Это было жаркое, жаркое лето
Шрифт:
— Так значит, не можешь в точности сказать, побил бы или нет?
— Кого? — тоже задумавшись о чем-то своем, не сразу сообразил Анатолий.
— Да культуриста, я ж тебя спрашивала уже.
— Да какого именно? — уже раздражено ответил Молчун. — Я тебе тоже уже отвечал — имя мне назови?
— Какого именно? Ну, Шварценеггера, к примеру, именно, — ляпнула Таня. — Ну как?
Анатолий даже не нашелся что ответить, только выразительно покрутил пальцем у виска.
— Ладно, проехали, — подвела итог плодотворному
— Ну как повозил? — Анатолий пожал плечами. — Нормально и повозил… Он Бугая на два дня куда-то отправил на своей машине, вот и экспроприировал меня у тебя, — пошутил он.
— Это я знаю, — отмахнулась Таня, — пришлось мне два дня раскатывать на другой тачке и с другим охранником — противным таким, кашляет еще все время.
— Это Дырокол, — подтвердил Анатолий, — он в лагерях туберкулез заработал, наверное, недолечили.
— А почему Дырокол? — с любопытством поинтересовалась Таня, рассматривая выколотую на груди любовника оскаленную тигриную морду.
— Все тебе расскажи… — усмехнулся тот, и неожиданно для себя признался:
— Знаешь, я пока эти дни возил его, все боялся, что он про нас с тобой спросит. Иногда посмотрит так как-то, по-особенному — ну, думаю, уже все знает… Ну, что я тебя… — Он не смог подыскать нужного слова и замолчал.
— Дерешь во все щели, — спокойно подсказала ему Таня. — Не бери в голову, — продолжила она, — дерешь, ну и дери себе на здоровье.
— Тебе хорошо говорить, — проворчал Толик, — тебе-то в любом случае ничего не будет.
— А тебя он что, расстреляет? Или за яйца подвесит? — насмешливо поинтересовалась дочь Мышастого. — Тогда, если ты такой трус, чем ты лучше того культуриста? — задумчиво задала она вопрос как бы сама себе.
— Да какого еще, в конце концов, на хер, культуриста?!
— подскочив на кровати, бешено заорал Анатолий…
Пока он, беснуясь, носился по комнате, выкрикивая бессвязные угрозы ни по чьему конкретно адресу и даже не соизволив в горячке одеться, Таня с интересом его разглядывала, открыв в нем какие-то неизвестные для себя стороны… Вот тебе и Молчун… — подумала она, прикуривая сигарету и с любопытством наблюдая, как его пенис, стараясь поспеть за скачущим по комнате хозяином, выписывает какие-то замысловатые траектории, напоминающие пляску святого Витта. — Да в нем, оказывается, вон темперамента-то сколько… — И тут же перескочила на мучивший ее вопрос:
— Зачем все-таки ее любимый папочка посылал куда-то Бугая? Ведь он старался расставаться с ним как можно реже, до конца доверяя лишь этому своему проверенному телохранителю. Видимо, задумал какое-нибудь интересное дело — то-то в последнее время ходит весь какой-то одухотворенный, словно в предвкушении чего-то, даже с мамочкой не скандалит — не до того ему сейчас…
— Ну как, угомонился? — поинтересовалась она, глядя как ее запыхавшийся
— Привязалась, понимаешь, со своим культуристом… — проворчал тот, чувствуя себя немного неудобно за недостойную мужчины истерику.
— Каким еще культуристом? — с искренним удивлением спросила Таня, целуя ему грудь. — А эта наколка что означает? — невинно поинтересовалась она, постепенно спускаясь ниже, к животу.
— Ну, вроде как опасный я, значит, и всякое там такое… — оттаивая, ответил он.
— Вот сейчас я и проверю, какой ты у меня опасный… — ласково проворковала девушка, добравшись губами до искомого места. — Ты мой тигр…
Но Анатолию сейчас нужно было совсем иное — он еще не до конца освободился от распиравшей его ярости. Грубо схватив Таню, он одним резким движением перевернул и бросил ее на спину, а потом двумя руками с такой силой сжал ее груди, еще не до конца позабывшие прежние истязания, что женщина громко застонала от боли.
— Сейчас ты узнаешь, какой я опасный тигр… — прорычал он, мощными толчками вонзаясь в податливо пропускающую его плоть. — И про культуриста своего, и про другое… Сейчас ты у меня все-все узнаешь… Сучка…
Трясясь в купе скорого поезда, даже под мерный убаюкивающий стук колес Чиж все никак не мог заставить себя уснуть. Уже в течение нескольких дней, позабыв про нормальный сон, он вновь и вновь возвращался мыслями ко второму визиту к соседу Волкова — психиатру Кириллу Матвеевичу. То, что открылось ему после сеанса, проведенного профессором, просто не могло уложиться в голове — до того страшно было ему осознавать, что после этого вся его жизнь развернулась на сто восемьдесят градусов и теперь он вообще затруднялся сказать — где правда, а где ложь, и кто же он все-таки есть на самом деле. После открывшейся ему правды о себе, того, во что он никак не мог и не хотел до конца поверить, ему легче было бы согласиться с тем, что он был похищен инопланетянами, побывал на их тарелке и сгонял с ними куда-нибудь на Альфа Центавра — до того не правдоподобно-фантастически звучала его собственная история…
Когда он окончательно решился на этот сеанс, профессор встретил его без какого бы то ни было удивления. Стоя в дверях, он смотрел на Чижа приветливо и, как тому показалось, почему-то с некоторым оттенком жалости.
— Проходите, молодой человек. — Он посторонился, пропуская Александра мимо себя и закрыл входную дверь на замок.
— Я знал, что вы обязательно придете, — добавил он, ведя того к своей комнате. — Будем надеяться, что вы хорошо все обдумали и приняли окончательное, взвешенное решение. Кстати… — Профессор уже сидел в кресле напротив Чижа, с интересом на него поглядывая. — Что вам говорил обо мне наш общий знакомец Шура Волков? Если, конечно, не секрет.