Евангелие от рыжего кота
Шрифт:
В Кафе я приказал Адонису загрузиться провизией, а сам отправился в городскую тюрьму, где держат должников, разбойников перед судом и убийц. За несколько аспров [42] я договорился со стражником, чтобы он разрешил мне увидеть разбойника, убившего нотария Ламберто ди Самбучето. Приняв меня за любопытного купца, стражник дал мне несколько минут и подвел к клетке, в которой держали Хасана. Узнать его оказалось трудно, так как всё лицо заплыло сплошным синяком, но глаза, горящие внутренним огнём, говорили о том, что он меня узнал и даже удивился.
42
аспр — мелкая арабская серебряная
— Да, — сказал я и вытащил из-за пазухи Рубин Милосердия, — я жив, потому что меня защищает рубин.
Хасана чуть не съел меня живьём, так ненасытен был его взгляд, а я продолжил: — Жаль, что мои друзья уехали во Францию, а я уезжаю в Трапезунд. Желаю тебе лёгкой смерти, так как за убийство тебе снесут голову или повесят.
— Я найду тебя, — прошипел ассасин, но я уже его не слушал, так как выполнил свою задачу и вернулся стражник. С чистым сердцем, я отправился на корабль. Теперь моим друзьям ничто не грозит, и Хасан будет искать только меня. От этого у меня поднялось настроение и я, когда оказался на борт корабля, предложил верному другу-госпитальеру Жану распить бутылочку вина. За приятной беседой я рассказал ему о посещении Хасан аль-Каина и разговоре с ним. Жан сердился, что я не взял его с собой, чтобы посмотреть рожу ассасина при виде рубина.
— Ещё успеешь, — сказал я ему, не подозревая, что мои слова окажутся пророческими. Мы так засиделись в каюте, что не заметили, как корабль снялся с якоря. Через некоторое время в каюту постучал Адонис и спросил, куда мы идём. Я не знал, что ему ответить, так как на Трапезунд, как я сообщил ассасину, идти не собирался. Решив отдаться на волю судьбы, я сказал Адонису: «Иди, куда хочешь», — а сам открыл ещё одну бутылку вина. Адонис, как-то странно посмотрел на Жана, как будто хотел что-то сообщить и вышел. Я даже заподозрил их в том, что они плетут какой-то заговор, но, взглянув на лицо Жана, когда он повернулся ко мне, увидел такую довольную улыбку, что откинул всякие сомнения в сторону.
Утром, когда я вышел на палубу, вся команда как-то странно на меня посматривала, и я подошёл к капитану Адонису и спросил: — Что случилось?
— Ничего, — ответил юный мореход и уставился взором вперёд, хотя там нечего рассматривать, кроме синей дали. Вероятно, после расставания с друзьями у меня в душе произошёл какой-то надлом, который я не замечаю, но его отчётливо видно другим. Я подошёл к Жану, который не станет мне врать, и спросил: — Неужели, это так заметно?
Жан подозрительно на меня посмотрел и встревожено спросил: — Что?
— Моё состояние, — ответил я. Жан оглянулся вокруг и отчего-то шёпотом спросил: — Тебе кто-то что-то сказал?
— Нет, — ответил я и добавил: — Я же не слепой.
— Ты, что, всё знаешь? — спросил Жан.
— Я же вижу ваши взгляды, — ответил я.
— И что ты об этом думаешь? — как-то очень заинтересованно спросил Жан.
— Мне нужно побыть одному, и помолится, — сказал я, обрадовавшись, что нашёл решение проблемы. Чтобы найти уединение, я отправился в каюту, в которой жила Мария во время своего краткосрочного пребывания на корабле. Тем более, меня тешила мысль, что её дух ещё витает в каюте и благотворно подействует на мои расшатанные нервы. В ожидании блаженства, я открыл дверь и замер от ужаса – дикий визг резанул по ушам. Я выхватил меч, приготовившись защищаться, и услышал сзади голос Жана: — Если ты её убьешь, я убью тебя!
