Эволюция, Революция и идеалы Анархизма

Эволюція есть безконечное движеніе всего существующаго, непрерывное измненіе міра какъ въ цломъ, такъ и въ его частяхъ, отъ начала вковъ до безконечности. Млечные пути, видимые въ неизмримомъ пространств, образуются и исчезаютъ въ теченіе милліоновъ и милліардовъ вковъ; звзды, свтила рождаются, скопляются, умираютъ; движеніе нашей солнечной системы съ его центральнымъ свтиломъ, его планетами и лунами, все, что находится въ узкихъ предлахъ нашего земного шара, вновь возникающія и исчезающія горы, океаны, образующіеся съ тмъ, чтобы потомъ высохнуть, ярко блестящія въ долинахъ рки, которыя высыхаютъ подобно утренней рос, поколнія растеній, животныхъ и людей, слдующихъ одно за другимъ, милліоны незамтныхъ маленькихъ существъ отъ человка до наскомаго — все это явленія всеобщей великой эволюціи, увлекающей все въ своемъ безконечномъ движеніи.

Въ сравненіи съ этимъ основнымъ фактомъ міровой эволюціи, что значатъ эти маленькія явленія, называемыя революціями астрономическими, геологическими или политическими! — Едва замтныя движенія, почти призрачныя.

Милліарды милліардовъ

революцій смняютъ другъ друга въ міровой эволюціи. Но какъ бы малы он ни были, он являются частью безконечнаго движенія.

Такимъ образомъ, наука не видитъ никакого противорчія между этими двумя словами: эволюція и революція, которыя очень сходны между собою, но которыя въ обыденной рчи употребляются совершенно въ иномъ смысл, различномъ отъ ихъ первоначальнаго значенія. Не видя въ нихъ явленій одного и того же порядка, различающихся только по степени, трусливые люди, боящіеся всякихъ перемнъ, придаютъ этимъ двумъ словамъ совершенно противоположный смыслъ. Эволюція — синонимъ постепеннаго развитія, совершающагося въ области идей и нравовъ, — понимается ими, какъ нчто противоположное этой страшной вещи — революціи, представляющей собой боле или мене рзкія перемны въ міровой жизни. Съ кажущимся или даже искреннимъ энтузіазмомъ говорятъ они объ эволюціи — медленномъ развитіи, совершающемся въ мозговыхъ клткахъ, въ головахъ и сердцахъ; но имъ нельзя говорить о страшной революціи, которая возникаетъ внезапно въ умахъ, выливается на улицы, сопровождаясь иногда неистовыми криками толпы и громомъ оружія. Прежде всего скажемъ, что эти люди обнаруживаютъ только свое невжество, воображая, что между эволюціей и революціей существуетъ такая же разница, какъ между миромъ и войной, между мирной жизнью и насиліемъ. Иногда революціи могутъ совершаться мирно, вслдствіе внезапнаго измненія среды и перемщенія интересовъ; точно также и эволюціи въ обществ могутъ быть чрезвычайно затруднены, сопровождаясь войнами и преслдованіями. И, если слово эволюція охотно употребляется тми, которые съ ужасомъ смотрятъ на революціонеровъ, то это происходитъ оттого, что они не понимаютъ всего значенія этого слова, такъ какъ отъ него то они открещиваются всми способами. Они говорятъ о прогресс въ общихъ выраженіяхъ, но сущности его самого не хотятъ. Они находятъ, что современный строй, какъ бы плохъ ни былъ, въ чемъ они сами сознаются, все таки долженъ быть сохраненъ, — такъ какъ имъ достаточно, чтобы онъ длалъ возможнымъ достиженіе для нихъ ихъ идеала: богатства, власти, значенія и комфорта.

Такъ какъ существуютъ богатые и бдные, власть имущіе и подчиненные, господа и рабы, властелины, дающіе знакъ къ борьб, и гладіаторы, идущіе по ихъ знаку на смерть, то этимъ благоразумнымъ людямъ остается только стать на сторону богатыхъ и власть имущихъ или сдлаться куртизанами и льстецами сильныхъ міра. Это общество даетъ хлбъ, деньги, мста, почести; и отлично: пусть умные люди устраиваются такимъ образомъ, чтобы получить наибольшую часть всхъ этихъ благъ. Если они родились подъ счастливымъ созвздіемъ, которое, избавляя ихъ отъ всякой борьбы, дало имъ все необходимое въ изобиліи, то зачмъ же имъ жаловаться? Они стараются убдить себя, что вс такъ же довольны, какъ они сами; сытому кажется, что весь міръ хорошо пообдалъ. А если какой-нибудь эгоистъ съ дтства обиженъ судьбою и недоволенъ ею, то у него по крайней мр остается надежда добиться своего интригами, лестью, благодаря счастливой случайности или даже упорнымъ трудомъ въ пользу власть имущихъ. Что для него общественная эволюція? Его собственная эволюція къ богатству, вотъ его единственное стремленіе. Не заботясь о правахъ всхъ, онъ ищетъ лишь исключительныхъ правъ для себя самого.

