Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия
Шрифт:
Я затаила дыхание, ожидая продолжения, но Волтуар молчал. Он что-то знает? Кейел передумал о перемирии?
– Почему вы…
– Я не могу обо всем рассказывать тебе, – перебил Волтуар, а затем мягко поинтересовался: – Твое любопытство можно как-то контролировать? Я скучал по тебе.
И что необходимо ответить ему?
– Вы пропали, – прошептала я.
– В регионе произошло несчастье, – шумно выдохнул он. – Любовницам не рассказывают о горестях, чтобы не портить вам настроение. Но тебе, наверное, следует узнать. Надеюсь, тогда ты поймешь, почему я не сдержался только что. Я не злюсь на тебя, – повторил, а затем, поглаживая меня по голове, сказал тише: – Я еду на казнь, Асфирель.
Я
– Арлун наведалась в деревню на окраине региона.
– Кто это? – спросила я. – Кто-то вроде Аньи?
– Кто-то вроде Аньи, – в голосе Волтуара послышалась улыбка, но горечь она не затмила. – Арлун приходит к нуждающимся и помогает им. На первый взгляд, ее поступок несет лишь доброту, однако в расчетливости Повелительнице коварства нет равных. Она приходила слишком редко в Фадрагос, а может, и часто, но мы не знаем – у нее всегда разный облик. Сейчас она наведалась во сне к молодому человеку. Его мать появилась в деревне на поздних сроках, о муже ее никто не слышал, из какой гильдии была тоже неизвестно. Местные предполагали, что изнасиловали девушку, и она скрывалась. Роды были трудными, она не выдержала. Парня кое-как выходили, кормили молоком мсита, попеременно передавая его из рук на руки. На двадцать четвертом периоде ему отдали крохотный дом, где только-только умерла одинокая травница, отправили жить туда…
Я нахмурилась, переводя периоды в привычные годы. Получается, мальчику было чуть больше шести лет. Не рано для самостоятельности?
Волтуар продолжал говорить, но как-то осторожно, подбирая слова:
– Он часто болел, недоедал – вырос несуразным. На его лице были болотные гнойники, волосы редкие, кости кривые, а зубы…
– Он был страшным, – решила помочь я правителю.
– Непривлекательным, – поправил Волтуар, но замолчал ненадолго, а затем все же согласился: – Юноша был очень страшным, Асфирель. От него никто не скрывал, что случилось с его матерью, и слухи об отце-насильнике тоже были ему известны. Многие не любили его только из-за внешности и происхождения, но при этом он оставался добрым, отзывчивым. Да и как бы жители не относились к нему, они все равно нашли ему работу и поделились кровом. Но совсем недавно произошло чудо: вместо привычного страшного юноши на улице появился здоровый, сияющий красотой мужчина. Изменения в его внешнем виде произошли всего за одну ночь.
– Помощь Арлун?
Если так, то и вправду на первый взгляд нет ничего плохого.
– Ее дар, – ответил Волтуар. – Он рассказал односельчанам все. Молодая девушка явилась к нему во сне; она подарила ему драгоценные камни, украшения, а еще бутыль настойки. Всего одна капля – и юноша преобразился. Такую настойку не найти в Фадрагосе, но юношу это не смутило. Никого из них не смутило, что весь сон оказался явью, – все дары ночной гостьи стояли прямо в центре крохотной комнаты. И лишь одно предупреждение прозвучало в ту ночь: дары принесут пользу юноше, а всем остальным – только вред. Под запретом было даже одно касание.
– И они не поверили ему, – догадалась я.
– Конечно нет, – Волтуар потер висок. – Опасения были, но они прошли к закату. Всем показалось, что юноша просто не хочет делиться, боится снова стать худшим. Мужчин не интересовала настойка – только драгоценности на продажу, а женщины словно с ума сошли. Они знали, что юноша собирается в город, где смог бы начать жить заново. Знали, что он заберет абсолютно все.
– Они отобрали у него все?
