Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 2
Шрифт:
интересного из моей жизни, но все же запомните, может быть, потом кому-нибудь
и скажете. Вы думаете, у меня есть друзья? Когда-нибудь были? Да, в юности, до
Сибири, пожалуй что, были друзья настоящие, а потом, кроме самого малого
числа людей, которые, может быть, несколько и расположены ко мне, никогда
друзей у меня не было. Мне это доказано, слишком доказано! Слушайте, когда я
вернулся в Петербург, после стольких-то лет, меня многие из прежних приятелей
и узнать не захотели,
с успехом. Уходил успех - и тотчас же и друзья уходили. Смешно это, конечно, старо, известно всем и каждому, а между тем всякий раз больно, мучительно... Я
узнавал о степени успеха новой моей работы по количеству навещавших меня
друзей, по степени их внимания, по числу их визитов. Расчет никогда не
обманывал. О, у людей чутье, тонкое чутье! Помню я, как все кинулись ко мне
после успеха "Преступления и наказания"! Кто годами не бывал, вдруг явились, такие ласковые... а потом и опять все схлынули, два-три человека осталось. Да, два-три человека!.. <...>
К ПОСЛЕДНЕЙ ВЕРШИНЕ
М. А. АЛЕКСАНДРОВ
О Михаиле Александровиче Александрове мы не располагаем почти
никакими биографическими сведениями. Известно лишь, что он работал
метранпажем в типографии Траншеля, где печатался журнал "Гражданин", а
затем в типографии кн. В. В. Оболенского, куда Достоевский обратился со своим
"Дневником писателя" в 1876-1877 году, именно потому, что метранпажем там
был М. А. Александров (см. стр. 234). Работал он и в типографии "Нового
146
времени" Суворина, и в типографии "Дела", принадлежавшей жене
Благосветлова. Это был усердный труженик, спокойный и внимательный.
Над воспоминаниями о Достоевском Александров работал, очевидно, в
конце 80 - начале 90-х годов. Будучи хорошо знаком с А. Г. Достоевской, он
послал ей свою рукопись и получил одобрение в следующем письме ("Русская
старина", 1892, N 5, стр. 336):
"16 ноября 1891 года.
С истинным удовольствием прочла я вашу статью, глубокоуважаемый
Михаил Александрович. Она мне живо напомнила старое, незабвенное время. По
моему мнению, вы в вашем произведении чрезвычайно метко схватили все
характерные черты покойного Федора Михайловича и обрисовали его таким,
каким он был в домашней, повседневной жизни. Эта сторона мало кому известна, кроме близких к нему людей, к которым, несомненно, принадлежали и вы. Очень
бы желалось, чтоб вы нашли возможность напечатать вашу статью.
Простите, что так долго не возвращала рукопись; все хворала и думала,
что, поправившись, приду лично передать мои впечатления.
Искренне
А. Достоевская".
Воспоминания М. А. Александрова содержат много интересных фактов,
при проверке которых в большинстве случаев следует признать их истинность.
Александров был далек от политической и идеологической борьбы своего
времени, и у него не было стремления представить Достоевского человеком того
или иного лагеря. Он вообще мало касается этой стороны творчества и
деятельности Достоевского.
ФЕДОР МИХАЙЛОВИЧ ДОСТОЕВСКИЙ
В ВОСПОМИНАНИЯХ ТИПОГРАФСКОГО НАБОРЩИКА
В 1872-1881 ГОДАХ
I
Знакомство мое с Федором Михайловичем Достоевским началось со
времени вступления его в редакторство "Гражданина", тогда еще еженедельного
журнала, на котором я работал в качестве метранпажа. О вступлении Федора
Михайловича в это редакторство издатель "Гражданина" оповестил читателей
неожиданной, для того времени, несколько оригинально. В последнем номере
147
"Гражданина" за 1872 год, от 25-го декабря, обычное место передовой статьи, на
2-й странице, явилось занятым следующим лаконическим извещением,
напечатанным крупным шрифтом во всю довольно объемистую страницу
журнала: "С 1-го января 1873 года редактором журнала "Гражданин" будет Ф. М.
Достоевский". <...> Спустя всего несколько дней по выходе последнего номера
"Гражданина" за 1872 год Федор Михайлович привез в типографию свою
рукопись для первого номера 1873 года. Это была первая статья "Дневника
писателя" {1}, впоследствии сформировавшегося в самостоятельное
периодическое издание, много способствовавшего популярности своего
знаменитого автора. Меня вызвали из наборной в контору, где хозяин типографии
{А. И. Траншель, ныне уже покойный. (Прим. М. А. Александрова.)} и
представил меня Федору Михайловичу как метранпажа, а мне назвал его имя; я
сделал легкий поклон Федору Михайловичу, на который он ответил едва
заметным движением головы и в то же время, с едва уловимым вниманием,
оглядел меня одним быстрым взглядом. Затем Федор Михайлович приступил к
передаче мне рукописи своего "Дневника".
Между прочим, как неоднократно и впоследствии мне приходилось
наблюдать, Федор Михайлович перед незнакомыми ему людьми любил выказать
себя бодрым, физически здоровым человеком, напрягая для этого звучность и
выразительность своего голоса.
– Хорошие ли у вас наборщики?
– спросил меня Федор Михайлович таким