Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 1
Шрифт:
видимым образом авторитету последнего, Спешнев же, как говорили тогда все, был безусловный социалист.
116
Не мудрено, что у нас до сих пор еще многие думают, будто Федор
Михайлович был взаправду какой-то красный социалист, а по мнению некоторых, даже руководивший каким-то тайным обществом, которое угрожало опасностию
государству. На самом же деле деятельность Федора Михайловича, включая в нее
даже посещение собраний Петрашевского и принадлежность к так называемому
тайному
вглядеться в состав этих сборищ и общества, сообразить идею заговора с теми
средствами, какие были *в руках этих мнимых заговорщиков, и, наконец,
обдумать хорошенько, что они читали и о чем толковали, и вся иллюзия заговора
разлетелась бы в прах. Все собрания Петрашевского и Дурова представляли
собою такое незначительное число людей, что оно положительно терялось в
Петербурге, как капля воды в быстротекучей Неве. Небольшая кучка этих людей
была такою разнокалиберною смесью званий, сословий, профессий и возрастов, что одна уже эта пестрота состава показывала, что они не имели, да и не могли
иметь, никакого влияния на массу общества. Денежных средств у этой кучки не
было никаких, так как за исключением Спешнева, Петрашевского, Дурова и
Григорьева все ее члены были бедняки; оружия, за исключением носимого
свирепыми по виду черкесами и злосчастного с кремневым курком пистолета, который носил с собой постоянно излюбленный друг Петрашевского, Ханыков, у
этой кучки тоже не было. Многие, по крайней мере в конце сороковых годов, старались придать какое-то особенное значение тому, что в сходках
Петрашевского участвовали некоторые офицеры гвардии, говоря при этом, что
одно это обстоятельство придавало их делу серьезное значение. Но едва ли
несколько единиц из двух полков гвардейской пехоты и одного кавалерийского, безо всякой связи и единомыслия ни с другими товарищами, ни с нижними
чинами, представляли собой что-либо серьезное. Я и теперь помню, как сам
Федор Михайлович критически и с полным недоверием относился к подобного
рода рассуждению. Более же опытные и умные товарищи по полкам, например
капитан Московского полка М. Н. Ханыков, штабс-капитан конно-гренадерского
полка Власовский, Зволянский и др., просто смеялись над увлечением товарищей
и называли их сумасшедшими. Сам Федор Михайлович сходкам у Петрашевского
не придавал никакого значения. Он начал свое посещение их, а потом продолжал
единственно по тем причинам, которые я уже указал, то есть благодаря тому, что
его там слушали. Бывая постоянно у Петрашевского, он не стеснялся высказывать
многим из близких своих приятелей
шляпой Ханыкова и над его фигурой, завернутою всегда в альмавиву, и особенно
над его пистолетом с кремневым курком он постоянно смеялся. Все это я говорю
положительно и с уверенностию, так как все это я слышал от самого Федора
Михайловича. <...>
СРЕДИ ПЕТРАШЕВЦЕВ. КАТАСТРОФА. СИБИРЬ
А. П. МИЛЮКОВ
117
Александр Петрович Милюков (1817-1897) - писатель, педагог, историк
литературы, критик. Был прикосновенен к обществу петрашевцев, посещал
кружок Дурова, увлекался идеями фурьеризма, перевел на церковнославянский
язык главу из "Parole d'un croyant" ("Слово верующего") Ламенне. Известность
ему дала книга "Очерки по истории русской поэзии" (1848), в которой нашли
отражение литературные воззрения Белинского. В связи со вторым изданием этой
книги (1858) Н. А. Добролюбов написал одну из своих замечательных статей: "О
степени участия народности в развитии русской литературы". Вместе с В.
Костомаровым Милюков работал по изданию "Истории литературы древнего и
нового мира" (1862). В 1874 году вышли его "Жемчужины русской поэзии", через
год - "Отголоски на литературные и общественные явления". В 1890 году
появилась его книга "Литературные встречи и знакомства", из которой и взяты
печатаемые здесь воспоминания о Достоевском.
Близкое знакомство с Достоевским - Милюков охотно подчеркивает свои
дружеские с ним отношения - следует отнести к 1848 году, когда имя Милюкова, благодаря "Очеркам по истории русской поэзии", стало более или менее
известным. Он встречался у Дурова с Пальмом, Плещеевым, Филипповым и
Момбелли, жестоко пострадавшими вскоре за свои убеждения. Сам же Милюков
не был даже привлечен к суду.
По возвращении Достоевского из Сибири (в самом конце 1859 г.)
возобновились их прежние приятельские отношения и такими оставались почти
до самого отъезда писателя за границу (в апреле 1867 г.). Об этом
свидетельствуют тон и содержание писем Достоевского к Милюкову от 10
сентября 1860 года, 7 января 1863 года и особенно большого подробного письма
от десятых чисел июля 1866 года: о мытарствах в связи с романом "Преступление
и наказание", подвергшимся цензуре со стороны редакции "Русского вестника"
(см. Письма, I, 299, 313, 442-444). И все же было между ними не более как