Эволюция, Революция и идеалы Анархизма

Реклю Жан Жак Элизе

Разв не правда, что милліоны людей въ Европ, носящіе военный мундиръ, должны цлыми годами забывать о своемъ прав говорить и мыслить вслухъ, принять рабскія привычки и подчинить свою волю начальству и дойти до такого состоянія, чтобы безпрекословно стрлять въ своего отца или мать, если того потребуетъ какой-нибудь слабоумный деспотъ?

Не правда ли также, что другіе милліоны людей, принадлежащіе боле или мене къ правительственному механизму, также подчинены и принуждены гнуть шею передъ однимъ, подчинить себ другихъ и вести какое то условное искуственное существованіе, совершенно безполезное для прогресса? Не видимъ ли мы также, какъ ежегодно милліоны такъ называемыхъ преступниковъ, нищихъ, бродягъ и безработныхъ запираютъ въ тюрьмы, подвергая ихъ всмъ ужасамъ одиночнаго заключенія. И, какъ слдствіе этихъ прекрасныхъ политическихъ (соціальныхъ) учрежденій, не поддерживается ли ненависть людей другъ къ другу, народа къ народу, касты къ каст? Не находится ли общество въ такомъ положеніи, что не смотря на усилія и самопожертвованія многихъ истинныхъ друзей человчества, голодный можетъ легко умереть съ голода на улиц въ виду булочной, а чужестранецъ можетъ очутиться одинокимъ и покинутымъ всми, безъ друга, среди сутолоки громаднаго города, населеннаго милліонами людей братьевъ? Мы живемъ не на вулкан, а въ самомъ вулкан, въ какомъ то мрачномъ аду, и если бы у насъ не было вры въ лучшее будущее, не

было бы непоколебимаго желанія жить и бороться за него, что оставалось бы длать намъ, какъ не умереть, какъ это и совтуютъ намъ, впрочемъ не ршаясь на это, сами столько жалкихъ писакъ и какъ это длаютъ увеличивающееся съ каждымъ годомъ число, цлые легіоны, отчаявшихся въ жизни? И такъ, съ самаго начала для насъ открываются новые элементы истиннаго познанія: нашъ соціальный строй со всми его ужасами. «Познать страданія» таковъ первый параграфъ закона Будды. И мы познали страданія. Мы его познали на столько хорошо, что въ мануфактурныхъ округахъ Англіи болзнь называютъ отдыхомъ: чувствовать себя изнуреннымъ болзнью является чуть ли не удовольствіемъ для раба, принужденнаго къ насильственному труду на фабрик. Но какъ «избгнуть страданія», что составляетъ вторую стадію познанія, по ученію Будды? Мы начинаемъ узнавать и это, благодаря изученію прошлаго. Исторія, какъ бы далеко мы не заходили въ глубь вковъ, какъ бы тщательно мы ни изучали общество и народы цивилизованные или варварскіе, живущіе подъ полицейской ферулой, или примитивные — исторія насъ учитъ, что всякое повиновеніе есть отреченіе отъ самого себя, что всякое рабство есть преждевременная смерть, она насъ также учитъ, что всякій совершающійся прогрессъ прежде всего осуществляется во все большемъ и большемъ освобожденіи личности, въ равенств и все большемъ согласіи между собой гражданъ; что всякій вкъ новыхъ открытий былъ вмст съ тмъ и вкомъ, во время котораго политическая и религіозная власть слабли и когда человческая мысль, пробивалась впередъ изъ замыкающихъ ее оковъ, какъ пробивается изъ разщелины скалы нжный пучекъ зелени. Великія эпохи творческой мысли и искусства, которыя наступаютъ посл продолжительныхъ перерывовъ, эпоха афинская, эпоха Возрожденія и наша современная развились благодаря той безконечной борьб и «безпрестанной анархіи», которыя дали хотя только энергичнымъ людямъ возможность бороться за ихъ свободу.

