Ёжиково молоко
Шрифт:
Не знаю, кто как, но лично я вообще нихуя не доверяю людям, способным по утрам улыбаться. Хуй проссышь, что за хлам у них во флягах пылиться. Может они в день летнего солнцестояния ебут трупы красноухих черепашек, или, обмазавшись говном, суют себе в жопу жареные гусиные головы, надрачивая при этом по фэншую на фотографию Евгения Петросяна. Но, по-любому, у них со скворечниками не всё ровно, раз они способны спозаранку на такие отчаянные ужимки.
Макс тоже поначалу насторожился, а потом ничего, пока лифт стоял, даже разговорились. Этого бабая Анзором кличут. Ну он Максу и говорит, что к девушке торопится. Ну как, к девушке… «к лубовницэ, брат спищу…». И подмигнул ещё так, сцуко, хитрожопо. «Дэвушка – пэрсик, атвичаю, брат. Аничкой зовут. А муж казьел какойта, на работе сийчас. На сидьмом этаже жывут, да…».
Когда лифт открыли, Анзорик уже успел просмотреть перед глазами всю свою скоротечную жизнь, и вовсю готовился встретиться с дедушкой Месропом и тётей Барият, последние десять лет наблюдавшими за ростом картошки исключительно со стороны корневой системы, а Макс уже окончил колотить его монитор и старательно пытался засунуть букет ему в жопу. Увидев открытую дверь, Анзор на всех мослах пополз в сторону седьмого этажа, развивая при этом скорость на порядок превышающую установленную правилами дорожного движения, а Макс, сломя голову, побежал на улицу. В башке у него дозревал план мести. Бессмысленный и беспощадный. Как передача «Фитиль», если её показывать на китайском языке с сурдопереводом.
Первым делом он взял свой телефон и отправил с него рассылкой по всем контактам видеоролик, где он свою благоверную отчаянно сношает в ротовую полость, со всей пролетарской ненавистью. Как-то снял, шутки ради, и всё вот руки не доходили удалить. Он там ещё ей на лицо кончает, от чего у неё тушь потекла и круги под глазами такие прикольные – я ебу панду кунг-фу, называется. По-любому, всем должно понравиться. Особенно её тёте Софе из Бердянска. Эта чопорная пизда, когда к ним в гости приезжала, даже при слове «писька» морщилась, как будто говна кусочек на бутерброд ей намазали, вместо чёрной икры.
Потом он позвонил Ане на работу и, представившись её мужем, сказал, что она в этом ёбаном шапито больше не работает. Ибо, ну его нахуй работать в организации, где начальник – пассивный пидорас и копрофаг, главбух пиздит деньги и ебётся с клерками, а их секретарша – проститутка на пенсии. Сказать, что они удивились, это как сказать, что в пизде Вупи Голдберг немного пасмурно.
Затем он тщательно разрисовал ржавым гвоздём её четырёхколёсный пепелац граффити, в стиле «умри в корчах, мудоблядская твареёбина», и перечислил все деньги с их карты на счета благотворительных организаций. Пусть теперь, сука, при разводе отсуживает эти бабки у Гринписа, фонда «Обожжённые зоной» и адвентистов седьмого дня, сказал он себе, радостно потирая при этом руки.
И в довершение всего, он пошёл к своей горячо обожаемой тёще, Тамаре Фёдоровне. Когда эта ничего не подозревающая женщина открыла дверь и, глядя на его обезумевший ебальник, недоумённо раззявила снабжённый искусственной челюстью пищеприёмник:
– Максимушка, а што такое случилось?
Он ей сказал, что такое случилось. Что её Аничка – ёбаная блядь, и она сама старая ёбаная блядь, раз вырастила такую дочь. И её мама тоже ёбаная блядь, и все они ёбаные бляди, и очень странно, что это не записано у них в паспорте вместо фамилии. А потом он сделал то, о чём мечтал с самого момента регистрации в ЗАГСе. Он чётко провёл ей двоечку точно в челюсть. Когда туша гулко рухнула на пол, Макс пнул её пару раз ногами, а потом расстегнул ширинку и помочился на голову пожилой одинокой женщине, громко напевая популярную отечественную рок-композицию «Я свободен… я забыл, что значит страх… я свободен, словно птица в небесах». Оставалась кульминация. Навестить Анечку и поговорить лицом к лицу с этой коварной блядиной, так бездарно пустившей по пизде их семейную ячейку.
