Эволюция, Революция и идеалы Анархизма

Реклю Жан Жак Элизе

«Моя армія, мой флотъ» говоритъ императоръ Вильгельмъ, и пользуется всякимъ случаемъ, чтобы повторять своимъ солдатамъ и морякамъ, что они его вещь, что они принадлежатъ ему и физически и морально, и что они не должны смущаться ни на минуту стрлять въ отца или мать, если ихъ властелинъ укажетъ имъ эту живую цль. Вотъ что значитъ говорить ясно. По крайней мр эти чудовищныя слова имютъ то достоинство, что они ясно выражаютъ ту автократическую мысль, что наше общество таковое, какъ оно есть, есть божественное учрежденіе. И если въ Соединенныхъ Штатахъ, или въ свободной Гельвеціи главнокомандующій не осмливается произносить подобныхъ рчей, онъ тмъ не мене, руководится ихъ смысломъ и когда приходитъ время, онъ примняетъ ихъ дословно. Въ «великой» Американской Республик президентъ Макъ Кинлей наградилъ чиномъ генерала — героя, который примнялъ къ своимъ филипинскимъ плнникамъ «пытку водой» и отдалъ приказъ на остров Самаро разстрлять всхъ дтей старше десяти лтъ.

Въ маленькомъ кантон Ури другіе солдаты, которые не имютъ счастья проявлять свою дятельность въ такомъ же большомъ масштаб, какъ ихъ собратья въ Соединенныхъ Штатахъ, «возстанавливаютъ порядокъ», разстрливая своихъ братьевъ рабочихъ. Итакъ, не теряя своего нравственнаго и человческаго достоинства и понятія о своей независимости, люди принуждены въ продолженіи многихъ лтъ вести такой образъ жизни, который пріучаетъ ихъ къ преступленію, пріучаетъ

переносить безъ возмущенія грубости и оскорбленія или, что всего хуже, заставляетъ ихъ отказаться отъ собственной мысли и воли, подчиниться чужой и совершать поступки, которые они никогда не совершали бы по собственной иниціатив. Солдатъ не безнаказанно молчалъ въ продолженіи двухъ или трехъ лтъ: будучи лишена возможности свободно высказываться, мысль его атрофируется. А во всхъ другихъ государственныхъ учрежденіяхъ, называйся они «либеральными», «благотворительными» или «чиновническими» разв происходитъ не то же самое, что въ суд и арміи. Не должны ли они фатально быть автократическими, злоупотребляющими властью и по этому вредными. Писатели—сатирики уже давно высмиваютъ бюрократическіе недостатки правительственныхъ учрежденій; но, какъ бы ни были смшны вс эти канцеляристы, вредъ причиняемый ими тмъ ужасне, что они дйствуютъ можетъ быть, вопреки желанію и ихъ самихъ едва ли можно упрекнуть въ немъ, этихъ безсознательныхъ жертвъ политическаго организма, застывшаго въ опредленныхъ формахъ и находящегося въ вчномъ противорчіи съ жизнью. Независимо отъ другихъ развращающихъ элементовъ, фаворитизма, бумажнаго длопроизводства, отсутствія полезной дятельности у цлой массы чиновничьяго люда, самый фактъ существованія регламентированнаго механизма съ его сводомъ законовъ, принужденіями и штрафами, жандармами и тюремщиками, вся эта путаница политическихъ, религіозныхъ, моральныхъ и соціальныхъ понятій, передаваемыхъ изъ поколнія въ поколніе — фактъ абсурдный самъ по себе, можетъ имть только противорчивыя послдствія. Жизнь полная неожиданностей, вчно возобновлящаяся, не можетъ быть втиснута въ рамки уже отжившихъ условій. Сложный и запутанный административный механизмъ не только длаетъ часто невозможнымъ разршеніе самыхъ простыхъ вопросовъ, но даже совсмъ останавливается въ самый необходимый и важный моментъ, и тогда только какой-нибудь «государственный переворот» можетъ облегчить положеніе. Правители и сильные міра жалуются въ такомъ случа, «что законность убиваетъ ихъ», смло выходятъ изъ ея рамокъ, чтобы «возстановить порядокъ». Удача легализируетъ ихъ поведеніе въ глазахъ историка, а неудача ставитъ въ ряды преступниковъ. Тоже самое постигаетъ и толпу подданныхъ или гражданъ, которые нарушаютъ правила и законы революціоннымъ путемъ: признательное потомство чтитъ ихъ, какъ героевъ; пораженіе обращаетъ ихъ въ разбойниковъ.

