Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования
Шрифт:
Первый единогласный выбор пал на Некрасова, известного либерала, поэта-писателя. Спасовича [1109] сначала выбрали тоже большинством голосов, но после защиты им Кронеберга, нанесшего безмилосердно побои тринадцатилетней своей дочери, он всех нас вооружил против себя, так что никто и слышать о нем не хотел [1110] .
Более же всего шума произошло по поводу выборов двух личностей, как мне, так и тебе едва ли известных. Первая из них — адвокат Боровиковский [1111] , а вторая — писатель Достоевский. Боровиковского хотели избрать за пожертвование им в пользу студентов 1000 рублей, но тут восстала партия, выразившая мнение, что студентов деньгами не подкупить. Против Достоевского мы, со своей стороны, протестовали, так как он изменил первоначальному своему либерализму; итак, Достоевского тоже не избрали…
1109
Владимир Данилович Спасович (1829-1906) — известный адвокат, автор ряда теоретических работ по юридическим вопросам.
1110
О судебном процессе банкира Кроненберга (у Достоевского — Кронебергом), обвинявшимся в истязании своей малолетней дочери, см. в гл. II "Дневника писателя". — 1876. — Февраль. Достоевский также был возмущен оправдательным приговором суда, являвшимся следствием красноречивой защиты Спасовичем своего клиента Кроненберга.
1111
Александр Львович Боровиковский (1844-1905) — юрист, публицист, стихотворец.
Перлюстрационная копия. ЦГАОР. — Ф. 109. — Оп. 1. — Ед. хр. 1546.
Перевод перлюстратора. Наверху помета: Получено от его величества 25 февраля 1876 г.
110.
Москва. 4 марта 1876 г.
…Не знаю, знаешь ли ты, и особенно моя милая Правда [1114] , о периодическом издании Достоевского "Дневник писателя" — я его прочитываю, чтобы видеть, как один человек сладит с годовым изданием.
1112
Федор Васильевич Чижов (1811-1877) — писатель-славянофил, финансист и железнодорожный деятель. См. о нем: Лит. наследство. — Т. 58. — 1952. — С. 776-785.
1113
Григорий Павлович Галаган (1819-1888) — украинский общественный деятель, в прошлом — воспитанник Чижова.
1114
По-видимому, обращение к жене Галагана.
Вчера попалось мне одно место, очень существенное: "Юношество наше ищет подвигов и жертв. Современный юноша, о котором так много говорят в разном смысле, часто обожает самый простодушный парадокс и жертвует для него всем на свете, судьбою и жизнию; но ведь все это единственно потому, что считает свой парадокс за истину" [1115] .
Не могу я безусловно бранить современное юношество; знаю, что в мое юношество не было и помину об идеале общественном, не было и тени протеста против страданий крепостного произвола. Положим, мы не были виноваты сознательно; мы принимали по преданиям личные и всего более сердечные идеалы наших отцов; не могу и бросать грязью в эту молодежь, которая идет в ссылку единственно потому, что стремится осуществить свой общественный идеал. Положим, в нем много общественной уродливости, много крайне перевернутых утопий, закон не может не карать их, но сердце человека не может не сочувствовать увлечению, в котором нет и тени личных выгод. Разумеется, я как наблюдатель шестидесятишестилетний дал бы побольше рассудительности, — да что делать? На что же и молодость, как не на то, чтоб быть безрассудною…
1115
Из статьи Достоевского "О том, что мы все хорошие люди. Сходство русского общества с маршалом Мак-Магоном" в "Дневнике писателя". — 1876. — Февраль.
Автограф // ЦНБ АН УССР. — III.704.
111. А. Г. Достоевская — А. М. Достоевскому
<С.-Петербург> 11 марта 1876 г.
Давно собиралась я писать вам, многоуважаемый брат Андрей Михайлович, но все ждала выхода "Подростка", чтоб иметь возможность исполнить мое обещание: послать его вам. Вы не поверите, как я жалею, что моя несносная болезнь лишила меня случая познакомиться с вашею глубокоуважаемою супругою. Это для меня такая потеря! <…>
Мы все, слава богу, теперь здоровы, деточки поправляются, и у нас начинает возобновляться прежний порядок. Но зато теперь мы завалены делами: "Дневник" пошел сильно в ход [1116] ; кроме годовых подписчиков (их у нас до полутора тысяч), у нас отлично идет розничная продажа; мы издаем "Дневник" в шести тысячах и почти все продаем. Но, не довольствуясь тем, что "Дневник" расходится в Петербурге и в Москве, я распространяю его в провинции и разослала знакомым книгопродавцам в Киеве, Одессе, Харькове и Казани. Оттуда приходят ко мне добрые вести: например, в Казани Дубровин в несколько дней продал 125 экземпляров по номеру и просил высылать ему по сто экземпляров ежемесячно, в других городах продажа идет тоже очень успешно. Но зато хлопот страх как много, и, к моему сожалению, я не могу подыскать себе хорошего помощника. Но со временем все это уладится и, вероятно, хлопот будет меньше. Да и поработать не жаль, лишь бы были хорошие результаты, по началу на это можно надеяться.
