Европа в огне. Диверсии и шпионаж британских спецслужб на оккупированных территориях. 1940–1945
Шрифт:
Этот рассказ не произвел особого впечатления на Бауера. Он уже успел допросить Пиккерсгиля и Макалистера и знал, что их встречал Кулиоли. Поэтому Бауер задал вопрос о посадочных площадках. Пьер был к нему готов и с ходу назвал две, причем одна из них была расположена к югу от Луары и на протяжении многих месяцев ни разу не использовалась. Кулиоли подробно описал систему установки посадочных огней, но только старую, от которой давно отказались.
Полуживого Кулиоли погрузили в машину, и Бауер повез его в Париж. По пути они сделали короткую остановку, во время которой Кулиоли показал одну из названных им посадочных площадок, ту, которой не пользовались. А еще ему посчастливилось увидеть одного из братьев Датем.
На авеню Фош машина прибыла около полуночи 24 июня. В коридоре возле кабинета Киффера Кулиоли встретил Мод Лорен.
– Жаклин убили на моих глазах, – шепнул он.
– Моего мужа и меня арестовали вместе с Аршамбо и Дениз, – ответила она.
– А Проспера? – успел спросить Кулиоли, но ответа уже не услышал. Его втолкнули в кабинет.
Последние два слова сослужили Кулиоли плохую службу. На процессе 1948 года его обвинители утверждали, что он таким образом закончил фразу мадам Лорен – арестовали меня, моего мужа, Аршамбо, Дениз… и Проспера. Получалось, что Кулиоли знал обо всех арестах, а значит, сам был предателем. Я не сомневаюсь, что это был только вопрос, не заключавший в себе никакого тайного смысла, и, более того, вполне закономерный. Если человеку сообщили об аресте майора Нормана и Андре Боррель, естественно, что он проявляет беспокойство о судьбе майора Саттила. В конце концов суд поверил Кулиоли и оправдал его.
ЛОВУШКА ДЛЯ ДАРЛИНГА
Как только гестаповцы получили от Саттила адрес в Три-Шато, Киффер решил лично «уничтожить осиное гнездо». К операции он готовился с истинно немецкой тщательностью и с большим энтузиазмом.
На место выехали две машины с эсэсовцами под командованием штурмфюрера Келлера, Йозеф Плакке, а также несколько агентов-провокаторов, включая ставшего в своем роде знаменитостью Люсьена Прево.
Немцы определенно надеялись обнаружить в Три-Шато, единственном месте, о котором им удалось узнать от Саттила, целый лагерь офицеров SOE. Они принудили Саттила написать письмо Дарлингу с приказом выдать его подателю спрятанное оружие. На подъезде к Гисору грузовики с эсэсовцами остановились. Дальше поехали только французы-предатели на своей машине и Прево на велосипеде.
Подъехав к дому мадам Гепан, Прево передал письмо Саттила капитану Дарлингу и сказал, что он и его люди, активные борцы Сопротивления, хотели бы забрать оружие немедленно. Дарлинг ничего не заподозрил и даже пригласил Прево выпить. В застольной беседе Прево мимоходом упомянул несколько имен офицеров SOE, а также обмолвился о последней поездке Саттила в Лондон.
Дарлинг и Прево на велосипедах в сопровождении машины с «подпольщиками» отправились к тайному складу оружия, устроенному Дарлингом. Французам-предателям пришлось больше часа трудиться в поте лица, прежде чем они сумели выкопать все ящики со «стенами», патронами и взрывчаткой. После завершения погрузки Дарлинг предложил «подпольщикам» воспользоваться дорогой в объезд Гисора, но Прево отклонил его, заявив, что знает, куда надо ехать.
Дарлинг, спокойно ехавший за машиной, заподозрил неладное, только когда Прево остановился на обочине дороги и побежал к нему с криком:
– Руки вверх! Немецкая полиция!
Дарлинг моментально съехал с дороги и направился по узкой тропинке к лесу. Выскочившие из своего укрытия эсэсовцы открыли огонь по быстро удаляющейся фигуре.