Формирующіеся учрежденія принадлежатъ къ самымъ опаснымъ; еще за долго до того, какъ они становятся оффиціальными, государственными учрежденіями, еще до полученія хартій изъ рукъ какого-нибудь государя, или представителей народа, они стремятся жить на счетъ общества и создать изъ своихъ интересовъ особую монополію. Такъ корпоративный духъ людей, получившихъ дипломъ изъ одной и той же высшей школы обращаетъ всхъ «коллегъ», какъ бы они хороши ни были, въ безсовстныхъ заговорщиковъ противъ общества, заключившихъ союзъ въ интересахъ собственнаго благополучія; этотъ духъ обращаетъ ихъ въ хищниковъ, которые станутъ обирать прохожихъ и длить между собою добычу... Посмотрите на этихъ будущихъ чиновниковъ, еще въ коледж въ своихъ нумерованныхъ кэпи или въ университет въ блыхъ или зеленыхъ шапочкахъ! облекаясь въ форму, они, можетъ быть, не давали никакой присяги, но отъ этого они ничуть не мене подчиняются духу касты и настойчиво стремятся избирать для себя благую часть. Попробуйте затронуть спесь старыхъ политехниковъ: попытайтесь устроить такъ, чтобы какой-нибудь человкъ съ заслугами занялъ мсто въ ихъ рядахъ и раздлилъ бы съ ними обязанности и почести. Самый могущественный министръ не могъ бы добиться этого. Ни за что не примутъ — «выскочку». Что до того, что инженеръ, длая видъ, будто онъ не позабылъ изученнаго съ такимъ трудомъ ремесла, строитъ непрочные мосты, слишкомъ низкіе туннели, непрочныя стны резервуаровъ, — нужно чтобы онъ прежде всего окончилъ высшую школу, и чтобы онъ имлъ честь принадлежать къ числу «pipos».

Соціальная психологія учитъ насъ относиться съ недовріемъ не только къ сложившейся власти, но и къ той, которая находится еще въ зародыш. Необходимо также тщательно разъяснить себ, что значитъ на практик, имющія, повидимому, невинный или даже соблазнительный смыслъ слова: «патріотизмъ», «порядокъ» и «соціальный миръ». Безъ сомннія — любовь къ отечеству — очень естественное и почтенное чувство: для изгнанника въ высшей степени отрадно слышать звуки родной рчи и увидть снова мста, которыя напоминаютъ родину. Любовь человка простирается не только на вскормившую его почву, на звуки рчи, которые усыпляли его въ колыбели, она относится также къ сынамъ его родной страны, съ которыми у него одинаковыя представленія, чувства и привычки, и наконецъ, если онъ человкъ съ возвышенной душой, онъ отдается всецло чувству солидарности съ тми, нужды и желанія которыхъ ему близки. Если патріотизмъ заключается въ этомъ — какой человкъ съ сердцемъ не патріотъ. Но почти всегда это слово скрываетъ въ себ смыслъ не имющій никакого отношенія къ «общности чувствъ» (Сенъ Жюстъ) или «любви къ стран своихъ отцовъ».

По странному противорчію никогда не говорили объ отечеств съ такой шумной аффектаціей, какъ съ того времени, когда оно готово раствориться въ великомъ отечеств всего человчества. Повсюду развваются національныя знамена, особенно у воротъ кабаковъ и на увеселительныхъ домахъ. «Правящіе классы» повсюду трубятъ о своемъ патріотизм, благоразумно помщая свои фонды заграницей и вступая въ торговыя сдлки съ Вной или Берлиномъ, торгуя всмъ, что имъ общаетъ доходъ, вплоть до государственныхъ тайнъ. Даже ученые, забывъ время, когда они составляли всемірную интернаціональную республику, говорятъ теперь о наук французской, нмецкой, итальянской, какъ будто можно подъ присмотромъ жандармовъ заключить въ границы познаніе фактовъ и пропаганду идей. Превозносится протекціонизмъ для произведеній ума, какъ для рпы или для хлопчато-бумажныхъ издлій. Но пропорціонально этому суженію мозговъ крупныхъ ученыхъ расширяется мысль малыхъ. Люди, стоящіе на верху, поневол сокращаютъ свои владнія и утрачиваютъ свои надежды по мр того, какъ мы — бунтовщики овладваемъ вселенной и расширяемъ свои сердца. Мы находимъ себ товарищей по всему земному шару, отъ Америки до Европы, и отъ Европы до Австраліи. Мы употребляемъ одинъ и тотъ же языкъ — языкъ борьбы за одн и т же интересы, и близокъ моментъ, когда мы вдругъ окажемся объединенными на общей тактик и на общемъ лозунг. Наши союзы возникаютъ во всхъ уголкахъ міра.