Поднявшись к себе на лестничную площадку, Макс нажал кнопку звонка. В этот момент распахнулась
Теперь Макс сидел у меня в квартире и долго молча смотрел в одну точку. Затем он так же молча прошёл на кухню, взял топорик для рубки мяса и направился к выходу.
– Куда? – спросил я больше из любопытства.
– Искать цыганку, – ответил Макс, и закрыл за собой дверь.
Я задумчиво посмотрел на календарь и подумал:
«Хорошо, что сегодня среда, и с Аней мы договорились встретиться только в пятницу».
Встреча
Ебать бывших однокурсниц нехорошо, особенно тех, которых ты раньше сильно и безответно любил. Это аксиома. В этом совокуплении есть элемент какого-то особо циничного и воинствующего вандализма. Это как в очередной раз взорвать храм Христа Спасителя и построить на его месте аквапарк и пару торговых центров, это как публично насрать на портрет «Моны Лизы», или сдать на пункт приёма металлолома монумент «Родина-мать зовёт», предварительно распилив его при помощи болгарки на небольшие куски. Хотя, насчёт храма Христа Спасителя я до конца не уверен. В общем, в процессе подобной сакральной ебли происходит разрушение всех святых основ и идеалов, которые тебя когда-то окружали.
Именно об этом я думал, вставляя свой напряжённый член в Танину пизду. В пизду бывшей первой звезды нашего курса медицинской академии.
Двадцать лет назад она была сумасшедше красива и недоступна, как закрытая вечеринка на яхте у одного из олигархов для нищего студента из провинциального Хуево-Кукуево. В неё были влюблены все парни нашего ВУЗа и некоторые девушки тоже. Ей дарили цветы, писали стихи, и ради неё развивали двуглавые мышцы рук, сдрачивая в кровь свои мозолистые ладони. Я тоже дрочил, при этом регулярно представляя, как обязательно защищу её ночью от нападения злобных хулиганов, в последний момент вынесу из руин при землетрясении, или спасу во время пожара, вытащив на своём горбу из пламени, а потом она непременно отдастся мне на лепестках роз под музыку Вивальди. Я же романтик, хули. Но пожары у нас не случались, сейсмологическая активность была в пределах нормы, а хулиганы сами провожали её домой. Мне оставалось только дрочить, сливая всю свою неразделённую к ней любовь в канализацию.
Сейчас же она лежала подо мной, раскинув в стороны стройные ноги, а я, наращивая амплитуду движений, вспоминал, как на пятом курсе, не выдержав, признался ей в своих чувствах. Она тогда, улыбнувшись, небрежно ответила: «Давай просто останемся друзьями». Друзьями, блядь.
Как же долго я потом мечтал, что она погрязнет в пучине неразрешимых проблем, скатится на самое дно социальной, сцуко, лестницы, и окажется в максимально глубокой жопе, откуда смогу её вытащить только я. Тогда она точно поймёт, насколько сильно ошиблась, и будет умолять выебать её на лепестках сраных роз. Но она почему-то нихуя не скатывалась на дно и не понимала, как ошиблась. Наоборот, она удачно вышла замуж, у неё своя фармакологическая фирма, хорошая машина и какая-то недвижимость за рубежом. За 15 лет с момента выпуска эта тварь даже ни разу не вспомнила обо мне, на встречу выпускников – и то не пришла. До сегодняшнего дня мы так и не виделись.
Я медленно перевернул её на живот и смазал кремом свой член, чтобы трахнуть в жопу. С трудом просунув его в узкое отверстие, я стал ебать её со всей силы, грубо шлёпая ладонью по заднице и обзывая шлюхой и блядью. Она покорно терпела, не говоря мне ни слова. Я словно мстил за всё своё прошлое, заливая спермой её лицо, и стуча членом по её опухшим губам.
Кончив, я покурил, накрыл простынёй её труп, поставил каталку у стены, закрыл секционную морга и пошёл в кабинет для врачей среднего и младшего персонала пить чай с мелиссой. Свой храм Христа Спасителя на сегодня я уже разрушил.