Фабрика кроликов
Шрифт:
– Вряд ли, – сказал я. – Очень уж они взбешены. Тут явно что-то личное. Наверняка эти люди, кем бы они ни были, связаны с вашей компанией.
– Я себе уже весь мозг своротил, – признался Айк. – По-моему, на такую жестокость способны только приспешники клана Леоне. Но, согласитесь, ни один мафиози в здравом уме не станет взрывать деньги. Я вообще не представляю, кто способен уничтожить четверть миллиарда наличных.
– А я представляю – на такое способны трое стариков, у которых денег уже и так столько, сколько им за отпущенные судьбой годы ни за что не потратить. Я говорю о корпорации
Айк похолодел.
– Боже мой, конечно! Почему я сам не додумался? Это же Кеннеди, Барбер и Лебрехт! Кеннеди, Барбер и Лебрехт!
Я прямо видел, как зашевелились его извилины.
– Вы же с ними работали, мистер Роуз. Что эти трое думали о фильмах категории «не рекомендуется детям и подросткам до семнадцати»? Как они восприняли ваше решение сотрудничать с Арабеллой Леоне?
Роуз мои вопросы проигнорировал.
– Корпорация «Мультипликация», – бормотал он. – Ламааровы прихвостни. Как я сам не догадался? Ведь «Накамичи» не просто купила компанию – это было враждебное поглощение. Дин еще пытался продажу блокировать, но оказался в меньшинстве. В качестве благородного жеста ему предоставили пожизненный контракт, но отстранили от управления. Это Дини-то! Он же только повелительное наклонение всю жизнь использовал. А шестеркам его как такой поворот не понравился! Но сделать они ничего не могли – компанией управлял я.
– Они вам хоть раз сказали, что им не по душе стиль вашего управления?
– Попробовали бы только! У них это обстоятельство было в контрактах оговорено: если, дескать, заявите, публично или в частной беседе, что вас не устраивают действия управляющего, можете сразу выметаться. Вот они и помалкивали. Правда, один раз, во время очень официального ужина, Дини напился и поведал мне, как я разрушаю его детище.
– А что его толкнуло на такой шаг? Уж не фильм ли «Рождество в кругу семьи»?
– Нет. Знаете, когда я действительно крупные перемены устраивал, Дини молчал, а тут завелся из-за такой мелочи, что и говорить смешно. Из-за «Фэмилиленда».
– Хороша мелочь. С «Фэмилиленда»-то все и началось. И что же вы такого устроили в «Фэмилиленде»?
– «Фэмилиленд» – это, можно сказать, костяк всей компании. Добрый, старый… устаревший даже местами. Но мне он всегда нравился. Я бы в жизни ничего не стал менять, но стал получать жалобы, что мы делаем ставку только на традиционные семьи. Перевожу: на гетеросексуальные семьи. А ведь в Калифорнии полно семей с альтернативным укладом; они-то и писали мне, что им, бедным, негде как следует поразвлечься. Даже сайт в Интернете создали, на котором обвиняли «Ламаар» в дискриминации. Выдумали, вообразите себе, будто наши актеры, ну те, что в мультяшных костюмах, получают инструкции не фотографироваться и вообще никак не контактировать с гомосексуалистами и лесбиянками. Первая моя мысль была: «Что за бред?» – Айк замолчал.
– А это правда?
– Когда Дин Ламаар только открыл «Фэмилиленд», он сам занимался обучением актеров, – пожал плечами Айк. – Разумеется, его личная гомофобия повлияла на этот процесс. А потом так и пошло. Наши персонажи контактируют со стандартными семьями – папа, мама, двое детишек – и избегают всех остальных. Это был неписаный закон. Я бы сам такого не допустил, но знал,
– А ведь Дин Ламаар – человек старой закалки.
– Мягко говоря. В тот вечер, ну, на ужине, от меня только что клочки не летели. Грязные фильмы, сказал Дини, еще куда ни шло. Но пустить в его парк извращенцев и сексуальных изгоев – это слишком, и гореть мне в геенне огненной.
– Выходит, Ламаар вас публично оскорбил. И вы не уволили его за нарушение условий контракта?
– Нет, пожалел. Я старался его успокоить. Напомнил, что у компании, когда она перешла в мои руки, были серьезные финансовые проблемы, а теперь зато мы зарабатываем деньги и он, Ламаар, в том числе.
– И как он отреагировал?
– Полез в карманы, выгреб всю наличность из бумажника и швырнул мне в лицо. Вот, говорит, твои деньги, подавись, морда жидовская. Это были его последние слова, обращенные ко мне. Через месяц он умер.
Роуз опустился на стул и сделал глубокий вдох. Я не сомневался – он жаждет никотина. Он взял с журнального столика табличку «У нас не курят» и перевернул ее надписью вниз.
– Значит, вы полагаете, три старика пытаются отомстить мне за все, что я, по их мнению, сделал с Дином Ламааром и его детищем?
– Они вам в день ухода на пенсию ничего не сказали?
– Ничего. Ушли с достоинством. Мы устроили в их честь вечеринку. Преподнесли им подарки. Не потому, конечно, что они хоть в чем-то нуждались, а просто на память. Они же мультимиллионеры.
– А значит, им ничего не стоит нанять хоть целую армию киллеров, – подытожил я. – Итак, мистер Роуз, скажите, с учетом всего, что вам известно: могут эти люди стоять за убийствами и взрывом?
– Могут. Наверняка они до такой степени ненавидят мои нововведения, что готовы и всю компанию стереть с лица Земли.
– Так-так, это уже мотив. Вдобавок у них и возможности имеются.
Айк встал и начал мерить шагами комнату.
– А еще у них богатое воображение. План кошмарный, но в своем роде гениальный. Барбер – сценарист, лучше его в Голливуде практически никто сюжеты не придумывал. А Кеннеди с Лебрехтом проработали детали и организовали все дело. Для них, наверно, это все равно что фильм снять. Этакая лебединая песня.
– И на флипбуках они собаку съели, – добавил я.
– Черт, конечно! – воскликнул Роуз. – Они же начинали как мультипликаторы. Майк, все сходится. Нам угрожает корпорация «Мультипликация». Вы должны их арестовать, пока они еще кого-нибудь не убили.
– Легко сказать «арестовать», – возразил я. – Всего два дня назад вы были уверены, что арестовать следует Дэнни Ига.
Более того, вы настаивали на аресте. Теперь вы хотите ареста Кеннеди, Барбера и Лебрехта. Знаете, мистер Роуз, мы с вами можем сколько угодно прикидывать и рассуждать, но для ареста нужны доказательства, а у нас одни только домыслы. Я планировал вчера поговорить со стариками, но, как вам известно, меня отвлекли.
– О'кей, теперь-то вы снова на правильном пути. Как вы намерены их разоблачить?