Въ сравненіи съ этимъ всемірнымъ движеніемъ — то, что привыкли называть патріотизмомъ есть явленіе регрессивное со всхъ точекъ зрнія. Нужно быть наивнымъ среди наивныхъ, чтобы не знать, что «катехизисъ гражданина» проповдуетъ любовь къ отечеству въ цляхъ служенія интересамъ и привиллегіямъ правящаго класса и что онъ стремится

поддержать въ выгодахъ того же класса ненависть между слабыми и обездоленными, живущими по одну и другую сторону границы. Словомъ патріотизмъ, по новйшимъ комментаріямъ къ нему, прикрывается старая практика рабскаго подчиненія вол одного начальника, полное отреченіе отъ индивидуальности передъ людьми, обладающими властью, и стремящимися эксплоатировать цлую націю, какъ слпую силу въ своихъ интересахъ. Точно также слова «порядокъ», «соціальный міръ» — красиво звучатъ для нашего слуха: но мы хотимъ знать, что именно понимаютъ подъ этими словами — эти добрые апостолы — наши правители. Да, миръ и порядокъ — это великій идеалъ, котораго нужно достигнуть, — при одномъ условіи однако: этотъ миръ не долженъ быть миромъ могилы, а порядокъ не долженъ имть ничего общаго съ порядкомъ, который водворенъ былъ въ Варшав. Нашъ будущій миръ не долженъ имть своимъ источникомъ бесусловное господство однихъ и безнадежное порабощеніе другихъ: — нтъ, онъ долженъ покоиться на открытомъ и полномъ равенств всхъ товарищей.

V.

Если первой обязанностью всхъ добросовстныхъ и активныхъ эволюціонистовъ является познаніе окружающаго ихъ общества, для котораго они создаютъ теорію преобразованія, то вторая ихъ обязанность заключается въ томъ, чтобъ отдать себ отчетъ въ своемъ революціонномъ идеал. Изученіе послдняго должно быть тмъ боле тщательнымъ, что этотъ идеалъ обнимаетъ будущее во всей его полнот, ибо друзья и враги, вс знаютъ, что дло идетъ уже не о большихъ частичныхъ революціяхъ, а объ одной общей революціи, которая преобразуетъ все общество, во всхъ его проявленіяхъ.

Сами условія жизни диктуютъ намъ наше главное пожеланіе. Крики и жалобы, раздающіеся изъ деревенскихъ хижинъ, изъ подземелій, погребовъ и чердаковъ въ городахъ постоянно напоминаетъ намъ: «хлба! хлба!» Вс другія соображенія подавлены этимъ коллективнымъ выраженіемъ насущнйшей нужды всякаго живого существа. Такъ какъ самое существованіе немыслимо безъ удовлетворенія этой инстинктивной потребности въ пищ, то нужно ее удовлетворить во что бы то ни стало, не длая ни для кого исключеній, ибо невозможно раздлить общество на такія дв части, изъ которыхъ одна лишена была бы права на существованіе «Хлба! Хлба!» Этотъ крикъ долженъ быть понятъ въ самомъ широкомъ смсл, т. е. что нужно требовать для всхъ людей не только пищи но и удовлетворенія всхъ его другихъ потребностей, которыя дадутъ ему возможность всесторонняго физическаго и духовнаго развитія. По выраженію одного крупнаго капиталиста, который говорилъ о себ, что его мучаютъ особенно вопросы о справедливости, «нужно сдлать равной точку отправленія для всхъ, кто вступаетъ въ борьбу за существованіе». Часто спрашиваешь себя, какимъ образомъ эти полуголодные, которыхъ такъ много у насъ, сумли въ продолженіи столькихъ вковъ, и продолжаютъ еще теперь, побждать въ себ эти страстные порывы голода, которые они должны ощущать, какъ они сумли пріучить себя безъ протеста къ систематическому обезсиливанію организма и самоотреченію. Исторія прошлаго объясняетъ намъ это. Дло въ томъ, что въ эпоху примитивной изолированности человка, когда малочисленныя семьи или племена, принуждены были преодолвать громадныя затрудненія въ борьб за существованіе, и еще не умли пользоваться помощью, которую даетъ человческая солидарность, часто случалось даже въ жизни одного поколнія, что средствъ къ существованію не хватало на удовлетвореніе всхъ членовъ данной группы. А въ такихъ случаяхъ что оставалось имъ длать, если не безропотно подчиняться необходимости и пріучать себя по мр возможности, поддерживать свое существованіе, питаясь травами или древесной корой, переносить долгія голодовки, въ ожиданіи, что въ ркахъ снова появится въ изобиліи рыба, въ лсахъ — дичь или, что скудная почва все-же выроститъ новую жатву.

