Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 2
Шрифт:
талию. Но у меня, как у девушек шестидесятых годов, было предубеждение
против всех знаков внимания, вроде целования руки, придерживания дам за
талию и т. п., и я сказала:
– Пожалуйста, не беспокойтесь, - я не упаду!
Федор Михайлович, кажется, обиделся и сказал:
– Как бы я желал, чтоб вы выпали сейчас из саней!
Я расхохоталась, и мир был заключен: всю остальную дорогу мы весело
болтали, и мое грустное настроение как рукой сняло. Прощаясь,
19
Михайлович крепко пожал мне руку и взял с меня слово, что я приду к нему через
день, чтобы условиться относительно работы над "Преступлением и наказанием".
X
Восьмое ноября 1866 года - один из знаменательных дней моей жизни: в
этот день Федор Михайлович сказал мне что меня любит, и просил быть его
женой. С того времени прошло полвека, а все подробности этого дня так ясны в
моей памяти, как будто произошли месяц назад.
Был светлый морозный день. Я пошла к Федору Михайловичу пешком, а
потому опоздала на полчаса против назначенного времени. Федор Михайлович, видимо, давно уже меня ждал: заслышав мой голос, он тотчас вышел в переднюю.
– Наконец-то вы пришли!
– радостно сказал он и стал помогать мне
развязывать башлык и снимать пальто. Мы вместе вошли в кабинет. Там, на этот
раз, было очень светло, и я с удивлением заметила, что Федор Михайлович чем-то
взволнован. У него было возбужденное, почти восторженное выражение лица, что
очень его молодило.
– Как я рад, что вы пришли, - начал Федор Михайлович, - я так боялся, что
вы забудете свое обещание.
– Но почему же вы это думали? Если я даю слово, то всегда его исполняю.
– Простите, я знаю, что вы всегда верны данному слову. Я так рад, что
опять вас вижу!
– И я рада, что вижу вас, Федор Михайлович, да еще в таком веселом
настроении. Не случилось ли с вами чего-либо приятного?
– Да, случилось! Сегодня ночью я видел чудесный сон!
– Только-то!
– И я рассмеялась.
– Не смейтесь, пожалуйста. Я придаю снам большое значение. Мои сны
всегда бывают вещими. Когда я вижу во сне покойного брата Мишу, а особенно
когда мне снится отец, я знаю, что мне грозит беда.
– Расскажите же ваш сон!
– Видите этот большой палисандровый ящик? Это подарок моего
сибирского друга Чокана Валиханова, и я им очень дорожу. В нем я храню мои
рукописи, письма и вещи, дорогие мне по воспоминаниям. Так вот, вижу я во сне, что сижу перед этим ящиком и разбираю бумаги. Вдруг между ними что-то
блеснуло, какая-то светлая звездочка. Я перебираю бумаги, а звездочка то
появляется,
бумаги и между ними нашел крошечный брильянтик, но очень яркий и
сверкающий.
– Что же вы с ним сделали?
– В том-то и горе, что не помню! Тут пошли другие сны, и я не знаю, что с
ним сталось. Но то был хороший сон!
– Сны, кажется, принято объяснять наоборот, - заметила я и тотчас же
раскаялась в своих словах. Лицо Федора Михайловича быстро изменилось, точно
потускнело.
20
– Так вы думаете, что со мною не произойдет ничего счастливого? Что это
только напрасная надежда?
– печально воскликнул он.
– Я не умею отгадывать сны, да и не верю им вовсе, - отвечала я.
Мне было очень жаль, что у Федора Михайловича исчезло его бодрое
настроение, и я старалась его развеселить. На вопрос, какие я вижу сны, я
рассказала их в комическом виде.
– Всего чаще я вижу во сне нашу бывшую начальницу гимназии,
величественную даму, со старомодными буклями на висках, и всегда она меня за
что-нибудь распекает. Снится мне также рыжий кот, что спрыгнул однажды на
меня с забора нашего сада и этим страшно напугал.
– Ах вы, деточка, деточка!
– повторял Федор Михайлович, смеясь и
ласково на меня посматривая, - и сны-то у вас какие! Ну, а что же, весело вам
было на именинах вашей крестной?
– спросил он меня.
– Очень весело. После обеда старшие сели играть в карты, а мы, молодежь,
собрались в кабинете хозяина и весь вечер оживленно болтали. Там было два
очень милых и веселых студента.
Федор Михайлович опять затуманился. Меня поразило, до чего быстро
менялось на этот раз настроение Федора Михайловича. Не зная свойств
эпилепсии, я подумала, не предвещает ли это изменчивое настроение
приближения припадка, и мне стало жутко...
У нас давно уже повелось, что, когда я приходила стенографировать,
Федор Михайлович рассказывал мне, что он делал и где бывал за те часы, когда
мы не видались. Я поспешила спросить Федора Михайловича, чем он был занят за
последние дни.
– Новый роман придумывал, - ответил он.
– Что вы говорите! Интересный роман?
– Для меня очень интересен; только вот с концом романа сладить не могу.
Тут замешалась психология молодой девушки. Будь я в Москве, я бы спросил
мою племянницу Сонечку и, ну, а теперь за помощью обращусь к вам.
Я с гордостью приготовилась "помогать" талантливому писателю.
– Кто же герой вашего романа?