1116
"Дневник писателя" начал выходить с января 1876 г.
У милой Евгении Андреевны мы были на масляной. Какая у вас прелестная внучка! Я редко видела такого здорового и красивого ребенка. Федор Михайлович сошелся с Михаилом Александровичем и был рад в нем встретить человека с таким серьезным умом и характером [1117] . Евгения Андреевна была у нас на днях, и мы тоже собираемся поехать к ним провести вечерок. Жаль, что мы живем от них так далеко; это нас лишает возможности видеться с ними чаще <…>
Федор Михайлович пишет особо, и вы, вероятно, уже получили его письмо [1118] .
1117
Евгения Андреевна Рыкачева (1852-1919) — дочь А. М. и Д. И. Достоевских.
8 декабря 1875 г. она писала Достоевскому:
"…Недавно только я узнала, что вы поселились на зиму в Петербурге; имея сильное желание повидаться с вами, решаюсь писать вам, чтобы узнать, когда и в какое время вас можно застать дома. В последний раз мы виделись с вами, когда я была еще двенадцатилетнею девочкою, — теперь же я уже мать семейства; впрочем, я думаю, вы имеете уже сведения об нас из письма папы, который недавно писал вам из Ярославля. Полтора года тому назад я вышла замуж за Михаила Александровича Рыкачева, служащего в Главной физической обсерватории, — и с тех пор мы поселились в Петербурге. Уже давно хотелось мне повидаться с вами и с вашею дорогою супругою — моею тетушкой. Но я не могла узнать вашего адреса, теперь же он мне известен, и потому я решаюсь писать вам…" (Авт. // ЛБ. — Ф. 93.II.8.55).
К этому письму сделал приписку М. А. Рыкачев. Ответ Достоевского от 9 декабря — "Письма". — IV. — С. 307.
1118
Письмо Достоевского под датой 10 марта 1876 г. // Письма. — III. — С. 204-205.
Одновременно Достоевским была послана брату "весьма беспорядочно изданная книгопродавцем Кехрибарджи книга" — "Подросток".
Кстати: исправно ли вы получаете "Дневник"? Пожалуйста, в случае неполучения какого-либо номера, дайте знать об этом.
Автограф // ИРЛИ. — Ф. 56. — Ед. хр. 56.
112. X. Д. Алчевская [1119] — А. Г. Достоевской
<С.-Петербург. 1 июня 1876 г.>
…Говоря вам, что я буду у вас во вторник в три часа, я совсем не сообразила, что, уезжая в шесть, невозможно быть в три, так много предстоит всегда хлопот перед дорогой, поэтому позвольте искренно, сердечно благодарить вас заочно за тот радушный прием, которого я так боялась не встретить. Воспоминания о нашей встрече останутся навсегда самыми дорогими в моей жизни, а моею любимою мечтою будет увидеть вас у нас в Харькове [1120] <…>
1119
Христина Даниловна Алчевская (1843-1918) — активная деятельница в области народного образования. Переписывалась и встречалась с Достоевским, охарактеризовавшим ее как "редкое, доброе и умное существо" (Письма. — III. — С. 211). "Мы оба, я и жена, редко кого так полюбили и оценили, как вас, и любим вас искренно", — писал Достоевский Алчевской 1 июня 1879 г. (Письма. — IV. — С. 309). Перу Алчевской принадлежат мемуары "Передуманное и пережитое. Дневники, письма, воспоминания". — М., 1912. Алчевская была автором двух корреспонденции, напечатанных в "Колоколе" Герцена в 1859 и 1863 гг. под псевдонимом Украинка (см. Фридьева Н. Я. Жизнь для просвещения народа. — М., 1963. — С. 11-13, 20-21).
1120
Алчевская приехала в Петербург 19 мая 1876 г. Целью ее поездки было свидание с Достоевским, подробно описанное затем в ее мемуарах.
10 марта 1876 г. она сообщала Достоевскому из Харькова:
"…Отправляя к вам свои несколько строк, я и не мечтала об ответе. Я чувствовала только непреодолимое желание высказать вам свой привет и не находила причин отказать себе в этом. При чтении 2-го № "Дневника писателя" я не без грустного раздумья остановилась на строках "Хорошо или не хорошо, что я всем угодил!" Сказать правду, я приняла это немножко на свой счет. Тем понятнее станет для вас та радость, которую доставило мне ваше письмо. Нам, провинциалам, каждый писатель представляется чем-то чуть не мифическим, недосягаемым, неслыханным и невиданным. Нам доступно читать его, и только! Видеть, слышать, переписываться — мы лишены возможности. И в самом деле, что сталось бы с писателем, если бы провинциалам вздумалось атаковать его своей перепиской?! Какой-то остряк уверял, что будто бы Писарев утонул не в реке, а в море писем, получаемых им из провинций.
