Евангелие от Крэга
Шрифт:
И только Подковный эрл продолжал невозмутимо жевать.
Наконец Ушинь справилась с собой:
— Прости нас за наше замешательство, дорогой гость, и не прими за обиду невольный отказ: это невозможно вовсе не потому, что ты, в отличие от твоего спутника, не королевской крови. Просто все три паши дочери уже замужем.
— Это еще за кем? — вопросил так и не угомонившийся Харр по-Харрада.
— За принцем Захео, Подковным эрлом Дымноструйных островов.
Дымноструйный консорт продолжал жевать.
XI. Обретенная мумия
Шоковое состояние, понемногу освободившее от напряжения хозяев, теперь наложило холодную лапу на гостей.
— Почему это вас удивляет? — мягко, чуть ли не извиняющимся тоном проговорил Алэл. — Первозданные острова должны
— А что, король, — бесцеремонно спросил Харр, — все пять стихий не могут сделать тебя бессмертным?
— Смерть — шестая стихия, которая мне не подвластна.
— Пх, — фыркнул менестрель отнюдь не мелодично, — и всем-то подавай монарших отпрысков! А может, твоим царевнам простые рыбаки приглянулись?
Юрг пнул его так, что стол подпрыгнул.
— Мои дочери чтят заветы предков, — горделиво улыбнулся король, — и послушны добрым советам отца.
Ушинь едва слышно вздохнула.
— Ну а не случилось бы подходящего принца — что тогда? — не унимался несостоявшийся жених.
— Не знаю, — отрезал властитель заброшенного архипелага. — Такого еще с Первозданными не случалось. Правда, раньше, кроме царствующей, имелись две королевские ветви — еще и на Мелководье. Туда же и отдавали младших отпрысков нашего рода. Но с некоторых пор…
Он замолчал, что-то припоминая. Юрг невольно покачал головой; такие тесные скрещения судеб уже через десяток поколений могли дать плачевные результаты. И, похоже, дали.
— И… давно ли установился такой обычай? — спросил он осторожно.
— С тех пор как наши предки заселили Первозданные острова. Впрочем, лучше меня об этом поведает вам Радамфань. Прошу тебя, милая.
Последние слова короля, однако, относились не к старшей дочери, а к младшей — та проворно соскочила со своего места, подхватила кисточку и, приблизившись к Радамфани, легким росчерком обозначила на тыльной стороне ее ладони соблазнительные полуоткрытые уста — надо сказать, гораздо более привлекательные, чем у островной Клио. Затем она не вернулась на свой уголок стола, а присела на козью шкуру рядом со спящими малышами и, обхватив коленки руками, приготовилась слушать.
Хранительница преданий затерянных островов, по непонятной ошибке прозванных Лютыми, торжественно выпрямилась, словно заглотив очередную кость, и начала свое повествование. Как следовало из ее рассказа, отселение джасперян на пустынный архипелаг началось еще до наступления Темных Времен. Когда-то в древности все жители центрального континента, называемого сейчас Равниной Паладинов, одинаково поклонялись пяти богам, олицетворявшим пять извечных и изменчивых стихий — ими были огонь, вода, земля, воздух и живая плоть. Шестая стихия — смерть — находилась в подчинении незримого и неназываемого демона, который властвовал даже над богами, разрушая их создания. Кажется, существовал еще и какой-то неведомый дух, сейчас уже позабытый — Запредельный Херувим, которому подчинялось все то, что лежало за границей джасперианского неба. Долгие века он никоим образом не давал о себе знать, пока появление здесь пришельцев из иных миров (Радамфань почтительно склонила голову перед Юргом и Харром по-Харрадой, отдавая должное не столько самим гостям, сколько собственным легендам, через несколько веков нашедшим свое подтверждение), не напомнило еще раз о том, кому уже столько времени не возносили молитв.
Харр, похоже, чуть было не брякнул, что своим появлением здесь он-то обязан отнюдь не херувимам, а самым обычным соплеменникам уважаемой рассказчицы, и благодарственным молитвам он предпочел бы кувшин доброго вина, но укоризненный взгляд моны Сэниа подействовал на него гораздо результативнее, чем все пипки командора.
