Евпраксия
Шрифт:
И всё получилось бы у Евпраксии, как было задумано. Она встретилась с графиней Матильдой и с королём Конрадом, рассказала им о своём желании объехать земли Германии и услышала одобрение.
— Тебе должно показать себя, — сказала графиня Матильда. — Тем более что после Клермона будет что сказать христолюбивым немцам.
— Я хочу, чтобы со мной поехал архиепископ Гартвиг, но он куда-то пропал, — посетовала Евпраксия.
— Мы постараемся его найди, — отозвалась Матильда, — и, даже если ты уедешь, он нагонит тебя в пути.
Вскоре во Флоренции появился огромный папский кортеж. Папа Урбан остановился во дворце графини Матильды. А
— Я, матушка императрица, есть боярин, им и останусь, — сказал он Евпраксии, когда она объявила его бароном.
— Родиоша, не печалься. Это для германцев ты барон, а для меня по-прежнему ангел-хранитель.
Да, всё было по-прежнему — они любили друг друга. И лишь целомудрие и благородство сдерживали их от того, чтобы они не бросились друг другу в объятия. И оба они свято хранили тайну единственной любовной ночи, когда отчаяние толкнуло Евпраксию просить как милости телесной близости. Правда, и теперь, на долгом пути из Флоренции в Клермон, через горные перевалы Альп, через прибрежное долины Франции, они тянулись друг к другу. И случалось так, что Евпраксия просила седлать ей коня и скакала вперёд, оставляя кортеж далеко позади. И тогда её верный телохранитель Родион пускался вскачь. Догнав Евпраксию, он молча ехал рядом, любуясь её прекрасным лицом. Она ощущала его любящий взгляд. И часто, не выдержав тягостного молчания, с лаской в глазах, она просила Родиона спеть какую-нибудь древнюю былину. И он охотно отзывался на её просьбу, долго и с душою пел про Добрыню Никитича, про Святогора:
Снарядился Святогор Во чисто поле гуляти, Заседлает своего добра коня И едет по чисту полю. Не с кем Святогору силой помериться, А сила-то по жилочкам так живчиком и переливается. Грузно от силушки, как от тяжёлого бремени...Душевная былина льётся с тихой печалью. Евпраксия подпевает Родиону. И счастливы они. Эти часы, проведённые в близком общении с любимым, наполняли Евпраксию надеждой на то, что к ним ещё придёт праздник их душ, сердец и любви.
Путешествие папы Урбана и императрицы Евпраксии завершилось 24 ноября. Пополудни кортеж появился на улицах Клермона и под гомон тысячной толпы горожан проследовал к дворцу клермонского пэра. Императрица в эти часы ехала сразу же за каретой папы римского. Она сидела в открытой колеснице и приветливо махала рукой горожанам.
На площади близ дворца пэра кортеж встречали священнослужители Франции — примасы церквей, епископы. Отдельной группой стояли король Франции Филипп I с супругой, его приближённые, брат короля герцог Гуго, пэр Клермона граф Анжей Клермонай. Лишь только Евпраксия увидела Филиппа, как сердце подсказало ей, что это родной человек. Филипп был похож на её отца князя Всеволода, как тог, по его рассказам, был похож на сестру Анну. Евпраксия была готова бежать навстречу Филиппу.
— Здравствуй, дорогой брат, нам с тобой должно облобызаться по-киевски.
Он был изумлён и смотрел на улыбающуюся Евпраксию тёмно-серыми глазами с детским удивлением.
— Господи, что я слышу?! Наконец-то я поверил, что моя сестра императрица Германии.
Евпраксия и Филипп троекратно поцеловались, а потом она представила своего питомца:
— Принц Саксонского герцогского дома Генрих, сын императора Генриха Четвёртого.
Филипп протянул принцу сильную руку Евпраксия любовалась им. Он был чуть выше среднего роста, широкоплечий, с мощной грудью. Евпраксия подумала, что матушка Анна много отдала ему славянской крови, наделила русским обличьем.
— Славный принц, я рад познакомиться с тобой, — сказал Филипп по-немецки. — Приглашаю в Париж погостевать.
Генрих зарделся от смущения, но с ответом не замешкался.
— Матушка Евпраксия много рассказывала о тебе, король Филипп. Я хотел бы стать твоим другом.
— Так и будет, славный принц, — ответил Филипп.
Не успели Евпраксия и Генрих оглядеться, как к ним подошёл герцог Гуго. Он уже знал, что Евпраксия его сестра, и без церемоний обнял её и расцеловал.
— Прости, россиянка Евпраксия, я про тебя знаю больше, чем брат Филипп. А зовут меня Гуго, и я был любимцем у матушки Анны.
— Так и было на самом деле, — засмеялся Филипп и похлопал брата по спине. — Да помни, что мы тебя все любили!
Герцог и рыцарь Гуго, победитель многих рыцарских турниров, одним из первых отзовётся на призыв папы Урбана идти на защиту гроба Господня и поведёт крестоносцев Франции в далёкую Палестину. Он прославится многими подвигами и только через пять лет вернётся на родину залечивать многие раны, полученные в сечах.
А пока король Филипп представил ещё одного близкого Ярославичам человека, графа Яна Анастаса, сына несравненных Анастасии и Анастаса, верных к самых близких вельмож Анны, королевы Франции. Вот уже более тридцати лет Ян Анастас служил верой и правдой Франции и королю Филиппу и был маршалом королевского войска.
Душа Евпраксии ликовала. Ей было весело. Она ещё раз обняла Гуго, позвала Родиона и всем представила:
— Вот вам ещё один русич, боярин Родион. Он со мной с того часу, как я покинула батюшкин дом. О, господи, я теперь словно на родной Руси! — И привлекла к себе Генриха, повела его по кругу. — Родимый, это все твои друзья! Уж поверь мне.
— Я верю, матушка, верю! — отозвался он. И не обманулся.
Генрих V простоял на троне Римско-Германской империи почти двадцать лет. И во время его царствования ни Франция, ни великая Русь его не огорчили. И он был с ними любезен.
Императрица Германии и король Франции провели в Клермоне три дня. Этого им и их приближённым хватило наговориться вдоволь, узнать друг друга поближе. Они побывали на церковном соборе, где кроме полутысячи церковных иереев собралось не меньше десяти тысяч паломников. Евпраксия уже видела подобный собор в Пьяченце. Папа Урбан, в той же тиаре и в белоснежном одеянии, выпив индюшачье яйцо, выступал с амвона храма и призывал католиков идти в Палестину, прогнать из неё неверных, взять под свою опеку Иерусалим и гроб Господень. Горячая речь папы проникла в души христиан, они воспылали жаждой и в тысячи голосов вознесли клич: