Европа в огне. Диверсии и шпионаж британских спецслужб на оккупированных территориях. 1940–1945
Шрифт:
Придя в себя, Кулиоли начал отчаянно отбиваться. Эсэсовцы не могли с ним справиться до тех пор, пока один из них не прострелил ему колено. От боли Кулиоли лишился сознания, и его вместе с Жаклин снова повезли в ратушу.
Кулиоли приволокли на допрос и швырнули на пол. Гестаповский офицер открыл коробку с «мясным пирогом» и обнаружил в ней два портативных радиоприемника, работающие на батарейках, небольшой запас кристаллов и несколько листов бумаги. На одном было написано – «Для Проспера», на другом – «Для Аршамбо», на третьем – «Для Марии-Луизы» (жена Клода де Бессака, руководителя сети в Бордо).
Ознакомившись с содержимым коробки, которую привез во Францию Пиккерсгиль,
– Что ж, мсье, думаю, этого достаточно.
Кулиоли оказали первую помощь и отправили в госпиталь люфтваффе в Блуа, Жаклин, состояние которой было значительно более тяжелым, отвезли в госпиталь Святого Николая, тоже в Блуа. Пиккерсгиля и Макалистера отправили в гестапо, где их той же ночью допросил штурмфюрер СС Людвиг Бауер. При допросе агенты были безжалостно избиты.
ЩУПАЛЬЦА СПРУТА
Пока на дороге между Дижоном и Брасье происходили описываемые драматические события, Саттил вместе с Гилбертом Норманом и Андре Боррель находились в квартире Армеля Герна в Париже. Позже он встретился на вокзале Монпарнас с мадам Балаковски и посадил ее на поезд в Вирофле. Женщина ехала домой. Он поделился с ней своими опасениями относительно предателя в сети. Затем он спустился в метро и переехал на вокзал Аустерлиц, где должен был встретиться с Пьером Кулиоли и канадцами. Вместе с Андре Боррель и Герном они прождали больше двух часов, но (как впоследствии рассказывал Герн, единственный, кто остался в живых после уничтожения Prosper в Париже) пока еще не очень тревожились. Кулиоли заранее предупредил, что, возможно, не сумеет выехать 21-го, тогда встречу следует перенести на следующий день.
Саттил переночевал в небольшом отеле на улице Мазаг-ран, зарегистрировавшись под именем инженера Франсуа Депре.
Убедившись, что Кулиоли и на следующий день не явился на встречу, Саттил наскоро перекусил в квартире у Герна и заявил, что отправляется в Три-Шато повидаться с капитаном Джорджем Дарлингом. Он надеялся, что Кулиоли сумеет связаться с Марселем Шарбонье и передать, когда он сумеет доставить канадцев в Париж. В Три-Шато Саттил провел две ночи, после чего утром 24-го вернулся в Париж, где у него была назначена на 10.00 встреча с Клодом де Бессаком. А 25-го он должен был встретиться с Мишелем Тротоба, приехавшим для этого из Лилля, а также с майором Францем Антельмом, политическим эмиссаром SOE, который прибыл во Францию в мае, чтобы предпринять еще одну попытку вывезти Эдуарда Эрио в Великобританию. В 8 часов утра 23-го прибыл Марсель Шарбонье, который сообщил, что Кулиоли до сих пор не появлялся и не давал о себе знать. В Париже не знали о событиях в Солони. Саттил немедленно тронулся в путь ив 10.30 уже входил в отель.
А за девять часов до этого в отель вошли семь человек в гражданской одежде. Они разбудили хозяйку, мадам Февр, спросив у нее, где может находиться мсье Франсуа Депре. Они осмотрели его комнату, после чего три человека остались в ней, а четверо вновь спустились вниз и велели хозяйке вести себя как обычно и ничего не говорить мсье Депре, если тот вернется. Приехав, Саттил сразу же прошел к себе наверх. Через несколько минут он снова появился на лестнице, но уже в наручниках. И не один.
Его отвезли на авеню Фош, и начались долгие допросы. Допрашивали штурмфюрер СС Йозеф Плакке, доктор Йозеф Гетц и штурмфюрер СС Карл Лангер.
