Европа-45. Европа-Запад
Шрифт:
Они будут первыми, кто увидит его. И первые выстрелы, что прогремят там, будут их выстрелами.
Лодка ударилась о берег, в последний раз скрипнула, вздохнула и развалилась на куски. Партизаны выскакивали на круглые камни, спешили выбраться на сушу, а злая вода гналась за ними. На том берегу они оставили хмурые камни. Но и здесь их встретили камни. Тоже голые и хмурые.
Долго обходили партизаны каменную гору. И везде натыкались на воду. Пиппо Бенедетти влез на вершину горы и крикнул оттуда:
— С другой стороны тоже, кажется, река. Мы —
Второй рукав был значительно шире первого. Попытки найти на берегу какую-нибудь посудину показали, что это дело невозможное. Чуткое ухо Франтишека Сливки уловило на том берегу глухое бормотанье, словно работал мотор. Решили покричать. Может, найдется добрая душа и перевезет их. Дорис запретила мужчинам подавать голос. Женщине в таких случаях кричать безопаснее. Несколько раз, приставив ладони ко рту, она крикнула на тот берег, чтобы ей помогли перебраться, и вскоре все услышали глухое гуденье — реку пересекал катер. Он ткнулся носом в бухточку: те, кто ехал на нем, хорошо знали здешние места. Мотор продолжал работать. С катера никто не сходил. Две вооруженные мужские фигуры чернели на нем.
— Кто там? — спросил один по-немецки. — Кто кричал?
— Я кричала.— Дорис стала спускаться к катеру.— Мне нужна помощь.
— Как вы сюда попали? — допытывался суровый голос. — Кто вы и что вам надо? Здесь граница. Вы из Германии?
— Да. Я из Германии, — быстро заговорила Дорис, — мне надо в Австрию. Там у меня муж...
Мотор все еще постукивал, неизвестные могли отплыть каждую минуту. Лови тогда ветра в поле!
Михаил толкнул Пиппо и американца: заходите с той стороны, а мы бросимся отсюда. Надо захватить их неожиданно.
— Мадам, — сказали с катера, — здесь не Австрия. Здесь Швейцария. Нейтральная страна. Мы не можем вмешиваться в то, что происходит по ту сторону границы.
— О, если вы швейцарцы, то вы должны задержать меня и интернировать, — обрадовалась Дорис.
Пограничник засмеялся. Судя по голосу, он был совсем молодой.
— Станем мы морочить себе голову! — сказал он. — Передадим тебя немецким жандармам — пусть разбираются.
Он не успел закончить. Камни в бухточке вдруг ожили, стали прыгать в катер.
— Руки вверх! — крикнул Михаил. — Бросай оружие! Помогите сесть Дорис. Пиппо, займись мотористом. Все здесь? Поехали!
— Мы швейцарские пограничники, — не опуская рук, сказал старший. — Это нарушение нейтралитета. Вы будете отвечать.
— Псу на буду ваши угрозы, пан, — весело сказал ему Дулькевич. — Сейчас мы найдем подходящую веревочку и скрутим пана, как ляльку.
— Сколько вам платили фашисты за каждого выданного человека? — спросил Михаил. — К вам бежали от смерти, от мук. Беззащитную женщину вы хотели продать за пару паршивых франков. И еще смеете козырять своим нейтралитетом!
Швейцарцы молчали. Катер резал кипящую воду. Неизвестные, увешанные оружием, переговаривались между собой на ужаснейшем немецком языке. Они быстро связали солдатам руки и ноги. Когда катер пристал к берегу, рядом с пограничниками лежал и
— Пробудете здесь до утра — и попробуйте только пискнуть! — сказал Михаил.
Наконец-то нога его ступила на мирную землю! Где-то впереди за гранитным выступом раскатился приглушенный звук, словно прокричал водяной бык.
— Электричка! — шепнул Пиппо. — Здесь неподалеку станция. Сядем на поезд и уедем в глубь страны.
— А потом? — спросил Михаил.
— А там проберемся в Австрию или в Италию. Не все ли равно, где воевать.
Михаил посоветовался с товарищами. Все были за то, чтобы идти на станцию.
На станции было темно. Швейцария не зажигала ночью ни одного огня. Перепрыгивая через рельсы, партизаны побежали к поезду. Не знали, куда он идет, скоро ли он тронется и пойдет ли отсюда вообще. Помнили одно: поскорее сесть в молчаливые, спокойные вагоны, почувствовать под собой колеса!
Пассажиров не было видно. Наверно, на этой пограничной станции редко кто садился в поезд, да к тому же еще в такую глухую ночь. Итальянец, который бежал первым, хотел прыгнуть в крайний вагон, но пан Дулькевич, заметив в середине поезда вагон-люкс, потащил Бенедетти туда.
— Назло судьбе хочу хоть проехать с комфортом, пся кошчь!
Поезд еще раз крикнул глухо и грустно, какая-то сила легко толкнула вагоны и покатила их все быстрее и быстрее.
Пиппо потрогал круглую ручку двери. Она была заперта. Люди в коридоре не показывались. Может, в этом вагоне вообще нет ни одного пассажира? А они будут жаться в тамбуре. С ними женщина, ей нужен отдых.
— Держи автомат.— Пиппо быстро сбросил шинель, расправил ее на стекле двери. Раздалось глухое «бам», и полированное стекло распалось на мелкие осколки.
— За мной! — шепнул итальянец, прыгая в коридор.
Через минуту все были уже там. Мягкая ковровая дорожка скрадывала шум шагов. Звуки голосов тонули в железном скрежете колес. Но Пиппо теперь и не заботился о тишине. Он по очереди пробовал двери купе и, убеждаясь, что все заперты, ругался так громко, что его можно было услышать на другом конце вагона.
— Пиппо,— позвал его Михаил,— оставь, доедем и так. Здесь, наверно, никого нет. Сиди, пока нас не накрыл проводник.
Но Бенедетти уже наткнулся на то, чего они больше всего боялись. За одной из дверей послышался голос, шорох, дверь откатилась, и из купе выглянула голова.
Человек быстро оглядел узкий коридор, заприметил в нем неизвестных людей, задержал взгляд на лице Дорис и поскорей исчез за дверью. Щелкнул замок. Пиппо отскочил. Дорис испуганно прижала руки к груди.
Теперь оставалось ждать, что сделает швейцарец. Нажмет на кнопку звонка и вызовет кого-нибудь из поездной прислуги? Остановит поезд стоп-краном? Выпрыгнет из окна? К счастью, ничего этого не произошло. Снова щелкнул замок, и из купе вышел высокий тщательно причесанный господин в черном вечернем костюме, в белом накрахмаленном воротничке, с маленькой черной бабочкой галстука и с белыми накрахмаленными манжетами.