Этот большой мир. Тайна пятой планеты
Шрифт:
Звукоизоляция на корабле превосходная и, даже прислушавшись, я не уловил ни звука, исходящего из «Секрета» Что ж, если никого нет — не беда, зайду попозже; я надавил красную клавишу в стене слева от люка, и створка с мелодичным звуком отъехала вправо.
— Ты когда последний раз говорил с Валерой? — спросила Юлька. Я сидел в пилотском кресле, пристёгнутый ремнями, и потягивал из пластикового пузыря кофе.
— Надо говорить «крайний» — наставительно заметил Кащей. — примета дурная: «последний» — значит, совсем последний, понимаешь? Типа больше и поговорить не придётся, кому-то из собеседников
— Я этих ваших суеверий не понимаю. — отрезала она. — И вообще, не встревай, а? Я ведь не просто так спрашиваю, важно, значит!
Я посмотрел на запястье, где мигал циферками индивидуальный браслет.
— Да вот сегодня и говорил, через час после того, как вы закончили возиться с тахионным локатором. Валера ещё сетовал, что не всё там у вас получилось, Солнце мешает, что ли…
— Это он о пеленге на «обруч» в точке Лагранжа. — Юлька нетерпеливо махнула ладошкой. — Но я не о том: тебе в этом разговоре ничего не показалось странным?
— Ну… — я сделал попытку вспомнить весь диалог с Леднёвым. — Было впечатление, что-то скрывает, недоговаривает. Ну, я решил: вымотался человек, устал, не хочет отвечать на вопросы, бывает… Придёт время — сам расскажет, а сейчас к чему его дёргать?
— То-то что скрывает! — Юлька подняла указательный палец. — И от меня, между прочим, тоже, и от Коуэлла. Мы с американцем потом просмотрели регистрационные ленты — и оказалось, что Валера взял ещё один пеленг, но никому об этом не сказал! Даже координаты не занёс в журнал наблюдений!
Джон Коуэлл был включён в состав научной группы «Зари» в самым последний момент, заменив заболевшего помощника Леднёва. Валера относился к сорокалетнему астрофизику с некоторым подозрением — навязали, не пойми кого! — но позже признал, что Коуэлл отличный специалист, превосходно разбирающийся в динамике тахионных полей. К тому же он не был совсем уж чужим — мы с Юркой знали американца ещё по миссии на «Резолюшне», где он натаскивал Кащея в ремесле астронавигатора.
— Может, решил что ошибся, и не захотел разводить пачкотню в документе? — предположил Середа. Витька не участвовал в разговоре, был занят принесёнными из столовой бутербродами
— Может и так. Только я потом проверила настройки «батута» — они всё время пишутся на магнитную ленту, — и оказалось, что он делал не один замер, а целых пять, и каждый раз корректировал настройки «тахионного зеркала». То есть, он взял как минимум, четыре уточняющих пеленга — но ни по одному не сделал записи в журнале. И ещё: судя по настройкам, пеленги брались на некий объект в Поясе Астероидов, ни одной из планет в этом направлении не было. Что вы на это скажете?
— А самого Валеру вы спрашивала? — осведомился Кащей.
— Пыталась. — Юлька вздохнула. — И Джон пытался.
— И как?
— Взбеленился и хлопнул дверью. Знаете… — она обвела нас взглядом, — он такой бледный был, и руки дрожали, словно до смерти чего-то перепугался!
— Так, мне всё ясно. — я отстегнул пряжку ремня, оттолкнулся и всплыл над пультом. — Пошли!
— Куда? — удивился Середа.
— К Леднёву, в лабораторию. Сколько нас тут, пятеро? — я обвёл притихших собеседников взглядом. — Вот все вместе и пойдём, и пусть попробует не расколоться!
Юлька неуверенно кашлянула.
— Что, прямо сейчас?
—
Ребята переглянулись. Середа кивнул, Оля улыбнулась, Кащей с широкой ухмылкой оттопырил большой палец. Всё ясно: Лёшка Монахов включил «командирский» режим. Давненько этого не случалось, но ведь и мы давно не оказывались вот так, все вместе, в обстановке, требующей быстрых решений…
— Звучит разумно. — Середа хлопнул ладонью по колену в знак того, что дискуссия закончена. — Тогда чего тянуть, двинули!
И, оттолкнувшись от стены, поплыл к люку.
VI
…В общем, взяли мы Леднёва в оборот по полной программе, с разделением ролей, всё как в книжках. Может, я и переборщил слегка с давлением — всё же «клиент» не уголовник какой-нибудь, учёный, интеллектуал с тонкой душевной организацией, надежда Проекта! — но ведь и тема касается каждого из нас напрямую, тут уж не до церемоний. Валера пытался хорохорится, орал, плевался, под конец заявил даже, что не будет обсуждать сугубо научные вопросы с неучами. Но поймал Юлькин взгляд, понимающий, с кротким, незлобивым таким вопросом: это кого ты, дорогой товарищ, неучем обозвал?.
Ну, я-то может и, правда, неуч, в этой их физике тахионных полей уж точно, — но с памятью у меня всё в порядке, несмотря на солидный, тщательно скрываемый от окружающих возраст. Она, моя память, до сих пор исправно хранит множество вещей — и среди них разговор, состоявшийся на моём крайнем (вот же прилипло дурацкое словечко, спасибо Кащею!) дне рождения, на нашей кухне. И когда я напомнил Леднёву о его многозначительных намёках насчёт пятой от солнца планеты — это стало для него последним, добивающим ударом. Скис наш Валера, попускал ещё пузыри, сугубо для самоутверждения — и начал колоться, как карманник Кирпич на допросе у Глеба Жеглова. Вот, кстати, ещё один источник цитат, из которого я могу при случае невозбранно черпать — сериал уже прошёл по телеэкранам и успел приобрести заслуженную всенародную популярность. Что характерно, вышел он в памятном мне виде — новой космической эры Человечества никак не сказалось на творении братьев Вайнеров…
Но — к делу. Я ещё тогда заподозрил, что Леднёв собирается искать новый «обруч» в Поясе Астероидов. Почему именно там? Всё просто: если принять теорию о существовании в далёком прошлом ещё одной планеты, мифического Фаэтона, которая по каким-то неведомым земной науке причинам разрушилась, а из её обломков этот самый Пояс и образовался — то пазл, как говорили в «те, другие» времена, складывается. Правда, тут же возникает новый вопрос: если планета была уничтожена, то как уцелел «звёздный обруч»? Очень просто, отвечал Валера: он изначально находился на не планете, а висел в Пространстве рядом. Фрагмент символьного узора с гобийского «обруча», натолкнувшего его на эту мысль, был более, чем туманен, лингвисты вообще сомневались в адекватности перевода — но Леднёв углядел в нём указания на то, что «обруч» Фаэтона действительно существовал, имел колоссальные размеры даже по сравнению с гигантом с Энцелада, и предназначен был, в том числе, и для межзвёздных прыжков.