В 1946 году Плакке предстал перед органами французской юстиции, расследующими военные преступления нацистов. Он заявил, что во время допросов, которые продолжались без перерыва сорок восемь часов, Саттилу не причинили никакого вреда. Правда, Плакке не отрицал, что некоторое время отсутствовал, поскольку ему требовались перерывы для отдыха и принятия пищи. Арестованному в этом было отказано. Другой немец, зондерфюрер Фогт, припомнил, что допрос Саттила длился шестьдесят четыре часа. Временами к нему подключались оберштурмбаннфюрер СС Киффер, а также сам шеф СД во Франции штандартенфюрер доктор Гельмут Кнохен.
Никто из гестаповцев не объяснил, откуда им стало известно о пребывании Саттила в гостинице. И это
Саттил отчаянно старался не подвести своих людей. Известно, что только в самом конце он сломался и дал показания – по крайней мере, по одному вопросу. Если верить Плакке, он сообщил допрашивающим его немцам, что часть его людей находятся в Три-Шато. Почему он признал этот единственный факт, остается только догадываться. Возможно, при аресте у него нашлись компрометирующие материалы, указывающие на его визит в Гисор, – железнодорожные билеты или какие-то записки, наличие которых он не сумел объяснить. Как бы там ни было, но немцы узнали о пребывании в Три-Шато Джорджа Дарлинга, что привело к трагическим последствиям.
АРЕСТ АРШАМБО И ДЕНИЗ
Арест майора Гилберта Нормана и Андре Боррель (Дениз) не представлял никакой сложности для немцев. Непонятно только, почему их не схватили раньше, ведь они находились «под колпаком» с момента встречи с лжеголландцами Арно и Антоном – Рихардом Кристманном и Карлом Боденом. За подпольщиками следили агенты гестапо – французы Марио Бей и Мишель Буйон. Рано утром 24 июня три полицейские машины остановились перед домом, где жили Норман и Дениз. Хотя на машинах приехало пятнадцать человек, никто не удосужился поставить часового у второго выхода из дома.
Один из прибывших подошел к воротам и позвонил. На крыльце появилась Мод Лорен, хозяйка дома. Она не особенно встревожилась, потому что увидела у ворот только одного человека. Посетитель поинтересовался, дома ли мсье Гилберт. Увидев замешательство на лице хозяйки, незваный гость поспешно добавил, что пришел от Аршамбо. Это уже само по себе должно было показаться чрезвычайно странным, потому что Аршамбо – было кодовым именем Гилберта Нормана. Его знали только очень немногие агенты. Большинству людей он был известен как Гилберт, что и являлось его настоящим именем (и кодовым именем Анри Дерикура). Лорен никогда не слышала об Аршамбо, поэтому она отправилась к Норману за инструкциями. Норман, должно быть, немало удивился, узнав, что к нему пришел посетитель от него самого. Когда же он вышел из комнаты, его сразу же схватили ворвавшиеся в дом немцы. Остальные разбежались по комнатам. Андре Боррель еще спала. Ее грубо разбудили и велели одеться. Нормана, Андре, а также Ника и Мод Лорен отвезли на авеню Фош.
А тем временем в нескольких сотнях миль от столицы, в Солони, продолжались допросы Пьера Кулиоли. Позже он описал мне события так: «Они сорвали с меня всю одежду и бросили ее в кучу. Я заметил в шляпе отверстие от пули. Должно быть, я лишь случайно избежал смерти. Мне крепко связали руки и привязали их к спинке кровати. Затем доктор сделал мне три укола и сказал, что это снизит мою чувствительность к боли. Затем штурмбаннфюрер Бауер и еще несколько гестаповцев начали меня допрашивать. Они избивали меня тяжелым черным кожаным ремнем, причем метили так, чтобы пряжка попадала по носу, по губам, по глазам… Они требовали, чтобы я сказал, где я жил. Чтобы не выдать Датемов, я назвал адрес пансиона, где я действительно несколько раз останавливался. Тем более, что у меня в бумажнике лежало извещение о почтовом переводе, на котором был указан адрес пансиона. Затем допрос прервался. Видимо, гестаповцы сочли невозможным продолжать избивать меня на глазах у врачей люфтваффе, которые вошли в комнату. Позже меня перевели в казармы, заперли в камеру, продолжали регулярно избивать. В конце концов я попал в гестапо, и допросы продолжал сам Бауер. Он знал, что я являюсь одним из руководителей сети Prosper, упоминал имена Саттила, Аршамбо, Дениз, Дерикура и многих других. Бауер знал о нашей организации все. Убедившись в этом, я согласился сделать заявление. Я с ходу сочинил очень, на мой взгляд, впечатляющую историю, которую следователь записал под мою диктовку. Таким образом я надеялся защитить себя и своих друзей».