Еврейский камень, или собачья жизнь Эренбурга
Шрифт:
Может показаться, что я жажду немецкой крови и страданий. Но где, скажите, человеческая справедливость, и почему до сих пор правозащитники не удосужились дать настоящую оценку проделкам западной Фемиды, а также и нашей, отечественной, которая по политическим соображениям, поддаваясь давлению Конрада Аденауэра, возможно, добропорядочного человека, выпустила на волю заведомых убийц?
«Черная книга» была тесно связана с выработкой политической линии отношения Сталина не только к послевоенной Германии, но и главным образом — к советскому еврейству, которое он стремился ассимилировать или понизить его уровень до минимума. Издание превратилось в поле закрытой, закулисной борьбы. Травля Эренбурга, которую начал Александров статьей в «Правде», на новом этапе приобрела новые особенности. Но в ней явственно звучали отголоски критики эренбурговского выступления в апреле 1945 года. Таким образом кампания клеветы
Вот почему сотрудники ЦК ВКП(б) самого высокого ранга, имеющие доступ к Сталину и знающие его антисемитские настроения, а также желание приструнить Эренбурга и, конечно же, не допустить публикации «Черной книги», провели атаку на ЕАК, который концентрировал всю техническую работу по сбору и подготовке материалов. Атака была массированной, откровенной и бескомпромиссной. Трудности, с которыми столкнулся Эренбург, располагающий основным корпусом документов, полученных в период войны и в первые годы после нее, теперь хорошо известны — во всяком случае в тех пределах, которые позволяют сделать убедительные выводы из происшедшего и выявить основных противников издания.
ЕАК попал под молот Абакумова сразу после победы. Чуткий исполнитель воли вождя, любитель шашлыков, танцулек и молоденьких девушек занялся слежкой за членами ЕАК и раскручиванием этого узла параллельно Нюрнбергскому процессу, который начался 20 ноября 1945 года и завершился 1 октября 1946 года, когда дознавательские действия против ЕАК шли полным ходом. К сожалению, на эту симптоматичную параллель, вскрывающую сталинское лицемерие, у нас мало — или, скорее, никто — не обращает внимание.
12 октября 1946 года, то есть за четыре дня до казни нацистских военных преступников, в адрес ЦК ВКП(б) и Совета Министров СССР Виктор Абакумов направил специальную записку, обобщающую результаты тайного следствия. Она имела угрожающее наименование: «О националистических проявлениях некоторых работников Еврейского антифашистского комитета». Я, разумеется, не читал ее. Доступ таким писателям, как я, в архивы наглухо закрыт, но по обнародованной стенограмме процесса, закончившегося преступным расстрелом 12 августа 1952 года, легко себе представить ее содержание.
Затем Михаил Суслов, недавно переведенный в аппарат ЦК и хорошо известный по прежней деятельности в Ростове, Ставрополе, Карачаево-Черкесии и, главным образом, в Литве, продолжил санацию на более высоком — международном — уровне. Депортации карачаевцев и литовцев, давняя борьба с бухаринцами, троцкистами и зиновьевцами, некие кабинетные заслуги в формировании партизанского движения в Закавказье создали превосходный трамплин для продолжения карьеры. Ему в качестве нового руководителя Отдела внешней политики ЦК нужно было провести масштабную акцию с размахом, втягивая в нее ненавистные Сталину страны Запада. Орбита такой акции могла быть сколь угодно широка. Еврейская проблематика, сдобренная мифическим национализмом, различного порядка измышления, которые без особых затей прямо строились на сфальсифицированных обвинениях, в основе которых лежал какой-нибудь ничтожный факт вроде пресловутого письма по поводу передачи части территории Крыма евреям, оказались весьма удобным толчком для переориентации всей идеологической долбежки на подробно изученное традиционное погромное направление, призванное укрепить служебное положение Суслова. Чем бы он занимался, если бы не проводил эту переориентацию? Продвигать марксизм-ленинизм к новым высотам он не был способен. И Михаил Андреевич, опираясь на сведения, полученные от абакумовских топтунов и дознавателей, лично организовал проверку того, что происходило в ЕАК и с ЕАК. Мог ли он упустить подброшенный Абакумовым шанс? А Виктор Абакумов и шагу не ступил бы без прямого указания Сталина.
