Эвпатриды удачи. Трагедия античных морей.
Шрифт:
В конце I века до н. э. римский инженер Марк Витрувий Поллион изложил свои соображения о том, как следует строить морские порты,- подобно тому как Вегеций дал рецепт постройки кораблей. Их мнения - это всего лишь обобщение опыта поколений, но как раз этим они и ценны.
Вполне понятно, что порт должен обладать удобной гаванью в тихой морской заводи и желательно в устье судоходной реки. Гавань должна иметь рейд, а вход в нее должен защищаться молами - как в Карфагене, Милете, Александрии, Самосе и сотнях других городов. Для строительства мола Витрувий рекомендует смешивать песок с известью в пропорции 2:1, причем песок предпочтителен путеоланский, вулканического происхождения,- с побережья Кумского залива, увенчанного в своей вершине пиком Везувия. Неизвестно, использовали римляне в отдаленных краях местный песок или педантично посылали транспорты с этим грузом от побережья Кампании во все концы обитаемого мира. Приготовленным раствором заливались камни, уложенные в дубовые ящики. Когда раствор застывал, ящики связывались по нескольку штук,
Несколько таких волноломов найдены на дне в разных местах Черноморья. На их оконечностях, перекрываемых в случае опасности массивными цепями или металлическими балками, могли устанавливаться сигнальные башни и маяки. Римляне называли их фару- сами в память об александрийском первообразе. Один такой маяк, двухэтажный, вычеканен на монете третьей четверти II века из Аполлонии Фракийской. На медали императора Коммода изображен стандартный маяк в виде круглой башни с заостренной кровлей. Такие башни могли быть и четырехугольными. Маяки стояли во II веке до н. э. в илистом и бурливом устье Родана, на мелях близ устья Бетиса, на берегу Атлантического океана (его воздвиг император Калигула в ознаменование победы над германцами), близ Дуврского замка над Ла-Маншем (он был восьмиугольным). В разных концах империи было установлено примерно два десятка маяков с обращенными к морю окнами, где всю ночь пылали факелы. Все они сравниваются античными писателями с Фаросским, но как выглядели на самом деле - неизвестно. Только один из них, построенный в 100 году Сервием Лупом, сохранился в переделанном виде в Гавани Артабров, откуда плавали в Британии за оловом: его высота - сорок один метр, он действует и сегодня...
Вполне вероятно, что Вегеций отталкивался в своем описании от римской гавани Остии, признанной образцом такого рода сооружений и вычеканенной на монете времени Нерона, когда Остийский порт был торжественно открыт после двенадцатилетнего его строительства. Внешний большой бассейн был выстроен отчимом Нерона - императором Клавдием, а маленький внутренний - Траяном, шестьдесят лет спустя. Клавдий приказал выкопать на полуострове большое озеро, укрепить его берега и соединить каналом с морем, а затем возвести в море две большие дамбы, создать между ними искусственный остров на специально затопленном для этой цели гигантском корабле, послужившем фундаментом, и на том острове воздвигнуть сигнальную башню-маяк по образцу Фаросской.
Маяк в Гавани Артабров.
Вообще же Остия во многом скопирована с гавани Карфагена: в этом убеждают и ее мощная внешняя стена с крепостными воротами, фланкированными сигнальными башнями, и просторная набережная с множеством лавок и складов, от которой спускались в воде широкие ступени с колоннами для швартовки кораблей (а в стену, ограничивавшую набережную с суши, для той же цели были вделаны большие железные рымы), и резиденции портовых властей, расположенные так, что из них открывался вид на обе гавани, защищенные каждая своими волнорезами.
Таможенники - греческие эллименесты, римские портиторы - собирали здесь налог на импорт, экспорт и транзитную перевозку товаров. Работали они на арендных началах, и их обращение было весьма далеким от дипломатического протокола, когда они перерывали товары и даже багаж купцов и путешественников. Моряки могли здесь принести жертвы в богато изукрашенном храме, кормчие - заправиться питьевой водой из исправно действующего акведука, матросы - купить все что угодно в любой из бесчисленных лавок, окружавших четырехугольную площадь, служившую и рынком, и местом собраний купцов или судовладельцев, навархи - осмотреть или отремонтировать свои суда в прекрасно оборудованных доках. Гавань, взятая при Траяне под покровительство божеств Удачи и Благополучия, чьи изваяния высились близ внутреннего водоема, была связана с Тибром и с морем судоходными шлюзовыми каналами с перекинутыми через них мостами, специальный канал вел и к доку. И повсюду были таможни и склады; следы их обнаружены в XVI веке венецианским архитектором Лабако, составившим детальный план древней Остии, прежде чем море окончательно засосало эту очередную свою жертву...
Хотя все это было гораздо позже описываемых событий, нельзя исключать и того, что та или иная деталь Остийской гавани могла присутствовать в том или ином порту Черноморья.
А тогда, в VI-V веках до н. э., греки проникали все дальше на север - к скифскому золоту, скифской пшенице, скифским мехам и скифским рабам. Они подбирались к горлу Меотиды - «матери Понта». Нелегок был их путь. На гористом побережье Северного Кавказа, почти лишенном удобных гаваней, обитали племена ахейцев и зигов, северные соседи гениохов. Это были племена пиратов-профессионалов. Слава их была так ужасна, что Аристотель приписывает гениохам склонность к убийству «от природы» и даже обычай людоедства, что едва ли соответствует действительности. Но то, что от Фасиса до Синдской гавани ни одно чужое судно не могло чувствовать себя в безопасности,- это факт бесспорный. Мореходам угрожали здесь не столько опасности природные - вроде хищных рыб (морского кота, скорпены или актинии, наносящих опасные раны, или большого дракончика, способного
Пираты нападали на купеческие корабли, грабили близлежащие города и даже совершали довольно продолжительные рейды в южные и западные районы Черного моря. Правители береговых государств предоставляли в их распоряжение корабельные стоянки и рынки, заключали с ними соглашения и скупали награбленное добро. Пираты совершали покушения на общегреческие храмы и святилища, куда стекались дары со всех проходящих кораблей, и скрывались в потайных гаванях прежде чем греки могли принять какие-либо меры. Они хватали зазевавшихся путников и, отплыв с ними от берега, посылали гонцов к родственникам или друзьям своих жертв с предложением о выкупе. Если похищенный оказывался неплатежеспособным, его продавали в рабство. «Они господствовали на море»,- говорит Страбон. Усилия местных властей, направленные на борьбу за свободу морей, не достигали цели, хотя иногда удавалось отплатить пиратам их же монетой.
Достойными соперниками ахейцев, зигов и гениохов были племена тавров, обитавшие к западу от Боспора Киммерийского, на южном берегу Тавриды. Трудно сказать, какой промысел был для них основным,- пиратство или грабеж потерпевших крушение. Скорее всего, они успешно совмещали оба, и зловещая слава этих мест долго отпугивала мореходов. Кораблекрушения у скал Тавриды были не менее часты, чем у Салмидесса, и, быть может, асты вполне достойны разделить с таврами характеристику, данную им Геродотом: «У тавров существуют такие обычаи: они приносят в жертву Деве потерпевших крушение мореходов и всех эллинов, кого захватят в открытом море, следующим образом. Сначала они поражают обреченных дубиной по голове. Затем тело жертвы, по словам одних, сбрасывают с утеса в море, ибо святилище стоит на крутом утесе, голову же прибивают к столбу. Другие, соглашаясь, впрочем, относительно головы, утверждают, что тело тавры не сбрасывают со скалы, а предают земле. Богиня, которой они приносят жертвы, по их собственным словам, это дочь Агамемнона Ифигения. С захваченными в плен врагами тавры поступают так: отрубленные головы пленников относят в дом, а затем, воткнув их на длинный шест, выставляют высоко над домом, обычно над дымоходом. Эти висящие над домом головы являются, по их словам, стражами всего дома. Тавры живут разбоем и войной». Эти головорезы орудовали по всему южному побережью полуострова, а в западной его части, в бухте Сюмболон Лимен, сообщает Страбон, они «обычно собирали свои разбойничьи банды, нападая на тех, кто спасался сюда бегством». Название гавани - «Сигнальная» - может навести на мысль, что тавры зажигали здесь ложные огни, заманивая доверчивых мореходов прямо на рифы, еще и сегодня разбросанные близ обрывистого скалистого мыса.
Страх перед таврами исчезал постепенно, по мере освоения соседних берегов. В Малой Азии вслед за милетянами основали несколько колоний фокеяне. Жители Клазомен проникли в Меотиду. Теосцы заселили берега Геллеспонта. Милетяне основали около 600 года до н. э. севернее Салмидесса город Аполлонию. На скалистом островке при входе в Аполлонийскую гавань они построили храм Аполлона, а сам этот островок (ныне - Свети-Кирил) соединили с берегом дамбой, создав подобие Милета. Еще дальше к северу возникли города Анхиало, Месембрия, Одесс, Круни, Бизоне, Каллатис, Томы, Истрия, Тира. Неверно было бы сказать, что греки подвигались вдоль этого побережья «шаг за шагом». Первой из перечисленных была основана милетская Истрия - далеко на севере. За ней последовали в VI веке до н. э. как милетские города Томы, Тира, возможно Одесс, так и гераклейский Каллатис, и мегаро- калхедонская Месембрия.
Греки подошли вплотную к северным берегам Понта. Оставалось лишь сомкнуть западный и восточный пути. Милетская Ольбия явилась первым шагом на этом пути. В жизни Ольбии реки Гипанис и Борисфен играли такую же роль, как в жизни месопотамцев Тигр и Евфрат, не имевшие тогда общего устья Шатт-эль-Араб, в жизни меотов - Танаис (он впадал в Меотиду двумя устьями), в жизни египтян - семиустный Нил. Тесня тавров, милетяне плыли к востоку вдоль северопонтийских берегов, оставляя за собой цепочку колоний: Калос Лимен, Керкинитиду, переименованную позднее в Евпаторию, Херсонес, ставший при Августе Севастополем (латинское «август» и греческое «себастос» - синонимы, означающие «священный»), Феодосию с гаванью, вмещающей сотню кораблей, Нимфей. После основания по соглашению со скифским царем Агаэтом на западном берегу Боспора Киммерийского города- крепости Пантикапей (на языке скифов - «Рыбный путь») милетяне, да и все греки, приготовились стать хозяевами Меотиды. Фанагория, основанная в 540 году до н. э. теосцем Фанагором, Горгиппия (это название получила Синдская гавань в середине IV века до н. э. в честь Горгиппа - брата и соправителя боспорского царя Левкона I) и Баты при подходе с юга к восточному берегу пролива замкнули кольцо греческих колоний на Понте, а основанный в устье Танаиса одноименный город сделал их властителями Меотиды. Это был, по свидетельству Страбона, «общий торговый центр азиатских и европейских кочевников, с одной стороны, и прибывающих на кораблях в озеро (Меотиду.- А. С.) с Боспора, с другой; первые привозят рабов, кожи и другие предметы, которые можно найти у кочевников, последние доставляют в обмен одежду, вино и все прочие принадлежности культурного обихода».