Евгения, или Тайны французского двора. Том 2
Шрифт:
– Теперь по дороге во Францию.
– Дальше, что вы еще знаете? – спросила Евгения, которой не было известно продолжение новости.
– Император Максимилиан, генерал Мирамон и Мехиа заключены в монастырь Керетаро и после военного совета, собранного Эскобедо…
– Вы колеблетесь, граф?
– Докончить это известие мне необыкновенно трудно.
– Как? Что означает смертельная бледность вашего лица?..
– Император Максимилиан, генералы Мехиа и Мирамон – все трое расстреляны!
Евгения закрыла лицо дорогим кружевным платком,
– Убиты, – прошептала она.
– В день казни Максимилиана, вследствие тайного бегства генерала Маркеза, столица Мексики попала в руки начальника бунтовщиков Порфирио Диасу. Императорское знамя с замка Верра-Круз исчезло… Президент Хуарес вернулся в Мексику!
– Ужасно… вы говорите, что императрица Шарлотта едет во Францию?
– В настоящую минуту ее величество находится, может быть, в Шербурге или Гавре.
При этом грустном известии все дамы из свиты императрицы встали по ее примеру; в этом блестящем кругу было заметно сильное волнение.
В эту минуту на пороге салона показался генерал-адъютант Риль. Обер-церемониймейстер подошел к нему спросить о причине его прихода.
В салоне стояла тяжелая тишина; никто не решался говорить; все чувствовали, что известие еще не полно.
Граф Таше де ла Пажери обратился к императрице и, казалось, был в сильном смущении.
– Мексиканская императрица уже находится в Париже, – сказал он.
– Императрица Шарлотта здесь…
В соседнем зале послышался шепот; обер-церемониймейстерина, княгиня Эслинген, подошла к открытой портьере и, побледнев, отступила.
– Это она, – прошептали дамы.
Евгения пошла навстречу императрице Шарлотте, показавшейся в дверях; она хотела с участием пожать ее руку. Граф Таше де ла Пажери отошел в сторону.
Евгения внезапно остановилась.
Лицо Шарлотты выражало ужас; глаза ее были широко раскрыты, щеки и губы совершенно бледны, она боязливо заглянула в соседний зал; безумие, ужаснейшее безумие исказило ее черты.
Императрица Шарлотта прежде была красивой, кроткой и привлекательной принцессой; теперь ее внешность стала отталкивающей, кротость и миловидность исчезли и заменились тем мрачным, угрюмым видом, который приводит в содрогание всякого, кто внезапно увидит перед собой умалишенного.
Ее черное бархатное платье было измято и запылено; кружевные рукава обвисли. Ей казалось, что ее преследуют убийцы ее мужа; Шарлотта была помешана; участь ее была гораздо ужаснее участи ее мужа, которого она так невыразимо любила.
Но кто был виновен в этом несчастье?
Шарлотта судорожно протянула руки, как будто желая защититься от преследователей. Глаза ее блуждали, губы шептали какие-то непонятные слова.
Евгения оцепенела. Перед ней, в цветочном зале Тюильри, стояла императрица, спасающаяся бегством сумасшедшая императрица…
Зрелище это было так ужасно, что Евгения вскрикнула, а придворные дамы закрыли лица руками.
– Идут… неужели вы не видите
Безумная зарыдала и на минуту закрыла лицо руками, потом внезапно оживилась, стала оглядываться и только тогда заметила императрицу Евгению.
В ней как бы воскресло воспоминание, она как будто на минуту пришла в себя, сложила с мольбой руки и приблизилась к императрице.
Обер-церемониймейстер хотел встать между ними и воспрепятствовать несчастной Шарлотте приблизиться к Евгении.
– Ваше величество сильно устали с дороги, – сказал он, стараясь придать своему голосу возможную кротость, чтобы успокоить помешанную.
Шарлотта не слышала и не видела графа; она с мольбой смотрела на Евгению; ей пришло в голову, что она приехала просить помощи у Наполеона и его супруги.
– Помогите!..
Но существовали ли для нее спасение, надежда?
Нет.
Горячо любимый император Максимилиан, из-за которого она, против своей воли и предчувствуя беду, отправилась в далекие страны, никогда больше не обнимет ее, он убит, брошен в яму близ Керетаро, вдали от своей родины; сама Шарлотта лишилась рассудка.
А Наполеон и Евгения, когда-то обнимавшие ее, перед ее отъездом в столь пагубную для нее страну? А папа так торжественно их благословлявший и короновавший?
Пий IV с состраданием пожал плечами и приказал служить обедни о выздоровлении Шарлотты.
Наполеон не хотел и говорить о несчастной; Базен посоветовал ему выбросить из своей памяти всякое воспоминание о Мексике.
Евгения, к которой явилась Шарлотта, боялась сумасшедшей. Не раскаяние, не сострадание, не христианская любовь, о которой она сама когда-то упоминала, наполняли ее душу, а единственное желание освободиться как можно скорее от тягостного присутствия Шарлотты.
Обстоятельства изменились! Любовь и дружба забыты. Когда-то произнесенные слова потеряли теперь значение.
Чувствовала ли несчастная Шарлотта свою беспомощность? Видела ли она, как отвернулась от нее Евгения в страхе и ужасе?
Вероятно, это было так, потому что императрица, лишенная престола и короны, лишенная любимого супруга, вдруг выпрямилась с резким хохотом, который раздался так звонко и отвратительно в самых отдаленных покоях, что ни одна из придворных дам, никто из камергеров не осмелился пошевельнуться; всеми овладел страх.
– Будьте прокляты! – вскричала сумасшедшая. – Проклятие всему, что для вас мило и дорого! Проклятие всему окружающему вас!