Я сказала: каждый писатель — и спешу оговориться: "каждый соответствующий созданным нами
Февральский номер понравился нашему кружку еще более первого, особенно дело "Кронеберга". Что же касается лично до меня, то, отдавая ему полную справедливость, я, тем не менее, остаюсь верна рассказу "Мальчик у Христа на елке" и признаю его chef d’oeuvr’ом "Дневника писателя". Впрочем, и "Мужик Марей" мне очень, очень нравится, и, говорят, что и то и другое я прочла с большим пониманием и увлечением на наших литературных вечерах. Самое приятное для меня одобрение моему чтению было старушки Ишимовой, которая теперь в Харькове и была у нас на последнем вечере <…> Приходилось мне еще слышать и такое мнение относительно вашего издания "Дневник писателя": "Что, если Достоевский, вместо того, чтобы создать вновь что-либо цельное, грандиозное, разменяется на мелочи, на обзор текущих событий, маленькие рассказцы — и только!"
Мне лично такое мнение кажется до крайности странным: как жизнь со всеми ее разнообразными явлениями отнести в разряд мелочей и как художественность и силу рассказа мерить величиной?! — Нет, я присоединяюсь к той части публики, которая с энтузиазмом встретила вашу мысль об издании "Дневника". Перед нами ряд ваших художественных рассказов и романов, которыми гордится каждый любящий русскую литературу, но нам не менее дороги ваши взгляды на текущие события, ваша личная жизнь, которая так или иначе выглядывает на страницах "Дневника". Мы желаем знать о вас как о дорогом и любимом нашем писателе от вас самих, а не от каких-нибудь спекулянтов в литературе, вроде составителя вашей биографии В. З<отова> <…>, которому вы делаете поправки в № 1 вашего "Дневника".
Что касается того, что "писателю всегда милее и важнее услышать доброе и ободряющее слово прямо от сочувствующего ему читателя, чем прочесть какие угодно себе похвалы в печати" — то это понятно, мне часто из-за пространных фельетонов разных "Заурядных читателей" мерещатся пятачки, получаемые ими от строчки <…> Впрочем, бог с ними. Ваше первое предостережение за мое многословие может быть выражено и словами и молчанием. И то и другое признаю вполне основательным" (Авт. // ЦГАЛИ. — Ф. 212. — Оп. 1. — Ед. хр. 56).
Заурядный читатель — псевдоним А. М. Скабичевского.
Благодарю вас за "Дневник писателя". Прочла. Плакала над Каировой, плакала над Писаревой, плакала над Воспитательным домом — удивительно, как может один человек вмещать в себе столько теплоты и чувства, что стало бы, кажется, на тысячу [1121] . Вот за что только, я уверена, его будет осуждать молодое поколение — это с. 145: "Дай пожелать твоей душе воскресения в такую жизнь, где бы ты уже не соскучилась" [1122] .
1121
Отклик на содержание майской книжки "Дневника".
1122
Из главы второй "Дневника писателя". — 1876. — Май — "Одна несоответственная идея" — о самоубийстве молодой девушки Писаревой. Этими строками Достоевский заключает свой анализ ее предсмертного письма.
В упомянутых выше мемуарах Алчевская писала:
"Достоевский всегда был одним из моих любимых писателей. Его рассказы, повести и романы производили на меня глубокое впечатление. Но когда появился в свет его "Дневник писателя", он вдруг сделался как-то особенно близок и дорог мне. Кроме даровитого автора художественных произведений, передо мною вырос человек с чутким сердцем, с отзывчивой душой, человек, горячо откликавшийся на все злобы дня" (С. 63).
Автограф // ЦГАЛИ. — Ф. 212. — Оп. 1. — Ед. хр. 166.
Дата уточняется по содержанию (см. ниже) и по указанию, что письмо написано во вторник, приходившийся на 1 июня.
113. П. Н. Полевой [1123] — П. М. Третьякову [1124]
С. Алексеевна. 1 июня 1876 г.
…Позвольте обратиться к вам с покорнейшею просьбою следующего рода:
1123
Петр Николаевич Полевой (1839 — 1902) — историк литературы и беллетрист, сын Н. А. Полевого.
1124
Павел Михайлович Третьяков (1832-1898) — основатель картинной галереи в Москве. См. о нем выше в публикации И. С. Зильберштейна "Новонайденные и забытые письма Достоевского".