Существуютъ однако рабскіе умы, которые искренно врятъ въ эволюцію идей и питаютъ неопредленныя надежды на соотвтствующее измненіе обстоятельствъ, но которые, тмъ не мене, съ инстинктивнымъ почти физическимъ страхомъ думаютъ о всякой революціи. Они желаютъ ее и боятся ея одновременно: они критикуютъ существующій строй и мечтаютъ о новомъ, какъ будто бы онъ долженъ появиться внезапно, вызванный какимъ то чудомъ безъ малйшей ломки и борьбы между грядущимъ и отжившимъ. Слабые, безвольные люди мечтаютъ, не имя ни силъ, ни желанія, достигнуть своей цли. Принадлежа къ обоимъ мірамъ, они фатально осуждены не служить ни тому ни другому: среди консерваторовъ они являются разобщающимъ элементомъ, благодаря своему образу мыслей; среди революціонеровъ они становятся крайними реакціонерами, измняя обтамъ своей юности и какъ собака, о которой говоритъ евангеліе, возвращаются къ тому, что они нкогда изрыгли. Такимъ образомъ во время революціи наиболе ярыми защитниками стараго порядка становятся т, которые когда то зло насмхались надъ нимъ: изъ сторонниковъ они обращаются въ ренегатовъ. Они замчаютъ слишкомъ поздно, какъ неловкіе волшебники легенды, что они вызвали слишкомъ страшныя, темныя силы, съ которыми они уже не могутъ справиться.

Къ другому классу эволюціонистовъ принадлежатъ т, которые въ общей необходимости перемнъ преслдуютъ только одну сторону ихъ, которой и посвящаютъ себя всецло, забывая все другое. Они напередъ ограничили свое поле дйствія. Нкоторые изъ нихъ, люди ловкіе, пожелали такимъ образомъ войти въ сдлку со своею совстью и работать въ пользу будущей революціи безъ риска для самихъ себя. Подъ предлогомъ посвященія своихъ силъ какой-нибудь необходимой ближайшей реформ, они теряютъ совершенно изъ вида общій высшій идеалъ будущаго и даже откровенно отрекаются отъ него. Другіе боле честные и порядочные какъ будто и способствуютъ общему длу, но вслдствіе узости своего ума, видятъ и понимаютъ его односторонне. Искренность ихъ убжденій и поведенія ставитъ ихъ вн всякаго подозрнія: мы ихъ считаемъ нашими товарищами по длу, хотя съ горечью сознаемся, что ограничившись узкимъ полемъ дйствія, борясь противъ одного

какого-нибудь частнаго зла, они какъ-будто санкціонируютъ вс другія злоупотребленія.

Я не говорю о тхъ, которые стремятся, напримръ, къ реформ орфографіи, толкуютъ объ измненіи мста прохожденія меридіана, какъ о чемъ то чрезвычайно важномъ, ополчаются противъ употребленія корсетовъ и мховыхъ шапокъ; есть боле возвышенныя цли, которыя требуютъ отъ преслдующихъ ихъ и смлости, и упорства, и преданности длу; и если они проявляютъ эти качества, то мы, революціонеры, не можемъ относиться къ нимъ иначе, какъ съ уваженіемъ и симпатіей. Такъ, если мы встрчаемъ благородную женщину, преисполненную состраданія къ своимъ падшимъ сестрамъ, которая, не боясь общественнаго мннія, подходитъ къ проститутк со словами любви, протягивая ей руку для борьбы съ попирающимъ человческое достоинство агентомъ полиціи нравовъ или противъ участковаго врача, принуждающаго ее являться къ себ для освидтельствованія и насилующаго ее, или противъ всего общества, съ презрніемъ толкающаго ее въ грязь, никто изъ насъ не остановится передъ соображеніями общаго характера, чтобы отказать смлому борцу противъ официальнаго разврата въ своемъ уваженіи. Безъ сомннія, мы можемъ сказать такой женщин, что всякая революція въ одной области должна соотвтствовать революціи въ другой, что возмущеніе личности противъ порабощающаго его правительства заключается не только въ защит человческаго достоинства падшей женщины, но и въ защит клейменаго каторжника и всякой другой подчиненной или подавленной личности, но мы не можемъ не восторгаться тми, кто искренно и всецло преданъ борьб даже на такомъ узкомъ поприщ. Точно также мы называемъ героями людей, которые въ какой бы то ни было стран и когда бы то ни было отдавались всецло длу, жертвуя собой ради общаго блага. Какъ бы ни было ограничено ихъ поле дйствія, пусть всякій изъ насъ преклонится передъ ними и скажетъ: «мы должны подражать имъ на нашемъ поприщ, гораздо боле обширномъ, въ нашей борьб, которая ведется за все человчество».

