Этюд для уголовного розыска
Шрифт:
— Именно так, но она ни при чем.
— Тогда кто же?
— Ума не приложу, загадка какая-то.
— Скорее этюд.
— Вот именно, этюд, — подхватил профессор. Сравнение ему, видимо, понравилось, — Этюд, — повторил он и добавил, указывая пальцем в сторону собеседника: — для вас, работника уголовного розыска.
— Все же я хотел бы поговорить с вашей соседкой, вы же не сможете решить этюд, в котором отсутствует фигура, имеющая свою функцию, пусть даже чисто символическую.
Профессор колебался.
— Поймите меня правильно, я профессионал, расследование —
— Хорошо, — уступил Заманов. — Только, умоляю вас, будьте деликатнее, чтобы не обидеть ее подозрением.
— Не беспокойтесь, профессор. Если б вы знали, как мешает нам настороженность людей. Я пришел помочь, вы не должны опасаться каких-то необдуманных действий с моей стороны. Вот у меня нет сомнений в вашем профессиональном уровне, не должно быть и у вас. Жизнь превратится в пытку, если люди не будут друг другу доверять. Пассажир не может не верить водителю, больной врачу. Я не смогу вам помочь, если не почувствую поддержку, понимание и доверие.
Заманов ничего не ответил, лишь кивнул головой в знак согласия.
— Ну, до завтра, спокойной ночи.
— Спасибо, взаимно.
Выйдя на улицу, Валех достал сигарету, закурил. В кабинете профессора горел свет. Посмотрел на часы, без десяти одиннадцать. Заманов сказал, что обычно ложится спать в одиннадцать... Судя по всему, человек он пунктуальный или таким кажется. Проверим и получим дополнительный штрих к портрету, подвел итог своим размышлениям Валех.
Дом старой постройки начала века. С правой стороны к нему примыкает одноэтажное строение с плоской крышей, откуда до окна кабинета метра два. На крышу этого домишки забраться легко. Мощная ветка тутовника свисает прямо над крышей.
Валех легко взобрался на дерево, с него перешел на крышу, приблизился к окну кабинета. Прислушался, прислонившись спиной к стене.
В комнате было тихо, затем послышались шаркающие шаги профессора, щелкнул выключатель, погас свет. Двадцать три часа ровно.
Валех бесшумно спустился на тротуар и зашагал домой. Рано утром он зашел к соседке Заманова. Пожилая, со следами былой красоты, женщина спокойно восприняла его визит. Он представился, рассказал о том, что у профессора пропали марки, не уточняя, правда, когда, при каких обстоятельствах было обнаружено их исчезновение. И попросил вспомнить, не заметила ли она чего-нибудь необычного в кабинете, когда делала уборку.
Женщина внимательно выслушала, с ответом не торопилась. Потом отрицательно покачала головой.
— Нет, все было обычно.
Она протерла мебель, полы, подоконник. В последнее время пыли в кабинете значительно больше. Раньше профессор почти не открывал здесь окно — солнечная сторона, шторы всегда сдвинуты. Зато в гостиной окно всегда настежь, поэтому там и пыли больше.
— Видимо, профессор после ухода на пенсию дольше стал работать в кабинете? — спросил Валех.
— Нет, дело не в этом. Я как-то спросила, он ответил, что вечерами друзья просят открыть из-за жары.
— А вам хлопоты лишние?
— Да какие там хлопоты.
— Ничего, марки мы найдем, — успокоил женщину Валех. — Извините, что я вас потревожил в такую рань.
— Ой, — вдруг она подскочила со стула, — я вам даже чаю не предложила. Не отказывайтесь, а то обижусь. Попейте чайку, работа у вас трудная и ведь не для себя стараетесь. Вы нашего участкового Абильгасанова знаете?
— Знаю.
— Так вот, с месяц назад с соседнего дома мальчишки на крышу повадились лазить, хотели голубятню установить прямо под окном Тофика-муаллима. Шум, гам, представляете. А профессор постеснялся прогнать их оттуда. Я сама позвонила Абильгасанову, уважаемый, скромный, приятно с ним беседовать. Быстро разобрался и прогнал их оттуда. Так мать одного из них скандалить в участковый пункт приходила. Сама своего ребенка губит. Они там не столько птицами занимаются, сколько курят, да в карты играют.
Валех напился чаю и раскланялся с гостеприимной хозяйкой.
Через несколько минут он вновь сидел в гостиной профессора Заманова. Встретились уже как давние знакомые.
— Вы наверняка еще не ели, прошу без возражений разделить холостяцкий завтрак. Кстати, я даже не спросил, у вас есть семья?
— Да, жена и сын. Правда, своим присутствием я их не балую, — пошутил Валех.
— Посидите минутку, сейчас будет готова яичница с помидорами.
Валех уселся поудобнее в понравившееся ему кресло. Вчера днем он беседовал с Абильгасановым, отзывы о Заманове, соседке положительные. О друзьях профессора тоже ничего предосудительного не слышал, двое из них — Аслан и Рамиз — проживают поблизости, на его же административном участке, а Эйтибар на проспекте Строителей. Народ серьезный, коллеги Заманова.
Об инциденте с голубями он тоже рассказал, выразив сомнение в его взаимосвязи с кражей. Во-первых, прошел месяц, во-вторых, окно зарешечено, следов взлома при осмотре места происшествия не обнаружено.
Все это так, но Валеха насторожили две последние информации, так или иначе связанные с кабинетом профессора.
Во-первых, голубятня. Во-вторых, Заманов, человек педантичный, размеренный, с месяц назад вдруг резко изменил своей привычке и стал регулярно открывать окно в кабинете. А ведь перемена температуры для марок нежелательна, портится краска. Дальше он не углублялся. Что же побудило Заманова изменить своей привычке?
Яичница получилась отменная и, с аппетитом перекусив, они уселись пить чай.
— Хотите, сыграем, — предложил профессор.
— Не прочь, тем более, что горю желанием взять реванш за вчерашнее. Жарковато было и в прямом, и в переносном смысле.
— Сейчас я открою окно в кабинете и устроим сквознячок, но зато на доске спасительной прохлады не ждите.
Заманов направился было в кабинет, но Валех остановил его.
— В отличие от вас, не люблю сквозняков.
— Это не я, а Рамиз любит прохладу.