Приготовляя к печатанью третье издание моей "Истории литературы" [1125] , я вношу в него, между прочим, еще несколько биографий современных писателей. В числе их и биографию Ф. М. Достоевского. Для этой биографии мне бы очень был нужен фотографический снимок с портрета Федора Михайловича, сделанного Перовым для вашей галереи [1126] . По крайней мере, Федор Михайлович сам указал мне на этот портрет как на единственный снятый с него в течение всей его жизни. Не будете ли вы столь добры, не доставите ли вы мне фотографической копии с принадлежащего вам портрета? Вы бы меня этим крайне обязали и вывели из большого затруднения, так как Федор Михайлович ни за что не хочет вторично снимать с себя какого бы то ни было портрета, а портрет мне необходим, потому что все биографии будут снабжены портретами (кроме биографии графа Л. Толстого), и очень хорошими. Надеюсь, что вы мне дадите ответ, по возможности, в скором времени, так как рисовка и гравирование портрета возьмет, вероятно, около трех месяцев (скорее более, нежели менее этого срока) [1127] …
1125
"История русской литературы в очерках и биографиях", сочинение П. Полевого. — Третье, значительно дополненное издание. — СПб., 1878.
7 июня 1876 г. Полевой писал Достоевскому:
"В одном из №№ вашего "Дневника", который я постоянно читаю с большим удовольствием, я прочел вашу записку о тех промахах и ошибках, которые вкрались в вашу биографию, помещенную в Энциклопедическом словаре Березина. При этом вы выражали вашу полную готовность сообщить каждому желающему достоверные биографические данные касательно важнейших фактов вашей жизни и литературной деятельности.
Смею надеяться, что вы не откажетесь сообщить мне эти факты для третьего издания моей "Истории русской литературы в очерках и биографиях", которое я исподволь приготовляю к печати, и в числе дополнений к этому третьему изданию имею в виду, на первом плане, биографию вашу и Л. Н. Толстого. Так как в книге моей (вероятно, хоть понаслышке вам известной) все биографии авторов украшены их портретами, то я был бы вам очень благодарен, если бы вы указали мне на хорошую фотографию вашу, или, если это невозможно, разрешили бы мне снять фотографию с вашего портрета в галерее П. М. Третьякова, моего хорошего знакомого.
Буду признателен вам, уважаемый Федор Михайлович, за все сведения, какие вы мне о себе доставите. Даю вам заранее слово в том, что ничего в них не изменю и не искажу" (Авт. // ЛБ. — Ф. 93.II.7.104).
Получив письмо от Достоевского (неизвестно), Полевой пишет ему снова 26 июня того же года:
"Весьма и весьма благодарен вам за скорый и любезный ответ ваш. В свою очередь спешу вас уведомить, что я никак не тороплюсь с составлением дополнений к третьему изданию "Литературы" моей и что за обработку вашей биографии не примусь ранее первых чисел сентября. А потому, если, по обещанию, выраженному в вашем письме от 18 июня, вы доставите мне биографические данные к концу августа, — мне придется только еще раз и от души поблагодарить вас не столько от себя, но и от лица всей русской учащейся молодежи, для которой распространение вполне достоверных сведений о жизни и деятельности наших образцовых писателей так полезно и так важно <…>
Относительно портрета вашего тотчас по получении от вас письма написал я к П. М. Третьякову; с портретом медлить нельзя: пока он нарисуется да выгравируется за границей — пройдет месяца три, никак не менее <…>
P. S. На всякий случай прилагаю при настоящем письме программу важнейших данных, по которой доставлены были мне биографические сведения от Тургенева, Островского, Гончарова, Григоровича и других…" (там же).
Ср. Вопросы литературы. — 1971. — № 11. — С. 208-209.
Портрет Достоевского, упоминаемый в письме, был написан Перовым весной 1872 г. Находится в Государственной Третьяковской галерее.
1126
2 августа 1876 г. Третьяков сообщал Полевому:
"Спешу препроводить вам фотографию с портрета Ф. М. Достоевского, только что, сию минуту полученную" (Маш копия // ГТГ. — Ф. 1. — Ед. хр. 4618).
1127
Заключительный "период восьмой" третьего издания книги Полевого "От Пушкина до нашего времени" составляют главы о Пушкине, Грибоедове, Н. А. Полевом, Лермонтове, Гоголе, Белинском, С. Т. Аксакове, Кольцове и о "важнейших представителях новейшей литературной школы" — Гончарове, Тургеневе и Островском. Главы о Достоевском в книге нет.
В № 33-34 журнала "Огонек" 1879 г. Полевой напечатал обширный критико-биографический очерк о Достоевском, "стоящем особняком по своему таланту и в то же время пользующемся сильным влиянием на общество", и его портрет работы Перова.