Въ какомъ бы зачаточномъ состояніи не находилось наше знаніе исторіи — одинъ фактъ рзко выдляется на фон современной жизни, и является характернымъ признакомъ нашей эпохи: это всемогущество денегъ. Нтъ такого мужика въ отдаленнйшемъ углу нашей родины, которому не было бы извстно имя короля биржи, который повелваетъ королямъ и принцамъ; нтъ ни одного, которому онъ не рисовался бы въ образ бога, предписывающаго свою волю всему міру. И конечно, наивный мужичекъ едва ли ошибается. Разв не правда, что только кучка еврейскихъ и христіанскихъ банкировъ, управляетъ шестью великими державами, заставляетъ бгать за собой королей и ихъ посланниковъ, и предписываетъ въ своихъ конторахъ свою волю, съ которой долженъ считаться правитель? Сидя въ своихъ дворцахъ, они являются зрителями великой драмы, которая разыгрывается по ихъ вол, гд сами народы являются главными актерами, и которыя сопровождаются пушечнымъ громомъ и шумомъ битвъ, гд кровь льется ркою. Теперь они самодовольно могутъ устраивать свои филліальныя отдленія въ кабинетахъ министровъ, во внутреннихъ покояхъ королевскихъ дворцовъ и руководить, по своему усмотрнію, политикой государствъ, согласно съ интересами ихъ лавки.

Въ согласіи съ новымъ государственнымъ правомъ Европы, они подчинили себ Грецію, Турцію, Персію — протянули руки къ Китаю и готовятся взять на откупъ вс другія большія и малыя государства міра. «Не будучи принцами и не желая быть царями», они держатъ въ рукахъ символическій денежный значекъ, передъ которымъ міръ падаетъ ницъ.

Другой историческій и столь же яркій фактъ бросается въ глаза всякому наблюдателю, фактъ, который доводитъ людей, у которыхъ чувство преобладаетъ надъ разумомъ, до отчаянія — это то, что вс человческія учрежденія, вс соціальные организмы, которыя стараются сохраниться безъ измненія, должны, уже въ силу своей инертности, породить консерваторовъ и злоупотребленія, паразитовъ и эксплуататоровъ всевозможныхъ родовъ и видовъ и сдлаться центромъ всеобщей реакціи. При этомъ безразлично, самаго древняго ли происхожденія, эти учрежденія, начало котораго теряется въ глубин вковъ античнаго міра, и въ древнихъ легендахъ и мифахъ, или они появились вслдствіе народныхъ возстаній и революцій, они, во всякомъ случа, осуждены ограничивать творческую мысль и свободу личности и личной иниціативы въ соотвтствіи съ неизмнностью своего устава; для этого достаточно самого факта ихъ существованія. Еще боле странно противорчіе, создаваемое даже революціонными актами, положившими начало новому идеальному учрежденію — между замысломъ его и его практикой. При его основаніи отовсюду раздавались клики: Свобода! Свобода! и гимнъ: «смерть тиранамъ» разносился по всмъ улицамъ; но «тираны» появились снова и появились лишь вслдствіе рутины вновь образовавшейся іерархіи и реакціоннаго духа, который постепенно овладваетъ всякимъ учрежденіемъ. И чмъ дольше таковое существуетъ, тмъ оно опасне, такъ какъ оно наконецъ пропитываетъ гнилью всю почву, на которой создалось и заражаетъ даже окружающую его атмосферу: т заблужденія, которыя оно поддерживаетъ и освящаетъ, т извращенныя мысли и чувства, которыя оно оправдываетъ и навязываетъ, пріобртаютъ въ конц концовъ тотъ характеръ древности и даже святости, что лишь немногіе осмливаются нападать на нихъ, каждый новый вкъ его существованія только увеличиваетъ его авторитетъ и хотя, въ конц концовъ, оно все-таки должно пасть и исчезнуть, какъ все на свт, однако это происходитъ лишь вслдствіе постоянно увеличивающагося противорчія со всми новыми окружающими его фактами жизни. Возьмемъ въ примръ самое старое изъ всхъ учрежденій, царскую власть, которая предшествовала даже религіознымъ учрежденіямъ, такъ какъ существовала еще до появленія человка, среди многихъ видовъ животныхъ. И какъ огромно было во вс времена вліяніе на умы этой мнимой необходимости — имть надъ собою властелина! Сколько было во Франціи лицъ, которыя считали себя созданными лишь для того, чтобы ползать у ногъ своего короля, въ эпоху, когда Ля-Боэти писалъ свою книгу «Противъ одного», сочиненіе столь яркое по своей удивительной логичности, соединенной съ простотою изложенія? Въ моей памяти живо еще то глубокое недоумніе, которое вызывало въ крестьянахъ въ 48 году провозглашеніе «Республики»; «а все таки нужно короля!» повторяли они на перерывъ другъ за другомъ. И они скоро нашли другого господина, безъ котораго существованіе казалось имъ немыслимо: повидимому въ ихъ воображеніи политическій строй міра долженъ былъ соотвтствовать ихъ представленію о семь, въ которой господствовало безпрекословное повиновеніе, грубая сила и насиліе. Имя эту грубую власть въ безконечныхъ видоизмненіяхъ постоянно передъ своими глазами, они были безсильны представить себ возможность иного существованія, а съ другой стороны наслдственныя привычки рабства, такъ глубоко проникли въ клтки ихъ крови, нервовъ и мозга, что несмотря на всю очевидность

