Этот мир не выдержит меня. Том 5
Шрифт:
Хороший знак. С представителями правоохранительных органов лучше поддерживать добрые отношения, но без заискивания и низкопоклонства — как равный с равными.
Для этого сперва нужно было показать силу, что я уже сделал, когда поставил на место командира отряда, вломившегося в лавку к Барталомее. Уверен, о той выволочке, которую получил безымянный пузан, судачила вся городская стража без исключения. Неудачи коллег — это всегда прекрасный повод для сплетен.
Теперь же требовалось продемонстрировать свои добрые намерения. И бочонок пенного подходил для
Разумеется, я не надеялся «купить» доблестных блюстителей закона так дёшево, однако в подобных делах важна не столько цена подарка, сколько его своевременность. Уставшие после праведных трудов стражники не просто получили халявное пиво — они ощутили заботу… А это куда важнее денег.
— Твой карлик жрёт уже вторую миску, — Висельник указал толстым как сарделька пальцем на Большого, который действительно за обе щеки уплетал густое коричневое варево. — Маленький, но вместительный.
— Не жадничай, — усмехнулся я. — Пусть кушает — ему ещё расти и расти.
— Единственное, что у него может вырасти — это брюхо, — сообщил Висельник, а затем сунул мне в руки краюху чёрного хлеба и точно такую же миску, какая была у Большого.
Я кивнул в знак благодарности, зашёл за ширму и занял место за столом, за которым уже сидели Барталомея с Марком. Всё складывалось весьма удачно. Прежде чем выдвигаться в сторону «Нежной розы», мне как раз нужно было переговорить с алхимичкой.
Разведчик, меланхолично подносивший ложку ко рту, поздоровался со мной, едва заметно наклонив голову. Судя по отрешённому выражению лица, он готовился к выполнению поручения, целиком погрузившись в собственные мысли.
Барталомея же, державшая в руках кружку с каким-то напитком, напоминавшим по виду кофе, вскочила со своего места как ужаленная. Фиолетовый «румянец», хорошо заметный на лазурных щеках, выдавал её смущение.
— Вы! Ты… Как? Где? Краб! Огромный! Откуда?
Девушка замолчала, не зная, как поступить — то ли броситься ко мне, то ли склониться в приветственном поклоне, то ли засыпать ещё сотней вопросов… Ну, или сделать сразу и то, и другое, и третье. Так и не определившись со своими желаниями, она нелепо подёргалась пару мгновений, а затем, замерла в нерешительной позе.
Что сказать, проведённое в борделе время сделало Барталомею чуть ближе к народу, но от интеллигентских заморочек, похоже, так полностью и не избавило…
— Всё хорошо, — негромко произнёс Марк, отставив миску с едой. — Присядь.
Чтобы поддержать девушку, которой эта поддержка явно требовалась, он осторожно сжал её руку в своей ладони.
Барталомея сразу же почувствовала себя куда увереннее. Фиолетовый «румянец» пропал, будто его и не было, а странные, переливающиеся всеми цветами радуги глаза заблестели от нескрываемого любопытства.
Опустившись на лавку, девушка достала откуда-то из-под стола покрытую воском дощечку. Следующим движением она вытащила из волос длинную металлическую «спицу», которую можно было использовать в качестве стилуса, и требовательно уставилась на меня. Один в один словно следователь, который готовится
— Сознаю свою вину, — усмехнулся я, зачерпнув густое варево большой деревянной ложкой. — Меру, степень, глубину…
— Какую ещё вину? — не поняла Барталомея, не знакомая, разумеется, с пьесой Леонида Филатова об удалом стрельце Федоте.
— А всю какая есть, — подмигнул девушке я и сразу, пока её снова не «заклинило», спросил: — Ты уже успела познакомиться с Усачом?
— У этого монструозуса есть имя? — голос Барталомеи задрожал от восторга. — Необыкновенно! Потрясающе! Феноменально!
Она на мгновение замолчала, а затем судорожно сглотнув и округлив глаза, добавила:
— Это… Это просто чудо!
— Чудо, — согласился я. — Огромное, пахучее и чрезвычайно прожорливое.
— Я хочу знать о нём всё! — деловито сообщила девушка. — Приблизительные размеры Усача мне уже известны — я провела замеры ещё до рассвета — но ареал обитания, рацион и повадки… Эти сведения имеют огромнейшую научную ценность! Я давно вынашивала мысль о составлении Большого Всеимперского Бестиария, и ты тоже сможешь внести в него свою лепту!
Что сказать, уже не очень юная натуралистка и по совместительству любительница экзотических чудовищ не теряла времени даром. Надеюсь, ни один Усач при упомянутом обследовании не пострадал.
Я хмыкнул, с уважением посмотрев на Барталомею. В ней удивительным образом сочетались невероятная отвага, ведь далеко не каждый решился бы лезть к гигантскому крабу, и почти патологическая стеснительность.
— Я хочу знать о нём всё, — повторила девушка, поудобнее перехватив стилус.
— Так выпьем же за то, — я поднял ложку, словно бокал перед тостом, — чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями.
Бодрость в теле и вкусная похлёбка настраивали на шутливый лад.
— Что вы… ты имеешь в виду? — Барталомея с удивлением вздёрнула бровь.
— Что сперва мы разберёмся с нашими делами, — уже без тени иронии ответил я. — А двигать науку вперёд будем потом, когда для этого наступит более подходящее время.
Барталомея набрала воздуха в грудь, чтобы вывалить на меня целый поток аргументов в пользу того, что наука не может ждать, но вместо водопада слов послышался лишь тихий выдох. Причиной столь резкого отказа от борьбы стал Марк. Он положил руку ей на плечо, а затем мягко произнёс всего одну короткую фразу:
— Не спорь. Прошу.
Разведчик знал меня куда лучше Барталомеи и понимал, что любые препирательства лишены хоть какого-то смысла.
Девушка тяжело вздохнула и, отложив стилус, снова посмотрела на меня — внимательно, но уже без прежнего азарта.
— Ледяная соль, — я использовал местное название селитры, — она у тебя?
Барталомея кивнула.
— Замечательно, — спокойно произнёс я. — Значит, для производства интересующего меня состава всё готово?
Барталомея снова кивнула. Она, разумеется, помнила о наших договорённостях и понимала, что другого варианта ответа у неё нет.