Евгения, или Тайны французского двора. Том 2
Шрифт:
– Не беспокойся, Хуан! В то время, как ты будешь освобождать маркиза и Долорес, мы с Валентино отправимся в Мальмезон.
– К императрице!
– Да, мне необходимо переговорить с ней.
Хуан с удивлением посмотрел на. Олимпио, который спокойно поднялся с места, как будто имел полное право на все сделанное им. На лице его была написана уверенность, глаза сияли радостью при мысли снова увидеть маркиза и Долорес.
– Как можно скорее в путь, мой молодой друг. Прощай, в точности исполни данное тебе поручение; я вполне доверяю тебе, потому что убежден в твоей храбрости,
Хуан повиновался, хотя и не мог объяснить себе, каким могуществом обладал Олимпио.
На все приготовления им потребовалось не более четверти часа. Хуан и Олимпио оставили Тюильри, не возбудив ничьего подозрения.
Доехав до Карусельной площади, они расстались: Хуан поскакал к Консьержери, а Олимпио с Валентино отправился в замок Мальмезон.
Мы уже видели, что произошло там между ним и Евгенией.
XVI. РАЗЛУКА
Планы Олимпио увенчались полнейшим успехом.
Хуан по приказу императрицы освободил сначала маркиза Монтолона, потом сеньору, которую отвез в Вандомский отель.
Евгения, начинавшая бояться Олимпио, не отменила его распоряжений. Она пришла к заключению, что все планы ее друзей погубить этого человека – бесплодны; что он презирает их, смеется над ними. Она считала его уничтоженным, исчезнувшим навеки, а он вдруг явился в самый трудный час ее жизни.
Минута эта была незабываема. Благодаря ей Олимпио приобрел такое могущество, о котором никто не подозревал.
В Вандомском отеле произошло радостное свидание. Обняв свою возлюбленную, Олимпио обещал ей никогда более не разлучаться с ней.
Долорес была вполне счастлива, когда через несколько недель обвенчалась с Олимпио, из-за любви к которому она страдала несколько лет.
Это был самый радостный праздник, на каком когда-либо присутствовали Хуан и маркиз. Валентино сиял от восторга и не знал, как выразить свою любовь и преданность дону Олимпио и его супруге.
Несмотря на беспредельное счастье любимого им человека, Хуан был грустен и расстроен. Маркиз де Монтолон, казалось, знал причину его меланхолического настроения, потому что изредка с улыбкой поглядывал на своего молодого друга, который рассеянно посматривал на всех присутствующих.
– Черт возьми, что запало в голову нашему молодому капитану? – вскричал наконец Олимпио, счастливый обладанием своей Долорес и озаренный лучами любви.
– О… – сказал Клод де Монтолон с лукавой улыбкой, – мне кажется, что сердце Хуана не совсем спокойно.
– Маркиз великолепно изучил людей, – сказал Олимпио, – по лицу читает, как по книге.
Долорес от души смеялась над взволнованным юношей.
– Говори, Хуан! Сознайся, что стрела попала тебе прямо в сердце. Рассказывай, что случилось с тобой?
При таких настоятельных вопросах Хуан растерялся, покраснел и махнул рукой, как бы говоря: «Оставьте меня в покое! Такие вещи рассказывать не легко».
– Он еще так застенчив, что никогда не осмелится взглянуть прямо в светлые, прелестные
– Сказать ли, что я заметил, Хуан? – спросил Клод со своей обычной нежностью.
– Пожалуйста, дядя Монтолон, у меня нет от вас секретов. Впрочем…
– Ты хочешь сказать, впрочем, что дело не зашло еще так далеко и рассказывать о нем можно, – перебил Олимпио. – О, мы это хорошо знаем. Говори же, Клод! Недаром есть пословица: в тихом омуте черти водятся.
В то время как Хуан застенчиво улыбнулся, маркиз начал серьезным голосом:
– Любовь друга нашего можно назвать несчастной, и я должен сознаться, что она серьезно беспокоит меня. Молодая дама, назовем ее Маргаритой, замужем за другим…
– Черт возьми, да неужели все мы околдованы, – проговорил Олимпио, – и всякий, связанный с нами, принужден натыкаться на препятствия.
Услышав имя Маргариты, Долорес насторожилась и бросила сострадательный взгляд на дорогого для нее Хуана.
– Открытие мое удивит всех вас, но я не должен скрывать его, – продолжал маркиз. – Не знаю, передала ли тебе, Олимпио, супруга твоя, что тот мнимый герцог жив и в настоящее время находится в Париже.
– Стало быть, Маргарита?.. – произнесла Долорес.
– По принуждению вышла замуж за полицейского агента Мараньона, который не кто иной, как Эндемо.
– Ужасная судьба! – вскричал Олимпио, вскакивая. – Тот негодяй…
– По приказанию своего господина женился на несчастной Маргарите Беланже, которая презирает его и преследует только одну цель: расстраивать постыдные планы Мараньона.
– О, она прелестное, чистое создание, – горячо проговорил Хуан. – Целью своей жизни она выбрала превращать в добрые дела наглые намерения того презренного. Она старается исцелить свою молодую и надломленную жизнь искуплением грехов того, кому отдана по принуждению.
– Воодушевление твое, Хуан, хорошо и честно, и я готов подтвердить, что ты говоришь правду, – сказал Олимпио, и Долорес согласилась с ним. – Маргарита и инфанта Барселонская спасли меня! Итак, Хуан, обещаю тебе, что презренный, с которым связана Маргарита, получит достойное наказание, и наказание это будет ужасно, клянусь тебе. Но Клод, ты сказал, кажется, что у него есть господин, назови его нам.
– С условием, – отвечал маркиз.
– С каким же именно?
– С тем, что ты будешь расплачиваться с Эндемо, а я с его господином.
– Хорошо. Назови нам его.
– Это государственный казначей граф Бачиоки!
– Он приказал Эндемо и агенту Лагранжу убить принца Камерата в Фонтенбло, – сказал Хуан, глаза которого засверкали. – Он велел арестовать вас в церкви Богоматери; он приказал Эндемо подбросить бомбы в ваш отель, – о, ряд его преступлений бесконечен.
– Он отправил тебя в Версаль и заключил в Санта-Мадре, – докончил Олимпио, обращаясь к Долорес. – Они должны умереть оба. Чаша терпения переполнилась!
Когда встали из-за стола, и Долорес, беспокоясь за Олимпио, просила его не подвергаться новым опасностям, а оставить Францию и вернуться в Испанию, чтобы насладиться там тихой и мирной жизнью, служанка доложила о приходе инфанты Барселонской.