– Они убили его.
– За что? – сглотнула я, уткнувшись носом в черную рубашку.
– Был слишком добрым. Понимал, что если гостья не обманула
– Что с ними теперь?
– Они умирают, Асфирель. Кости их медленно выкручивает, гнойники лопаются, волосы и зубы выпадают. Не все жители участвовали в разбое, но многие. И даже те, кто не участвовал, но прикоснулся к дарам, умирают. Целители осмотрели их – нет ни единого шанса на спасение. На рассвете, когда солнце будет еще ласковым, они покаются, объяснят солнцу, почему добровольно принимают смерть. Хотя бы один правитель должен присутствовать на казни.
– Вы отправитесь один? – я все же подняла голову.
Волтуар был мрачным, уставшим. Непросто быть правителем…
– Акеон договаривается с верховными гильдий нашего региона. Необходимо пристроить тех, кто лишился дома из-за Аньи. Мы не сможем найти всем работу во дворце, но обязаны помочь им. Когурун разбирается… – Волтуар улыбнулся, слабо покачав головой. – Почему я снова говорю тебе о том, о чем тебе знать не положено? Я просто хотел, чтобы ты понимала, почему я сейчас избегаю встреч с тобой.
– Вас многое злит и раздражает. Я поняла, – тоже улыбнулась в ответ.
– Я не хочу пугать тебя, не хочу отталкивать, тем более не хочу обижать. – Очерчивая коготком овал моего лица, пообещал: – Когда я вернусь, сразу отправлюсь к тебе. Мне пора, Асфирель, меня ждут.
После разговора с Волтуаром стало одновременно легче и сложнее. Теперь я знала, что злит его, да и понимала, что наказание оказалось совсем не наказанием. С другой стороны, возросшее уважение к правителю пробуждало стыд. Пока Волтуар заботится о своем народе, переживает за его благополучие, я создаю проблемы, пусть даже по незнанию. На Земле это никого не оправдывало. Не освобождало от ответственности. Наверное, именно поэтому, прощаясь с Волтуаром, я не смогла поднять вопрос о скуке в четырех стенах. У меня просто язык не повернулся.
Беседа с Дариэль напоминала о позабытых поисковиках. Служанка готова была ответить на любой вопрос, если, конечно, знала ответ. Вот только такие разговоры быстро надоедают, учитывая, что мне многое из ее рассказов было непонятно, а она явно терялась, когда я уточняла. Наверное, в такие моменты Дариэль видела перед собой ребенка, который интересуется, почему трава зеленая.
После обеда я находилась в одиночестве, не планируя принимать гостей. Полежала на кровати, читая рецепты зелий, но думая о Фадрагосе с его Повелителями. Откуда они приходят? И почему несут только зло? Повалялась на диване, вспоминая прочитанное в библиотеке и пробуя понять, что ищет Кейел. Что могло привести его во дворец? Не золотую ли книгу он пытается найти? Снова разглядывала символы на руке и столе. Минут двадцать подремала в кресле. В конце концов, вытащила карту Фадрагоса, уселась на стол и стала вновь вспоминать информацию об Энраилл.
Шорох на балконе насторожил. Я замерла, внимательно прислушиваясь. Щебет и чириканье птиц, легкий ветер еле слышно шелестел занавесями. От ближайшего ко мне проема на светлый пол легла тень. Я медленно подняла голову – сердце сжалось, и сразу же рухнуло.
Кейел указал на выход в коридор, а после поднес палец к губам. Ну да, там приставленная к комнате стража. Почему я не должна закричать, сообщив им, что ко мне в комнату вторглись? Вольный кивнул на балкон. Я нахмурилась. Еще чего? В комнате меня оберегают духи, а вот будут ли защищать на балконе, я не знала. Вдруг они к стенам как-то привязаны. Хочет говорить, пусть говорит тут. Комната большая, полушепот за выходом никто не услышит. Покачала головой, сжимая карту сильнее, будто могла ею защититься.