совершившагося политическаго переворота, они не хотли понять этой городской революціи, которой вмст съ тмъ не соотвтствовала эволюція умовъ въ деревн.

Къ счастью сами цари стараются о томъ, чтобы разрушить мифы ихъ божественнаго происхожденія, они уже не прячутся въ невдомыхъ и скрытыхъ отъ глазъ простого смертнаго высотахъ, спустившись съ нихъ они являются теперь глазамъ всего міра, вопреки, быть можетъ, своей собственной вол, такими, каковы они на самомъ дл, со всми ихъ недостатками капризами и смшными сторонами; ихъ лорнируютъ и разсматриваютъ со всхъ сторонъ. Они отражаются на пластинкахъ моментальной фотографіи и воспроизводятся подъ катодными лучами, позволяющими видть ихъ насквозь. Они перестаютъ быть недоступными властелинами, и превращаются въ простыхъ смертныхъ, окруженныхъ низкою лестью однихъ, ненавистью, насмшкой и презрніемъ другихъ. Поэтому то и стараются реставрировать «монархическій принципъ» и вдохнуть въ него по возможности новую жизнь. Теперь королевская власть становится отвтственной, короли длаются «гражданами», олицетворяя въ своей особ «лучшую изъ республикъ», и хотя эти жалкія заплаты и не особенно остроумны, все таки въ нкоторыхъ странахъ они пользуются продолжительнымъ успхомъ: столь медленна эволюція идеи, которая должна раньше породить частичную революцію, чтобы могла наконецъ совершиться полная логически послдовательная революція всего.

Подъ какими бы безчисленными формами не являлось государство, будь оно хотя самое популярное, все же, основанное въ сущности на принцип подчиненія капризамъ одного лица, она иметъ своимъ неизбжнымъ послдствіемъ ограниченіе или даже совершенное устраненіе частной иниціативы подданнаго, такъ какъ по необходимости только единичныя лица являются его представителями, а эти лица, уже въ силу того, что облечены властью и даже по самому смыслу слова «правительство» мене ограничены въ удовлетвореніи своихъ личныхъ потребностей и желаній, чмъ вся масса управляемыхъ ими индивидовъ.

Другія учрежденія, именно учрежденія съ религіозными цлями, на столько подчинили себ умы людей, что многіе даже изъ свободомыслящихъ историковъ врили въ абсолютную невозможность для людей освободиться отъ ихъ вліянія. Дйствительно образъ Бога, который въ воображеніи народовъ царитъ въ небесахъ надъ всмъ міромъ, не такъ-то легко разрушить. И хотя религіозныя учрежденія въ послдовательномъ развитіи человчества появились посл политическихъ учрежденій и священники посл начальниковъ, и хотя дйствительность всегда предшествуетъ вымышленнымъ образамъ, однако то исключительное значеніе, которое придали этому обману, сдлало его родоначальникомъ всякой земной власти, и придали ему исключительный священный характеръ: люди обращаются къ верховной и таинственной сил «невдомаго Бога» со страхомъ и трепетомъ, который подавляетъ всякую самостоятельную мысль, всякую попытку критическаго отношенія къ ней.

Только обожаніе — вотъ единственное чувство, которое допускается священниками для врующихъ.

Чтобы овладть самимъ собой, чтобы завоевать свое право на свободное мышленіе, человкъ независимый, будь онъ атеистомъ или еретикомъ — долженъ былъ напречь всю свою энергію, вс свои силы, и исторія разсказываетъ намъ, сколькихъ усилій стоило это ему въ мрачныя эпохи духовнаго владычества среднихъ вковъ. Теперь «богохульство» не считается уже тягчайшимъ изъ преступленій, но въ умахъ безчисленныхъ массъ народа еще далеко не разсяны суеврія, вкоренявшіеся вками.