Дарлинга несколько раз ранило, но он продолжал быстро крутить педали. Его велосипед резво катился по неровной дорожке. Но вскоре силы покинули раненого, и он упал на траву. Из последних сил приподнявшись на четвереньки, он заполз в кусты и там потерял сознание. Спустя час эсэсовцы обнаружили его
Мадам Гепан, услышав об отчаянном побеге своего жениха, покинула дом и укрылась в доме у знакомого пастуха. Не обнаружив ее в Три-Шато, немцы обокрали дом, забрав с собой ценные вещи и драгоценности. Через несколько дней мадам Гепан уехала в Париж и вскоре возобновила свою работу на Сопротивление. В декабре 1943 года она была арестована и отправлена в Равенсбрюк. Женщина выжила и была освобождена уже после войны.
НЕМЕЦКИЙ КОДЕКС ЧЕСТИ
Плакке, Лангер и Келлер вернулись в Париж и сообщили Кифферу о гибели Дарлинга. Эсэсовец приказал привести в кабинет Саттила. И там состоялась весьма примечательная беседа.
Киффер рассказал о смерти Дарлинга. Англичанин очень тяжело переживал случившееся, упрекая во всем себя. Ведь именно от него немцы получили адрес в Три-Шато. Киффер подчеркнул, что таков будет конец всех его товарищей, если он не решит согласиться на сотрудничество. Он добавил, что немцы следили за майором Норманом и Андре Боррель еще с момента их первой встречи с Кристманном-Арно. В конце беседы он устроил встречу Саттила и Нормана.
После этого он предложил им заключить соглашение. Он сказал, что, если Саттил и Норман добровольно выдадут ему остальные тайники с оружием, все арестованные члены группы будут считаться военнопленными. Они не будут подвергаться побоям, их не отправят в концентрационные лагеря и не казнят.
– К ним будут относиться как к солдатам, и они закончат войну в лагере для военнопленных, – торжественно объявил Киффер, – я даю вам слово чести немецкого офицера.
Очевидно, тщательно обдумав ситуацию, и Саттил, и Норман, независимо друг от друга, решили, что предложение Киффера следует принять. Созданная ими мощная организация все равно уже прекратила свое существование. А жизнь оставшихся офицеров SOE и сотен, а может быть, и тысяч доверившихся им французов, ставших теперь чрезвычайно уязвимыми для гестапо, стоят того, чтобы их обменять на несколько ящиков с оружием и взрывчаткой.
Таким образом, Саттил и Норман решили пойти на соглашение с Киффером, но потребовали дополнительных гарантий. Саттил настаивал на подписании документа, в соответствии с которым Sicherheitsdienst заранее признавала любого подпольщика из сети Prosper, даже если он при аресте имел при себе поддельные документы и пользовался чужим именем, пленным солдатом, а не гражданским лицом. Саттил пытался убедить немцев действовать в соответствии с нормами Женевской конвенции. Киффер согласился, но сказал, что должен получить соответствующие полномочия из Берлина от РСХА. Он пообещал связаться с доктором Кнохеном и при его содействии с шефом государственной тайной полиции (Geheime Staatspolizei) доктором Эрнстом Кальтенбруннером.
Через несколько дней Киффер показал документ из Берлина, написанный на бланке РСХА, согласно которому парижскому отделению СД давалось право считать офицеров SOE и их агентов военнопленными. Киффер детально объяснил, как дальше будут обстоять дела. Все арестованные офицеры SOE или их агенты, к которым Киффер относил бойцов созданных на территории Франции отрядов, после допроса будут передаваться военной полиции вермахта и направляться в Stalag до конца войны. Внимательно ознакомившись с документом, Саттил дал свое согласие и подписал его вместе с Киффером. Вероятно, это был единственный случай за всю Вторую мировую войну, когда британский офицер и высший эсэсовский чин оставили свои подписи на одном документе.