Такъ пріучались неимущіе къ голоду. Т изъ нихъ, которые меланхолично бродятъ передъ открытыми форточками кухонъ, помщающихся въ подвальныхъ этажахъ, изъ которыхъ несется раздражающій пріятный запахъ, предъ роскошными выставками мясныхъ и фруктовыхъ магазиновъ и ресторановъ — это люди, которыхъ воспитала наслдственность: они безсознательно подчиняются морали отреченія. Эта мораль была умстна въ эпоху, когда люди были игрушкой въ рукахъ слпой судьбы, но совершенно непригодна теперь въ вкъ чрезмрнаго обилія богатствъ, и для людей, которые пишутъ на стнахъ слово «братство» и кичатся своей благотворительностью. И все же количество несчастныхъ, дерзающихъ протянуть руку, чтобы взять выставленную на показъ прохожимъ пищу, очень незначительно: такъ сильное физическое ослабленіе, порожденное голодомъ парализируетъ волю, отнимаетъ почти всякую энергію, даже инстинктивную.

Къ тому же современная «юстиціа» караетъ воровство куска хлба значительно строже, чмъ древніе законы. Взвшивая на своихъ всахъ украденный кусокъ пирога, современная, емида находитъ что онъ стоитъ цлаго года тюрьмы.

«Бдные всегда будутъ съ вами» — любятъ повторять сытые счастливцы, особенно т, которые хорошо знаютъ священное писаніе и любятъ принимать меланхолическій и страдающій виды. «Бдные всегда будутъ съ вами» — слова эти, утверждаютъ они, сказаны Богомъ и они ихъ повторяютъ, закатывая глаза и какимъ то особеннымъ голосомъ, чтобы придать имъ больше торжественности. И потому, что слова эти были названы божественными, сами бдняки во времена ихъ духовной бдности врили въ безсиліе всхъ своихъ попытокъ достигнуть лучшей доли: чувствуя себя погибшими въ этомъ мір, они съ надеждой взирали на міръ загробный, — «быть можетъ въ этомъ мір слезъ мы умремъ съ голоду, но за то тамъ, въ царств божіемъ, въ этомъ лучезарномъ раю, гд солнечное сіяніе будетъ окружать ваше чело, а млечный путь будетъ служить намъ ковромъ, тамъ не будетъ уже нужды въ пищ и мы будемъ испытывать радость отъ того, что злые богачи, навсегда обреченные на голодъ, будутъ оглашать воздухъ своими воплями». Теперь уже очень немного несчастныхъ, дающихъ себя дурачить подобными мечтами, большинство же, ставъ боле благоразумными, направили свое вниманіе на хлбъ земной, поддерживающій его матеріальную жизнь, питающій кровь и тло; они желаютъ получить свою часть, увренные, что ихъ желанія законны въ виду обилія земныхъ богатствъ; религіозныя галлюцинаціи, старательно поддерживаемыя заинтересованными священниками, не въ силахъ отвратить голодныхъ даже считающихъ себя христіанами, отъ борьбы за право на хлбъ насущный, за которымъ еще недавно обращались къ капризной милости «отца, иже на небеси». Политическая экономія, претендующая на званіе науки, унаслдовала отъ религіи проповдь неизбжности нищеты; она утверждаетъ, что смерть несчастныхъ отъ голода совсмъ не ложится позоромъ на все общество. Когда видишь съ одной стороны толпы голодныхъ, а съ другой кучку привиллегированныхъ, которые дятъ въ свое удовольствіе и наряжаются по своей фантазіи, нужно быть черезъ чуръ наивными, чтобы врить, что иначе и быть не можетъ. Правда, что въ благодатные годы, можно было бы брать изъ массы избытковъ, а въ голодные — люди могли бы придти къ соглашенію и раздлить необходимое между всми равномрно, но такой образъ дйствія предполагаетъ существованіе общества людей, тсно связанныхъ между собой узами братской солидарности. Но такъ какъ такой коммунизмъ является еще невозможнымъ, наивный бднякъ, который безсознательно вритъ увреніямъ ученыхъ экономистовъ, что земныхъ благъ не хватитъ для всхъ, долженъ слдовательно мириться безъ протеста со своимъ несчастіемъ.