И они продолжаютъ существовать, измняясь и приноравливаясь ежедневно къ измнившимся условіямъ и уступая все боле и боле выводамъ науки, къ которой тмъ не мене имютъ смлость относиться съ видимымъ презрніемъ и отвращеніемъ. И эти измненія, представляющія хитрую смсь старой лжи съ новыми истинами, лишь помогаютъ Церкви и вообще всмъ религіознымъ учрежденіямъ удерживать свою власть надъ умами и управлять совстью врующихъ. Пусть мыслящіе люди никогда не забываютъ, что враги ихъ являются одновременно, въ силу уже своего существованія и положенія, также врагами всякихъ свободъ. Вс автократы сошлись на необходимости сдлать религію краеугольнымъ камнемъ своего храма. И лишь народный Самсонъ будетъ въ состояніи потрясти колонны его!

А что сказать о нашихъ юридическихъ учрежденіяхъ? Ихъ представители подобно священникамъ любятъ считать себя непогршимыми, и даже единодушному общественному мннію не всегда удается вырвать изъ ихъ рукъ и оправдать несправедливо осужденнаго человка. Представители власти ненавидятъ и боятся выпущеннаго изъ тюрьмы человка, который можетъ бросить справедливо въ лицо ихъ обвиненія въ своей разбитой, благодаря ихъ жестокости, жизни, за тотъ гнетъ общественнаго презрнія, который они наложили на него. Безъ сомннія, они не претендуютъ быть представителями божества, но разв судъ — абстрактное понятіе справедливости, — не символизируется изображеніемъ богини, статуи которой возвышаются во всхъ дворцахъ? Но подобно прежнимъ абсолютнымъ властелинамъ и магистратъ въ наше время не представляется уже такой недостижимой особой. Теперь они произносятъ свои приговоры отъ имени народа, но подъ предлогомъ защиты общественной нравственности, они тмъ не мене обладаютъ возможностью быть жестокими, приговаривать невинныхъ къ каторг и оправдывать преступника, если онъ занимаетъ высокое положеніе въ обществ. Въ его рукахъ мечъ закона и ключи тюрьмы: онъ можетъ и любитъ мучить еще не осужденнаго морально и физически предварительнымъ заключеніемъ, угрозами и предательскими общаніями обвинителя, такъ называемаго судебнаго «слдователя»: онъ воздвигаетъ гильотины и изобртаетъ орудія пытки; онъ воспитываетъ цлый штатъ полицейскихъ и шпіоновъ, агентовъ нравовъ — и изъ ихъ представителей во имя «защиты общества» образуется тотъ отвратительный міръ низкой, грубой мести и насилія, который представляютъ собой эти учрежденія.

Другимъ подобнымъ учрежденіемъ является армія, понятіе о которой смшивается съ представленіемъ о «вооруженной націи» у тхъ народовъ, гд требованія свободы на столько сильны, что правители ихъ принуждены обманомъ отстаивать это учрежденіе. Но мы горькимъ опытомъ убдились, что если личность солдата и обновилась, то рамки, въ которыхъ онъ долженъ двигаться, остались т же и принципы учрежденія не измнились. Людей теперь не покупаютъ въ Швейцаріи или въ Германіи, это уже не страшные «ландскнехты» и «рейтеры», но разв отъ этого солдаты боле свободны? 500.000 «интеллигентныхъ штыковъ», изъ которыхъ состоитъ армія Французской Республики имютъ ли право проявлять эту интеллигентность, когда капралъ, сержантъ или вс другіе высшіе представители военной іерархіи приказываютъ: «молчаніе въ рядахъ»! Такова военная формула — молчать должна даже сама мысль, и найдется ли хоть одинъ офицеръ, вышедшій изъ школы или же обучавшійся въ полку, который позволитъ, чтобы вс эти вытянувшіяся въ струнку передъ нимъ головы, осмлились мыслить иначе, чмъ онъ самъ. Его воля руководитъ всей этой коллективной массой, которая двигается взадъ и впередъ по мановенію его руки или по одному только взгляду. Онъ командуетъ: они должны повиноваться «На прицлъ! Пли»! и они должны стрлять въ тонкинца, негра, бедуина или въ парижанина, будь то другъ, или недругъ! «Молчаніе въ рядахъ»! И если каждый годъ армія пожираетъ все новыя толпы людей, которые превращаются въ манекеновъ, какъ того требуетъ принципъ дисциплины, не тщетная ли надежда ждать реформъ, улучшенія въ этомъ ужасномъ режим, въ которомъ подавляются вс безправные?