ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества

Бохэннон Кэт

У всех наших ближайших родственников-приматов – шимпанзе, бонобо и даже орангутангов – распущенность у самок имеет четкую цель. Самка не просто пускается во все тяжкие. Она следит за тем, чтобы ни один местный самец не знал, кто отец. В биологии это называется «отцовская неопределенность». Когда исследователи говорят об эволюции человеческой моногамии, они обычно говорят о том, что получает женщина, позволяя мужчине быть уверенным в отцовстве всех детей. Но они редко говорят о том, насколько это опасно.

Хотя самцы шимпанзе редко убивают детенышей в своей стае, во время войны с другими отрядами самцы регулярно убивают детенышей врагов, поскольку потомство вражеских самцов не приносит им никакой пользы. У них также есть привычка насиловать – или, по крайней мере, жестоко принуждать – врагов-женщин, предположительно чтобы укрепить свое доминирование и потенциально стать отцом новых детей [261] .

Таким образом, многие утверждают, что главный сдерживающий фактор для самцов шимпанзе – это отсутствие уверенности, что ребенок не их.

261

Приматологам, работающим в этой области, может быть трудно провести черту. Обычно самки явно не заинтересованы и сильно протестуют, но «согласие» – это очень человечная идея, и хорошие ученые предпочитают избегать антропоморфизации.

Это не так в обществах, основанных на гаремах. Среди горных горилл более 20 % детских смертей происходит от рук взрослых самцов – у горилл есть гаремы, поэтому отцовство более достоверно [262] .

Это большая проблема для аргумента о моногамии.

Представьте себе группу древних гомининов. Действительно древних, может быть, даже древнее австралопитеков. Вот они занимаются сексом, рожают детей. Вероятно, ведут беспорядочную половую жизнь, как шимпанзе, и отцы не уверены, кто их дети. Затем представьте себе женщину, решившую вести исключительную сексуальную жизнь с мужчиной в обмен на еду. Этому парню лучше быть огромным. Потому что теперь ему нужно не просто охранять свою половинку. Он должен следить за потенциальными убийцами, потому что все остальные самцы в стае знают, что ребенок его. Не их.

262

(Robbins et al., 2013). Чтобы внести ясность: самцы шимпанзе иногда убивают детенышей в своей группе. Во многих случаях злоумышленник съедает ребенка; шимпанзе не выбрасывают мясо. Так что вполне возможно, что самцы делают так, когда возникают проблемы с местной продовольственной системой. Или, поскольку шимпанзе – очень агрессивные животные, иногда агрессия обращается и против себе подобных, даже в ущерб собственному генетическому потенциалу. Общества шимпанзе также являются политическими: если самка вас бесит, потому что она дружит с одним из ваших врагов, вы можете наказать ее – и своего соперника, – съев ее детеныша. Или, может быть, вы просто хотите, чтобы она снова стала фертильной. Психическое заболевание также возможно. Кто знает? Мы говорим о шимпанзе. Как и в случае с людьми, вопросы об их поведении не всегда имеют очевидные ответы.

Другими словами, с точки зрения физиологии, если ранняя моногамия гоминидов – до языка, до культуры – существовала, то она должна была превратить их в горилл. Потому что каждый из наших предков мужского пола имел очевидный потенциал стать безудержным детоубийцей.

Это означает, что кооперативная культура должна была появиться до моногамии. Чтобы меры по созданию отцовской определенности имели смысл, необходимо было провести другие культурные проверки. Древним гоминидам необходимо было иметь группы, которые были взаимозависимы и создавали явные и ужасные последствия для любого поведения, угрожавшего детям.

По сути, нужен был матриархат.

Любите, а не воюйте

Поскольку древние люди были прежде всего приматами, давайте взглянем на три хорошо изученных вида, которые сейчас живут в матриархате: павиан анубис, гелада и бонобо. Наши предки могли быть похожими на них.

Для павианов, гелад и бонобо жизнь в матриархате не означает, что они поменялись «мужскими» и «женскими» ролями. Самки не крупнее самцов. Они также не соревнуются за мужское внимание. Самкам по-прежнему приходится больше вкладывать в воспроизводство, и в результате самцы конкурируют за них. Итак, их тела выглядят как типичные тела приматов, как и у наших древнейших предков.

Но в этих обществах альфа-самки решают, что группа делает в течение дня. Ресурсы распределяются таким образом, чтобы это приносило пользу самкам. Если общество находится в движении, именно самки определяют направление. Если у членов группы возникают конфликты, чтобы помочь одной стороне одержать победу над другой, вмешиваются доминирующие самки. В распределении социального признания и неприятия (то есть социального кредита) доминируют самки, а не самцы. Дочери наследуют социальный статус от матери, а все остальные борются сами.

