Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия

Савченя Ольга

– И что это меняет?

– В моем мире поднять руку на женщину…

– В моем мире, – повторил он перебивая. – После этих слов фразу можно было завершить. Эту тему разговора предлагаю закрыть. Перейдем к следующей.

– Когда я смогу увидеться с Волтуаром? – опустила голову, разглядывая дрожащие кончики пальцев. Все в порядке. Почему же волнуюсь?

– Когда я разрешу. И вопросы задаю я. И от твоих ответов зависит, когда я разрешу вам с Волтуаром увидеться.

– Вам не стоит ждать искренности, – размеренно произнесла я, стараясь дышать глубже.

– Так

нравится быть в одиночестве?

– Наоборот, честно предупреждаю, что буду юлить и льстить.

Взор правителя блуждал по моему лицу, будто пытался за что-то зацепиться, но не мог.

– Хорошо, учту. Теперь о следующей теме. Следы от моих когтей останутся на полпериода, но целитель сведет их. Ежедневное лечение встанет мне в крупную сумму, но я готов ее выложить.

– Но не из-за вины передо мной.

– Перед Волтуаром. Тебя бы я скормил монстрам, как и ту… – он сощурился, почесав кончик носа.

– Тиналь.

– Что? – изогнул бровь.

– Ее имя Тиналь.

– Ее имя, – налег на стол, придвигаясь ко мне ближе, – Мертвец. Таких мертвецов я вижу ежедневно тут, – ткнул пальцем в журнал.

– В цифрах, – пробормотала я.

– И ведь не тупая. Тогда зачем бросилась на защиту никчемной единицы?

Я встрепенулась, глянув прямо в его глаза. Показалось, будто он злится больше для показательности.

– В стол смотри, – потребовал, и я моментально выполнила. – Там были представители высших гильдий. Без них это разбирательство обойтись не могло.

– Вы оправдываетесь? – удивилась я. Может, еще собирается извиниться? Как будто легче станет…

– И не мечтай. Жду благодарностей.

Щеки опалило жаром, дыхание стало тяжелее. Я стиснула челюсти, проглатывая одно оскорбление за другим, не позволяя им вылиться на рогатую голову, когда так хотелось.

– Не дождусь, – понял Акеон. – Ты легко отделалась. И стоило отродье того?

– Ребенок, – процедила я сквозь зубы.

Вспоминая лекции в университете, курсовые, дипломную и дополнительные курсы по экономике, которые пересекались с политикой разных стран, я отчасти понимала поступки и решения правителей. В расчетах на перспективы понимала. Однако тошнотворный комок поднимался к горлу сразу же, как только мысли начинали оправдывать действия всех тех, кто вынес смертный приговор ребенку и молодой девушке. Да, они были виновными, но что-то внутри меня никак не могло осудить их и принять жестокое наказание.

– Тут их несколько сотен, – швырнул он мне под ноги журнал.

Я оттянула от корешка носки сандалий и попробовала сглотнуть, но не получилось. Во рту сильно пересохло, но просить у Акеона воды глупо. Он заглядывал мне в лицо, и я старалась держаться ровно, не отворачиваться.

– Почему не плачешь и не расшибаешь лоб об пол? Только что я сказал тебе, что в журнале имена сотни умерших детей.

– Я их не знаю, – скривилась, не выдерживая воспоминаний. Руки словно все еще удерживали маленькую девочку.

– А этих знала несколько мгновений. Они были убийцами.

– Но я жива. Они не успели меня убить.

– И если

ты жалеешь об этом, то я рад. Хоть в чем-то мы с тобой сошлись во мнении.

Он порывисто поднялся с кресла и подошел к окну, складывая руки за спиной.

– Вы ненавидите людей, – прошептала я, рассматривая силуэт на фоне дневного света.

Акеон услышал, ответил:

– Терпеть не могу, но тебя приходится.

– Метка, – я притронулась к коже под глазом. – Если бы я не бросилась на защиту Тиналь, все могло бы быть иначе?

Он повернулся и, хмуро разглядывая меня, проговорил:

– Она, Мертвец, единица. Не сближайся с теми, кого ценить не за что. На всех не хватит.

Я посмотрела в пол, на толстые нитки темно-зеленого ковра.

– Зачем бросилась на ее защиту?

– Она напомнила мне брата и… в моем мире…

Нужно ли продолжать?

– У вас не убивают? Не приговаривают к казни? Дети не умирают? Ты им как-то помогала, защищала? Каждому, кто попадался на пути?

Я молчала. Даже Волтуара до того, как он полюбил меня, я не могла уличить в такой же жестокости, но одновременно правильности рассуждений. И даже никого похожего вспомнить не могла. Хотя… один все же на ум приходил.

– Вы сами мертвы, – несдержанно выпалила, мгновенно зажмурившись и втянув голову в плечи.

У Кейела хотя бы оправдание есть – он Вольный. Только учится эмоциям. Тишина затягивалась, меня никто не ударил, громкие крики не заполнили комнату.

– Кто говорил с тобой, пока ты была в своей комнате?

– Никто.

– Дариэль?

– Предупреждала, что войдет, и здоровалась.

– Дворцовый целитель?

– Был чуть более разговорчив: интересовался моим здоровьем.

Акеон снова сел, но теперь на подлокотник кресла.

– На меня посмотри, – потребовал, чем немыслимо удивил. И жестко добавил: – В глаза.

Посмотрела. Светло-зеленые. Кошачьи ли? Неважно. Неприятно прожигают холодом.

– Что бы ты не делала, ее бы все равно казнили. Она преступница. Старшая единица может была невиновна, но ровно до того момента, пока не попыталась обмануть правителей.

Я нахмурилась.

– Не понимаешь? Забыла? – сразу же спросил Акеон, склоняя голову набок. Его волосы, убранные назад, будто даже не шелохнулись. – Она брала вину на себя.

– Всего лишь попыталась уберечь младшую сестру.

– Непростительный обман небесных.

– За это казнят?

– Изгоняют. Тогда за что казнили? Я виновна?

– Сиелра воспользовалась твоей оплошностью. Ты, да, виновна. Это что-то сейчас меняет?

– Многое.

– Например?

И снова молчала, не зная, что ему ответить.

– Твоя метка под глазом не исчезнет. Даже не надейся.

– А как же заслуги перед духами?

– На тебя возложена не твоя вина, а вина старшей единицы. Она пыталась ввести в заблуждение небесных, оправдать убийцу, покусившуюся на жизнь почтенной, приближенной к небесным. Такую вину придется нести всю жизнь. Духи небесных не потерпят, чтобы над ними насмехались, а тут…