Это не учебная тревога
Шрифт:
— Чего тебе здесь надо? — спрашиваю я Райса.
— А тебе? — отвечает он вопросом на вопрос.
Я дохожу до конца коридора — до двери в класс, у которой видела мужчину. Толкаю ее. Это комната мистера Бакстера. Раздражение на Райса стихает, когда я захожу внутрь. Я прохожу по ряду, касаясь ладонями парт. Как же всё это неправильно. Я не хочу забывать, как мы учились в этом классе.
Не хочу забывать, как здесь было раньше.
Я дохожу до стола мистера Бакстера и сажусь на его стул. Райс стоит в середине класса, наблюдая за мной. На столе лежит органайзер. Кто еще использует такие штуки, когда
— Чувство вины, — говорит Райс.
— Что? — поднимаю я на него взгляд.
— Мужчина, которого ты видела. Готов поспорить, он привиделся тебе, потому что ты чувствуешь вину из-за того мужика снаружи.
— Да что ты.
— Я не хочу тебя обидеть, — добавил Райс. — Просто говорю, что, может быть, поэтому ты кого-то увидела. Ну, типа это… стресс. Чувство вины.
— Но я не чувствую вины из-за того мужчины. — Это ложь, но я приправляю ее правдой: — Я завидую ему.
— Он превратился, Слоун. Он сейчас там.
— Я знаю.
Райс похудел, — замечаю я. Его скулы обострились, стали резче, а у него и так были заостренные черты лица. Мы чахнем и тощаем.
— Ты и правда думаешь, что у нас ничего не осталось? — спрашивает он.
— Я думаю, что у меня ничего не осталось. Обо всех я так не думаю.
— И что же у них сейчас есть такого, чего нет у тебя?
Я сжимаю губы. Не хочу об этом больше говорить. Не хочу говорить о том, что у всех что-то осталось, хотя они этого и лишились, что то, что они имели, делает их гораздо сильнее, помогает жить дальше.
— Чувство вины, — повторяет Райс.
— Я видела не того мужчину. Это был… — Заткнись, Слоун. Заткнись.
— И кто это, по-твоему, был? — Райс произносит это так тихо, как будто мы в церкви. В его глазах горит решимость. Я знаю, он будет давить на меня, пока не получит ответ, поэтому я говорю:
— Мой отец. Я решила… что это он.
— Я думал, он мертв.
— Надеюсь на это. — Я сглатываю. — И желаю этого.
У Райса, видимо, пропадает дар речи. Какое приятное чувство. Он не понимает. Не понимает, как я могу сидеть здесь и говорить такие вещи, а главное — говорить их на полном серьезе. Да и куда ему понять? Его жизнь дома вероятно была…
… не такой, как моя. Уверена, она была идеальной. Уверена, что даже худшие ее мгновения были лучше моих.
Прежде чем он успевает что-то сказать, в класс вваливается запыхавшийся Кэри.
— Я вас повсюду ищу, — говорит он. — Хотел поскорее разобраться с этим. То, что я сболтнул вам вчера…
— Мы никому ничего не расскажем, — прерываю я его.
— Ладно, — расслабляется он. — Хорошо.
Я перелистываю
Ник Бакстер.
Домашний и мобильный телефоны. Адрес. Ник Бакстер.
Ник.
— Ох, — вырывается у меня.
— Что? — спрашивает Райс.
Мир разбивается на миллион осколков и мгновенно собирается вновь, но не так, как надо. Картина искажена. Перевернута. Кошмарна. Я медленно поднимаюсь и, влекомая инстинктом, обхожу стол Бакстера. Мой мозг то ли отключился, то ли работает так, как не работал никогда раньше. Я иду в заднюю часть класса, к кладовке. Открываю дверь в нее, и всё застывает. Абсолютно всё. Я не слышу Райса и Кэри и боюсь, что они или исчезли, или вовсе не были здесь. Я думаю о том, что мысленно сотворила этот момент, что этот мужчина стал существовать благодаря одному моему желанию.
Мистер Бакстер.
Он спит, свернувшись на полу. Это даже не тень того человека, которым он раньше был. В нем не осталось ничего от нашего учителя. Крепкий, грузный мужчина, когда-то возвышавшийся над притихшими нами, теперь, кажется, скукожился и измельчал. Его щеки впали, а лицо столь бледное, что если бы он не дышал, его можно было бы принять за мертвого. На нем костюм. Рубашка, разорванная и заляпанная кровью и грязью. Он жив. Видеть кого-то кроме нас в этой школе — живым — страшно. Я боюсь. Боюсь этого потрепанного мужчину.
— Хватай пистолет, Слоун, — велит Райс.
Я в таком шоке, что не понимаю, о чем он говорит.
— Пистолет! Возьми его!
Только тогда я замечаю лежащий на коленях Бакстера пистолет. Его дуло направлено на меня, и мое сердце пускается вскачь. Я медленно к нему тянусь. Когда пальцы находятся почти у паха учителя литературы, у меня подводит живот. Ресницы мистера Бакстера подрагивают. Я поспешно отстраняюсь с пистолетом в руке. Стоящий позади меня Райс тут же выхватывает его у меня, и я запоздало осознаю, что могла им воспользоваться.
— Вот же херня какая, — ругается Райс.
Меня так и подмывает сказать: я же говорила! Я же говорила вам, что здесь кто-то есть. Затем мой мозг зависает. Здесь кто-то есть. Кто-то пробрался сюда.
Райс с Кэри таращатся на то, что осталось от когда-то знакомого нам человека — человека, находящегося в этой школе с нами, взрослого, — и не знают, что делать.
Кэри поворачивается к нам:
— Как он сюда попал?
Не дожидаясь нашего ответа, он стремительно подходит к просыпающемуся мистеру Бакстеру и пинает его по ногам.
— Кэри… — не успевает остановить его Райс.
Бакстер стонет. Кэри снова пихает его ногой, и я отхожу назад — не хочу в этом участвовать. Хочу быть как можно дальше от этого.
— Слоун, вернись, — говорит Райс.
Пистолет. У Райса есть пистолет. У нас есть пистолет. Нет, у мистера Бакстера есть пистолет. Это пистолет мистера Бакстера. Это классная комната мистера Бакстера. Это школа мистера Бакстера? У него больше прав на нее, чем у нас, потому что он здесь работает? То есть, работал? Мои мысли лихорадочно скачут, и я не могу их остановить, потому что мозг не понимает уже, что имеет значение, что важно, а что — нет. Самое важное сейчас то, что Бакстер жив. Он в этой школе и он жив.