Странные слова моего друга-госпитальера поразили меня, но не внесли ясность в моё положение. Крик прекратился, и я снова заглянул в дверь каюты. С изумлением я увидел девушку, которая стояла, прижавшись к стенке каюты, и смотрела на меня своими огромными черными глазами. Если бы не Жан, мы бы долго стояли, уставившись друг на друга. Положив руку на плечо, мой друг подошёл ко мне и сказал:
— Девушка не виновата, это я её сюда поселил.
Ситуация требовала объяснения и я выслушал Жана, удивляясь ещё больше. Оказалось, что в то время, когда я был с Хасан аль-Каином, мой друг, Жан ле Мен, прогуливался возле рынка невольников и заметил красивую девушку, которая совсем не вписывалась в данное окружение. Несмотря на то, что она оказалась рабыней, девушка гордо посматривала вокруг, точно не
Выслушав Жана, я, для вида, немного нахмурил брови, а потом рассмотрел девушку, из-за которой произошёл весь сыр-бор. Только взглянув на нее, я понял, отчего Жан потерял голову – девушка оказалась очень необычной. Она отличалась красотой, но не это поражало в её облике, а в первую очередь гордый облик, словно она какая-то неприступная царица. Когда я узнал, за сколько её купили, то убедился, что ордынец не прогадал – за девушку Жан заплатил, как за королевскую особу.
Девушку звали Нино Читаури. Вначале, она нас чуралась, кушала в каюте сама и выходила на прогулку только ночью, когда все спали. Если бы не потребность посещать гальюн, я думаю, что она бы не выходила и ночью. Как то утром, пересилив свою гордость, она спросила у капитана Адониса на греческом языке, который немного знала: — Куда мы идём?
Адонис с удовольствием сообщил Нино, что её везут в порт Поти.
— Вы хотите меня продать? — спросила она с прежней надменностью. Адонис сказал ей, что Жан ле Мен купил её, чтобы отпустить на свободу. Данное сообщение капитана поразило ее, и Нино долго думала, а потом, краснея, спросила: — Я не знаю ваших обычаев. Я что-то должна сделать для бидзия [43] Жана ле Мена?
Адонис сказал ей, что она может его поблагодарить, но, видимо, она не поняла смысла его слов, так как снова покраснела и спросила: — Как я должна его благодарить?
43
бидзия — дядя (с грузинского)
— Словами, — ответил Адонис и только сейчас понял мотивы её расспросов, — скажете ему спасибо, при случае, и этого достаточно.
Случай тут же и представился, так как на палубу вышел я и Жан. Девушка подошла к Жану и торжественно сообщила: — Если вам понадобится моя жизнь, я отдам её без промедления.
Жан, не менее меня удивленный её пафосной речью, переведённой Адонисом, сообщил Нино, что она ему ничего не должна, так как всякая христианская душа рождена свободной. Жан добавил, что Нино поступила бы так же, если бы у неё имелась возможность кого-то освободить, с чем девушка искренне согласилась. Слушая девушку, я удивлялся её душевной целомудренности и чистоте её поступков. Впоследствии Адонис, с которым она разговаривала более открыто, сообщил нам, что Нино, несмотря на её юные года, пришлось много пережить. На их селение напали осы [44] и убили братьев и отца, а её продали в рабство ордынцам. Тем не менее, она собиралась возвратиться домой и наказать убийц, что вызвало у меня улыбку.
44
осы — осетины
Она носила тот же костюм, в котором её забрали в плен: тёмно-красная накидка-платок с чёрной бахромой по краю, нависающей на её лоб. Длинное платье из того же материала, что и платок, с широкими укороченными рукавами, украшали треугольные вышитые узоры, а на груди выделялся черный крест из треугольников. Под верхней одеждой находилось такого же цвета платье с узкими рукавами до кистей. Ноги в вязанных до колен носках украшали мягкие, без каблуков, кожаные мокасины, которые она называла каламанами.