Итакъ, эволюція касается совокупности всхъ сторонъ жизни человчества и революція должна тоже касаться всего, хотя не всегда замтенъ параллелизмъ въ событіяхъ разныхъ областей жизни, изъ которыхъ слагается жизнь обществъ. Всякій прогрессъ въ одной области соотвтствуетъ прогрессу въ другой, и мы стремимся ко всмъ имъ по мр нашихъ силъ и знаній: къ прогрессу въ областяхъ соціальной и политической жизни, въ морали и наук, искусствахъ, индустріи, — эволюціонисты во всемъ, мы одновременно являемся революціонерами во всемъ, зная, что вся исторія есть ничто иное, какъ послдовательное завершеніе явленій жизни народовъ, безпрестанно и постепенно подготовляющихся къ этому. Прямымъ послдствіемъ великой интеллектуальной эволюціи, которая освободитъ нашъ умъ отъ всякихъ предразсудковъ, является освобожденіе личности въ ея отношеніяхъ ко всему окружающему.

Такимъ образомъ, можно сказать, что эволюція и революція — являются смняющими другъ друга актами одного и того же явленія: эволюція предшествуетъ революціи, которая въ свою очередь эволюціонируетъ до новой революціи и т. д. Можетъ ли происходить измненіе безъ перемщенія центра тяжести въ жизни? Разв революція не должна по необходимости быть слдствіемъ эволюціи, какъ дйствіе является непосредственнымъ послдствіемъ нашего волевого импульса къ дйствію? То и другое различаются только по времени ихъ появленія. Когда переграждается рка, воды ея собираются и разливаются вокругъ встртившагося препятствія и мало по малу образуютъ озеро, пока он вдругъ не найдутъ выхода, — паденіе камешка ршаетъ дло, происходитъ катаклизмъ: мощными напорами воды сносится насыпь, озеро исчезаетъ и рка течетъ по старому руслу. Такъ происходитъ маленькая революція въ природ.

Если революція слдуетъ за эволюціей всегда запаздывая, то причиной этого является сопротивленіе среды: вода ручья шумитъ въ своихъ берегахъ, такъ какъ они задерживаютъ его теченіе; громъ гремитъ въ облакахъ, такъ какъ атмосфера препятствуетъ проникновенію искры изъ облака. Всякое превращеніе матеріи, всякое осуществленіе идеи встрчаетъ препятствіе въ собственной инертной сред и новое явленіе не можетъ проявиться иначе, какъ вслдствіе усилія, которое будетъ тмъ сильне, чмъ сильне препятствіе. Гердеръ, говоря о французской революціи сказалъ: когда смя попадаетъ въ землю, оно долго кажется мертвымъ, потомъ вдругъ пускаетъ ростокъ, преодолваетъ покрывающую его твердую землю и превращается въ растеніе, которое зретъ и приноситъ свой плодъ. А какъ рождается ребенокъ? Девять мсяцевъ онъ лежитъ во мрак материнскаго чрева, и, наконецъ, вырывается на волю, разрывая свертывающую его пелену, иногда даже убивая свою мать. Таковы революціи, являющіяся естественными послдствіями предшествующихъ имъ эволюцій.

Существуютъ изрченія, сдлавшіяся пословицами, которыя люди употребляютъ машинально, какъ бы избавляя себя отъ необходимости вдуматься въ ихъ содержаніе. Такова, напримръ формула Линнея: «Non facit saltus naturae».

Конечно, природа не длаетъ скачковъ, но каждая ея эволюція совершается перемщеніемъ силъ, устремленныхъ къ новой цли.

Общее развитіе жизни каждаго существа въ отдльности или цломъ ряд существъ нигд не являетъ намъ прямой безпрерывности, а наоборотъ, одни явленія ея происходятъ посл другихъ какъ бы насильственно и революціонно. — Втка не прибавляется къ втк, цвтокъ не есть продолженіе листка, ни пестикъ — тычинки, яйцо различно отъ органовъ, породившихъ его, сынъ не является продолженіемъ отца или матери, а становится въ дйствительности новымъ, различнымъ отъ родителей, существомъ. Прогрессъ совершается постоянно измненіемъ явленія, исходя отъ своей точки отправленія для каждаго отдльнаго индивида. Генеалогическое дерево существъ, какъ и настоящее дерево, есть собраніе втвей, изъ которыхъ каждая питается не собственнымъ сокомъ, а сокомъ всего дерева. И для великихъ историческихъ революцій тотъ же законъ. Когда старыя формы жизни не удовлетворяютъ больше, жизнь требуетъ новыхъ, происходитъ революція.