Абакумовские зерна упали на добротно взрыхленную почву. Через месяц с хвостиком — 19 ноября 1946 года — Суслов представил доклад в ЦК с изложением результатов проверки. Послевоенная деятельность ЕАК в нем признавалась вредной. На основе четко сформулированных выводов через неделю новый работник аппарата направил специальную записку Сталину. И попал в десятку. По мнению Суслова, деятельность ЕАК «приобретала все более националистический, сионистский характер
Акт вандализма направлен не только против памяти Суслова, но и против нашей отечественной истории. Нельзя забывать, кто жил рядом с нами, за наш счет и в благородном центре Москвы.
Однако тут коса нашла на камень. 29 ноября 1947 года, когда абакумовцы уже были почти готовы к действиям, опираясь на партийную поддержку Суслова, по решению Генеральной Ассамблеи ООН, за которое по распоряжению Сталина проголосовал и представитель Советского Союза, было провозглашено Государство Израиль. Какой-то части евреев позволили отправиться на историческую родину, какой-то части предложили на месте заняться организацией коммунистического движения. С той поры малюсенькая головка Генерального секретаря компартии Израиля, кажется, по фамилии Микунис, вытарчивала в самом последнем ряду на праздничных советских собраниях — слева, на верхотуре — и физиономии не разглядеть. Таким образом подчеркивалась роль евреев в коммунистическом движении. Когда Михаил Горбачев принимал впервые коммунистических гостей в Кремле и дошла очередь до этого самого Микуниса, начавший перестройку лидер смотрел на него с величайшим, явно провинциальным — ставропольским — удивлением — как солдат на вошь. Откуда взялся и кто такой?
Сталин намеревался в собственных целях использовать ветеранов войны и других энтузиастов построения социализма в Израиле, но нельзя же в самом деле одновременно с запланированной акцией приступить к открытому преследованию их соплеменников в стране?!
Обсуждение еврейской проблемы в ООН заняло несколько месяцев. Настроения у вождя колебались — то злоба душила, то отпускала, — и выводы Суслова отложили в сторону. Пригодятся еще! Однако рвение худощавого аппаратчика с иезуитской физиономией вождь заметил и оценил, обратил он внимание и на идеологический подход сотрудника, прослывшего неплохим практиком. Без идеологической подкладки ничего не делалось. Люди должны знать причину репрессий. Вот на чем должны быть основаны настоящая политика и процветающая — гулаговская — экономика, с ежегодным понижением цен и бесплатным хлебом в рабочих и студенческих столовках.
Между прочим, последнее дало возможность мне продержаться несколько трудных месяцев в Москве после смерти отца в феврале 1953 года. Нырнешь под арку между Герценом и Огаревым, направо вход, на столиках хлеб и горчица. Подавальщица Настя принесет два стакана полусладкой жижи компотной и пару котлет — сыт на весь день, если запасешься хлебом на вечер. Вечером посолишь пару кусков, запьешь водой из-под крана и заснешь мертвым голодным сном. Утром то же меню. А днем — благословенная Настя. Пирожок из «Националя» с мясом или сочник — праздник, обжираловка. Ходишь веселый и с отличным послевкусием целое воскресенье. Но Сталин, конечно, обо мне не думал. Я ведь еврей, а евреи в институты и университеты прорывались, как солдаты в атаке через колючую проволоку.
В 1947 году Суслова вождь назначил заведующим Отделом агитации и пропаганды, а также секретарем ЦК. В сорок пять лет, между прочим! Головокружительная — прыткая — карьера! Не сеял, не жал, не писал, не изобретал, не издавал книг, не философствовал — и на тебе: через год после перевода в аппарат — секретарь!
Между тем абакумовцы продолжали дознание. В том же 1947 году в Министерстве госбезопасности появляется знаток еврейской проблематики, бывший смершевец и неполный тезка Суслова — Михаил Дмитриевич Рюмин, и берет его на погибель себе, именно вначале себе, а потом, как планировалось, и евреям — не кто иной, как Виктор Семенович Абакумов. Уж чего Рюмина Абакумов взял, непонятно. Мизерный, маленький, неприглядный такого красавца и фокстротчика свалил, матерого смершевца, который не только, надо признать, своих, русских и прочих, мытарил, но и немцам сала за шкурку залил так, что они взвыли.
Рюмин — личность определенного душевного склада. Энергичен, расторопен и точно знает, чего хочет. Он сразу берет коня под уздцы. Конь, правда, — все та же еврейская — безотказная — проблематика. Конь, заезженный нацистами, еле дышит, но для нашего хозяйства — сойдет. Сколько раз на нем воду возили и ничего — народ безмолвствовал. Нет чтобы завопить: что-нибудь другое найдите, а то опять: евреи да шпионы! Надоело! Нет, народ по-прежнему безмолвствовал, а некоторые даже выражали удовлетворение.