Находиться в матриархальном обществе приматов –

все равно, что провести жизнь в школе, где правят популярные девочки. Как в «Дрянных девчонках». Лучшие самки образуют сложные союзы, которые укрепляют их собственную власть и держат «худших» под контролем. Когда группа решает что-то сделать, она обращается за советом к лучшим самкам. Самые популярные самки также склонны привлекать внимание самых желанных самцов, в то время как самцы с низким рейтингом делают все возможное, чтобы повысить свой статус. Иногда они пытаются сблизиться с «друзьями друзей» – самками более низкого ранга, которым разрешено тусоваться с популярными. Иногда они пытаются подружиться с самцами более высокого ранга, получая своего рода крутость по доверенности. Иногда непопулярные парни «соглашаются» на самок с низким рейтингом, полагая, что это лучше, чем оставаться в одиночестве.

В обществе бонобо все много и постоянно занимаются сексом. Никто не стал бы рекомендовать подобное нравственному человеческому обществу, но если вы бонобо, то именно так вы решаете проблемы. Так проводите свое время. На самом деле это всего лишь одна из многих повседневных вещей, которые вы просто делаете, когда не ищете еду и не ухаживаете друг за другом.

Излишне говорить, что отцы бонобо понятия не имеют, кто их дети. Отцовская неопределенность – это данность. И, как и в остальном мире приматов, именно матери в основном заботятся о малышах. Но в отличие от стаи шимпанзе, за детенышами присматривают все самки бонобо. Они образуют глубоко сплоченные женские коалиции, и упаси боже любому самцу их разозлить. Многие из «сестричек» не связаны друг с другом родством. Все потому, что, как и шимпанзе, самки бонобо покидают стаю, в которой родились, как только достигают половой зрелости. Им нужно найти новую группу и быстро подружиться с тамошними самками, с которыми они могут вступить в союз – в идеале самого высокого ранга, – но поначалу подойдет практически любая. Дочери высокопоставленных самок наследуют социальный статус своих матерей и по сути являются принцессами, пока им не придется покинуть стаю, чтобы найти новый дом. За ними постоянно ухаживают. Самцы хотят их внимания. Когда приходит время есть, они обычно получают лучшую еду.

Шимпанзе тоже являются матрилинейными, но самки не получают столько привилегий, и у власти по-прежнему самцы. В матрилинейном обществе факт наследования через мать не означает, что женщины обладают всей социальной властью [263] .

Если бы наши предки жили матриархально, почему бы вообще возникла моногамия? По какой причине мужчины должны сотрудничать с женщинами в воспитании детей и поиске продуктов питания? Почему бы им просто не лежать целый день, поедая древний эквивалент конфет? Действительно ли моногамная проституция – единственный способ поднять мужчину с дивана?

263

В качестве человеческого примера рассмотрим иудаизм. Чтобы быть «официальным» евреем, нужно появиться на свет из еврейской утробы. Иметь отца-еврея недостаточно (хотя, если мать – еврейка, а отец – нет, ребенок все равно будет считаться евреем, согласно мнению большинства авторитетов в еврейской общине). Сегодня это не имеет большого значения – даже Закон Израиля о возвращении позволяет евреям со всего мира иметь израильское гражданство, если их отец или дед был евреем, – но когда-то, если не считать ужасов, приносимых нееврейскими общинами, рождение от матери-еврейки предоставляло ребенку всевозможные преимущества. И эта традиция возникла в очевидно патриархальной культуре.

Одна причудливая, хотя и заманчивая, альтернативная теория: в матриархате дети создают хороший буфер для агрессии.

Возьмем павианов. Они очень общительны, умны и адаптивны. У них матриархат, поэтому главную роль играют самки, хотя они не используют секс для разрешения конфликтов, как это делают бонобо. Нет, они дерутся – жестоко. И в отличие от бонобо, дочери остаются с матерями всю жизнь. Уходят сыновья. Это означает, что социальные ранги самок более стабильны по сравнению с патрилокальными обществами, а социальные ранги самцов находятся в постоянном движении. Доминирование самца в этой модели не дает столько преимуществ, поскольку подчиненные самцы все равно имеют возможность спариться с высокоранговой самкой, если она того пожелает. И она делает выбор: в обществе павианов не бывает изнасилований. Социальная манипуляция, конечно, есть. Есть даже принуждение. Но никакого принудительного совокупления. И есть детоубийство, причем нередко со стороны самцов, в отличие от бонобо, – младенцы здесь, безусловно, под угрозой. Но коалиции самцов и/или самок могут немало отпугнуть злоумышленников, а в больших смешанных группах убийство грудного ребенка не является безопасным вариантом передачи собственных генов.