заковыристое, к примеру, тот же анальный секс, он преподносил различные презенты, сглаживающие грубость и причиненную девице боль. И хотя их сексуальное общение тоже частенько сопровождалось насилием, подкрепляемым некоторым запугиванием, после чего
Постельные утехи с Ольгой до такой степени пришлись ему по душе, что в какой-то момент у него даже появилась крамольная мысль: а не оставить ли ее себе, исключительно для личного пользования, не делясь с партнерами? Но после довольно долгих размышлений он решил этого не делать. Лучше продолжать честную игру и неукоснительно соблюдать все предварительные договоренности. Тем более, если новое развлечение им всем понравится — а наверняка именно так и случится, — они будут продолжать в том же духе, и мало ли у них потом будет не менее красивых, чем Ольга, девушек? И все-таки что-то подсказывало ему, что такой уже не будет никогда — такая на всем свете одна-единственная…
— Так как, Антон Алексеевич?
Тьфу ты, это же старик все еще ждет ответа…
— Посмотрим. Возможно, еще разомнешь с ней свои старые кости. Ты же знаешь, что эта неделя будет Воловикова, а следующая Желябова. Не торопи события, успеешь, за это время она не сотрется и не подурнеет… — А про себя опять подумал и решил окончательно: старика — в расход. Сразу по окончании дела. Неуправляемые и оттого опасные помощники ему ни к чему. Надо же, о чем вздумал просить! Значит, в дальнейшем положиться на такого уже никак нельзя. И опять удивился — надо же, как девчонка всех цепляет. Даже старого рецидивиста и то пробрало, она и его словно чем-то одурманила…
Зазвонил телефон. Небось Воловиков волнуется, — понял Мышастый и снисходительно улыбнулся. Не терпится…
— Алло!
— Антон, к завтрашнему все готово? — Это действительно был Воловиков.
— Слушай, Эдик, ты который раз уже звонишь? — ехидно поинтересовался Мышастый. — Все идет, как мы договаривались.
— Лады! — Тот бросил трубку.
Нет, они все определенно сведут его с ума! Вот чего, спрашивается, звонил-то?
— Ладно, Филипыч… Кстати, а тебе идет. Согласен быть отныне Филипычем?
— А что, хозяин, Филипыч — погоняло не позорное. У нас одного пахана Филипычем величали — в большом авторитете он тогда был. А вообще, у меня их столько, этих самых имен-фамилий бывало… Все и не припомнить.
— Ну и отлично. Так вот, я тебе уже разъяснял. С завтрашнего дня будешь вторым номером, помогать Штукатуру. Понял? А станет приезжать Воловиков — слушаться его как меня!
Ясно? А меня самого может не быть долго. Скорее всего, недели две не увидимся. А может, буду навещать. Сам пока точно
— Да ясно, ясно, — успокоил его Филипыч. — Мы народ дисциплинированный, а вы мне уже десятый раз все повторяете.
Я ж еще при памяти пока.
— С вами и по сотне раз повторять начнешь, — пробурчал Мышастый. — Пораспустились…
Поколебавшись, зайти к Ольге или не надо — ведь он, возможно, теперь долго ее не увидит, не считая того дня, когда немножко подыграет Воловикову, — решил, что не стоит.
Разговаривать она с ним все равно откажется, а после сегодняшних двух бурных заходов, этого дела ему от нее тоже больше не требуется — у него даже слегка ноет натертый о девчонку член… Он решительно направился к автомашине:
— Рули, боцман! Вперед!..
Поздним вечером в комнате Ольги раздался традиционно вкрадчивый стук Филипыча. Изведшаяся от ожидания женщина мгновенно вскочила и с надеждой вгляделась в лицо доброго старика — какие вести он ей сегодня принес?
— Собирайтесь, Оленька, — тихо зашептал тот, — все делаем так, как договаривались. Головорезы сегодня напились — удачно справили день рождения. И охранники, что на территории, и те что дома — абсолютно все.
— А почему не слышно шума пьянки, голосов, вообще ничего? — спросила Оля. В ее представлении оргия должна была происходить совсем по-другому, с дикими криками и возней.
— Они в каминном зале, — объяснил старик. — Это же далеко от вашей комнаты, и стены там толстые. И вообще, им приказано нести службу тихо, скрытно, поэтому-то вы и не слышали их ни разу. Собирайте свои вещи, да побыстрее…
Ольга оказалась готовой мгновенно: во-первых, у нее было не так много вещей, а во-вторых, она уложилась уже давно, намеренно оставив на виду всего несколько тряпок, чтобы «режиссер» ничего не заподозрил.
— А собак на территории нет? — Она боялась, что какая-нибудь злобная тварь непременно вцепится ей в ногу.
Филипыч хотел было похвастаться, что собак он отравил, но это было бы уже чересчур, тем более, что и лая за все время, что девушка здесь пребывала, ни разу не было слышно.
Поэтому он ограничился лишь коротким:
— Нет.
— А вам за меня ничего не будет? Вдруг они догадаются, что вы мне помогали? — волновалась Оля за доброго старика, возможно жертвовавшего ради ее спасения своей жизнью.
— Ничего, мне все равно, я уже такой старый… Да и будем надеяться, что пронесет, — вздохнул Филипыч и продолжил, искусно создавая впечатление, что якобы еле сдерживает рыдания:
— Может, и о моей внучке кто-нибудь так же позаботится, ведь она… — Он не договорил, прикрыв рукой глаза.
— Спасибо вам, дедушка. — Оля ласково поцеловала старика в щеку. — Дай вам бог здоровья. И внучке вашей чтобы так же повезло, как и мне. — Она решилась, наконец, идти. Странно, но ей было страшно уходить в ночную тьму, хотя и здесь оставаться было омерзительно да и просто небезопасно, и своими расспросами она лишь преступно тянула время.
Филипыч, который от прикосновения ее губ как-то странно дернулся, направился к выходу и поманил девушку за собой: