Это моя школа
Шрифт:
— Да куда она пойдет с биноклем? — не сдавалась бабушка.
— Ну в театр, например…
— В театр — с таким мешком за спиной? Да ты что, батенька, всерьез?
Тут уж и мама не выдержала. Она села на стул и расхохоталась. Глядя на нее, засмеялся и папа.
— Ну что, что? — говорил он. — Значит, и тебе совсем не нравится мой мешок?
— Нет, нравится, — сказала мама. — Я даже знаю уже, что я с ним сделаю. Но ты сначала покажи, что еще принес.
— Ну уж больше-то вам не придется меня на смех подымать, — сказал папа. — Танюше я по твоему совету купил чулки.
И
Таня в ужасе посмотрела на папу. Зато бабушка одобрительно кивнула головой и, пощупав чулки, сказала:
— Ничего, хорошая шерсть. Грубовата немножко, но тепло будет.
— Значит, мы вот как сделаем, — сказала мама. — Эти чулки Танюша уступит бабушке. А ей на это я другие дам. — И она достала из своей сумочки бумажный большой конверт. Из круглого отверстия, словно из окошечка, выглядывал розовато-песочный чулок — тонкий, как паутинка.
Таня схватила конверт:
— Вот спасибо, мамочка! Мне как раз до зарезу нужны такие чулки — к новым туфлям. Ведь завтра у нас в институте вечер.
Таня натянула край чулка на руку, а Катя подумала:
«И зачем только надевать такие чулки, если их все равно не видно?»
Но Таня была в восторге.
— Замечательные, замечательные чулки! — говорила она. — А эти шерстяные мы, значит, преподносим бабушке. Так, товарищ начальник?
— Да уж видно, что так, — со вздохом сказал папа. — Не везет мне сегодня. Что ни выстрел, то промах. Впрочем, посмотрим еще, что скажет наша легкая кавалерия. Неужто я и тут не угодил?
И он достал из портфеля последние два пакета и подал их разом Кате и Мише. Катин пакет был побольше, Мишин — поменьше. Оба, прежде чем развернуть папины подарки, ощупали их и повертели в руках.
— Книжка, — громко сказала Катя.
— Ящичек, — сказал Миша шепотом.
Катя первая развернула свой пакет. В самом деле, это была книжка — большая, нарядная, со множеством картинок, цветных и черных, и с крупным шрифтом. Рассказы в ней были все больше про медвежат, оленей, собак и лисят. Когда Катя была в первом классе, а может быть, даже и во втором, она ужасно любила такие книжки. Но теперь ей больше нравились книги потолще, и про людей, а не про зверей. Она полюбовалась на переплет и отложила книжку в сторону.
— А у тебя что, Мишка?
Для Миши папа купил краски.
Как только Катя увидела их, сердце у нее так и замерло. Краски были почти такие же, как у мамы. В длинном металлическом ящичке лежали в два ряда тугие тюбики с надписями: «киноварь», «берлинская лазурь», «сепия»; крышка, покрытая изнутри эмалью, была устроена так, что на ней можно было смешивать краски, а если надо было развести краски побольше, то для этого были приготовлены чудесные белые чашечки — они сидели по краям ящика в специально сделанных выемках. Мало того, под ящичком — к наружной стороне его дна — было припаяно кольцо. Значит, если надо, можно продеть в кольцо палец и, пристроив раскрытый ящик на левой руке, работать стоя, как работают художники, когда делают эскизы где-нибудь в лесу или в поле…
— Ой, папочка! — сказала она, не выдержав. — Книжка, конечно, очень хорошая, но ведь она для маленьких. А краски мне так нужны, так нужны!..
Папа развел руками:
— И тут не угадал! Ну, Мишук, может, и вы с Катей по общему примеру поменяетесь?
— Нет, — сказал решительно Миша. — Книжка для маленьких, а краски мне тоже очень нужны.
— Мишенька! — так и бросилась к нему Катя. — Да ты посмотри, какая книжка! Это я только так, нечаянно сказала, что она для маленьких. Просто она, видишь, очень крупно напечатана, а я уже отвыкла крупный шрифт читать — у меня от него в глазах мелькает. И потом, я люблю читать про людей, а тут все больше про зверей. А ты как раз про зверей любишь, правда?
— Правда, — неохотно сказал Миша.
— Ну так давай меняться.
Миша помотал головой:
— Нет.
— Да почему же?
— Потому что мне краски очень нужны.
— Ну, знаешь что, — решительно сказала Катя. — Я тебе тогда в придачу к книжке еще все мои прежние краски отдам. Вот у тебя и будет целых два подарка — и краски и книга.
Миша с интересом посмотрел на Катю:
— Все-все отдашь? И золотую?
— Даже и серебряную.
Он вздохнул и протянул Кате ящичек:
— Ладно, бери. А то мне без золотой краски очень трудно парад рисовать. Нечем верхушечки на знаменах красить…
— Ну вот и разобрались, — посмеиваясь, сказала бабушка. — Всем сестрам по серьгам.
— Нет, постойте, постойте! — вмешалась Таня. — А что же ты, мамочка, решила делать с рюкзаком? В театр его будешь брать или за покупками с ним ходить?
Мама хитро прищурилась.
— Сережа, — сказала она, — а что, если мы его Танюше отдадим? У них летом, кажется, туристский поход будет.
— И прекрасно, — сказал папа. — Для похода такой рюкзак просто находка. Очень рад, что все-таки он кому-нибудь да пригодился.
Но мама еще колебалась.
— Танюша, — повернулась она к старшей дочери, — а может, нам его лучше кому-нибудь из ребят в лагерь дать? Кате или Мише. Все их вещички там поместятся.
— Конечно, — сказала Таня. — Очень будет удобно.
И тут мама лукаво посмотрела на Катю и Мишу.
— Ребята, — сказала она, — а что, если мы все имеете подарим этот рюкзак папе? Он ему как раз подходит: такой большой, вместительный, столько в нем карманов — и для ножа и для полевого бинокля… И так он ему нравится…
— Ну, ясно, — папе! Конечно, папе! — заговорили все разом. — А то он себе ничего и не купил — без подарка останется.
— Получай, Сережа! — сказала мама торжественно. — Замечательный рюкзак!
— Смейся, смейся, — ответил папа. — А рюкзак-то ведь и вправду замечательный.
Тут все почему-то ужасно обрадовались. Катя даже захлопала в ладоши, а Миша закричал: «Ура!»
Седьмое ноября