Радамфань между тем продолжала свой рассказ. Первоначально никто из обитателей зеленой планеты не умел мгновенно переноситься из одного места в другое, и совершенно непонятно, когда эта способность появилась. Одни считали это даром Запредельного Херувима, другие полагали, что тут вмешался безымянный демон, надеявшийся таким образом заставить жителей Джаспера переселиться в какой-нибудь
Но одновременно возникла и скорбная тень, всегда сопутствовавшая вспышке света: внезапно обнаружилось, что очень небольшое, но все-таки ощутимое в пределах планеты, число джасперян этим даром перехода через НИЧТО не обладают, как во все времена рождались и слепцы, и глухонемые. И эти несчастные начали чувствовать себя незаслуженно обойденными судьбой; веяния гуманизма, всегда несколько отстававшие от технического развития, еще не облагородили умы, и к обездоленным соплеменникам начали относиться как к париям. Но сознание собственной неполноценности, как это часто бывает, заставило этих людей объединиться под знаменем любой идеи, которая компенсировала бы им отчуждение от общей массы.
Так появилась идея Первозданности, слепленная из старинных верований, уже порядком позабытых в пьянящей атмосфере безбрежности распахнувшейся Вселенной и пророческой убежденности в Том, что покидающих Джаспер обязательно постигнет кара за отрыв от родной земли. И эта беда минует только тех, кто блюдет в чистоте заветы предков. К счастью, никому в голову не пришло, блюдя сии заветы, вернуться в пещеры, одеться в звериные шкуры и предаться каннибализму — отверженные, назвавшиеся первозданными (в отличие от «перелетных», как презрительно именовали они всех остальных обитателей собственного мира), просто основали что-то вроде обширного монастыря на одном из болотных островов и предались занятиям магией. К собственному удивлению, они весьма в ней преуспели — вероятно, все-таки какие-то крохи инопланетных знаний, от которых трудно было полностью изолироваться, помогли им в этом; верховный жрец, поклонявшийся поочередно всем пяти богам, добился того, что болотные воды начали отступать, а чистые подземные — бить хрустальными ключами под его жезлом; ветры стихали, чтобы не тревожить зреющий небогатый урожай, а рукотворный огонь обогревал невоспламеняющими шарами убогие жилища. Дети начали рождаться здоровыми и выносливыми, но ни один не приобрел греховного свойства летучести. Затерянная в восточных болотных краях (тут Юрг с принцессой переглянулись), немногочисленная община процветала, изредка принимая таких же, как они сами, изгоев.
И тут беда пришла в королевскую семью: один из сыновей не смог овладеть таинством перехода через НИЧТО. Мальчика скрывали как могли, тая позор семьи, но с достижением возмужалости он больше не захотел таиться. На своем крылатом копе он преодолел топкие болота и прилетел в обитель первозданных. Наделенный от природы неистовостью стремлений, он не захотел мириться с плешивым пятачком земли, окруженной гнилостной топью, где под корягами и трухлявыми стволами гнездились смертоносные жавры. Он принес с собой карту бескрайнего моря, со всех сторон омывавшего Равнину Паладинов; смутным крапом на ней были обозначены никем не посещаемые острова.
Сначала никто не поддавался на его уговоры; но со временем он овладел всеми секретами древней магии и, заняв место верховного жреца — за немногочисленностью общины бывшего одновременно и ее правителем, — как-то подозрительно быстро добился от бывших противников небывалого энтузиазма в вопросе переселения. Было решено начать строительство кораблей и на первом же послать разведчиков.
Если бы события развертывались по такому сценарию, то само переселение отодвинулось бы на два-три поколения, а там — кто знает? Новый верховный властитель умов мог бы все повернуть на сто восемьдесят градусов. Но тут случилось непредвиденное: с Равнины прибыл еще один изгой, с трудом преодолевший болотистые пространства на отощавшем, изможденном коне. И он рассказал, что на счастливый некогда Джаспер опускается черная пелена слепоты. Он сам едва различал дорогу, ребенок его родился слепым; даже конь, неудачно приземлившись, переломал ноги, и его из милосердия пришлось прирезать.