Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия

Савченя Ольга

Он хлопнул в ладоши, приподнимая подбородок и уставившись в потолок.

– Сейчас вы со мной говорите так, будто… Вы знали, что за всем стоит Сиелра?

– А кому еще точить на тебя клык? – снова вскинул бровь.

Я не удержалась: облокотилась на колени и опустила голову на руки, закапываясь пальцами в волосы.

– В своем мире ты научилась сравнивать смерть с цифрами, но была далека от политики?

– Статистика, – пробормотала я.

– Громче. Я не буду разбираться в твоем лепете.

Я подняла голову и отчетливо произнесла:

– Я знаю статистику, хорошо считаю, анализирую, делаю выводы, прогнозирую, планирую…

Да, меня учили переводить и смерть, и жизнь, и… что угодно в цифры. Отдаленно я знакома с политикой, но со смертью, стоящей в полуметре от тебя, познакомилась впервые в Фадрагосе.

Выдохнула, стараясь унять дрожь в руках.

– И вправду знаешь? – кажется, заинтересовался Акеон.

Я едва слышно рассмеялась, потирая виски.

– В Фадрагосе я вспыльчивая дикарка, – неожиданно для самой себя стала проговаривать мысли, мучающие последние дни. – На Земле – любимая дочь, старшая сестра, верная девушка, прилежная студентка и привлекательный молодой специалист, хоть и без опыта работы. Я привыкла видеть выгоду, – стала загибать пальцы, глядя перед собой, на окно, – рассчитывать, анализировать, планировать… Планирование, расчеты – выгода фирме, семье, себе… На деле привыкла к теории. На практике же научилась считать только сдачу в магазине и деньги в чужих кошельках, сейфах, на банковских счетах. И что теперь я считаю? Даже не звезды на небе, а имена тех, чьи смерти на моей вине. Что мне делать?

Акеон долго смотрел на меня, сцепив руки в замок, а затем коротко ответил:

– Приспосабливаться.

Я разогнула пальцы и посмотрела на ладонь, на протянутые линии по ней, на мелкие дорожки вен, хорошо скрытых под кожей. Приспособиться легко на словах. Светка много лет бросает курить, а Витек, партнер и друг Женьки, много лет отключает телефон перед застольем, чтобы, напившись, не позвонить бывшей, но потом напивается и включает мобильный, или просит его у других. Мама всю жизнь обгрызала ногти под корень, засиживаясь с контрольными допоздна, а папа каждый вечер включал новости, чтобы поругаться на чиновников и сказать, что СМИ всегда врут. Когда мы с Егором советовали ему отключить телевизор или переключить канал, он почему-то обижался. Можно ли избавиться в короткий срок от всех привычек разом?

– Знаешь, как выбирают правителей? – разрезал затянувшуюся тишину Акеон.

– Как и мудрецов – духи указывают?

Он кивнул и сразу же стал объяснять:

– Потом ребенка забирают у семьи, а семью награждают титулами, поместьями и дополнительными слугами. Правители отходят от власти спустя долгие периоды безупречной службы своему народу, и тогда их продолжают содержать вдали от дворцов, в собственных домах. Окруженные любимой семьей, они также вынуждены уделять внимание чужим детям, потому что передают знания будущим правителям.

– Постоянный круговорот, – пробормотала я. Двигатель мироустройства, видимо, во всех мирах неизменно – цикличность.

Акеон будто не обратил на мое бормотание внимания, продолжая говорить:

– И если бы Волтуар потерял метку, то… круговорот – пусть будет так. Он бы приостановился. Произошел бы маленький сбой в этом механизме. Правители приходят к власти поочередно. И уходят так же. Когурун – старший. Сначала уйдет он, а на его место придет подготовленный правитель. Как и ты, умеющий считать лишь в теории. Практике его будем обучать тут, мы с Волтуаром. Обвинив Сиелру, ты подставила весь регион Цветущего плато. Волтуара могли сместить досрочно, а регион

прогнуть так, как выгодно всем высшим гильдиям Фадрагоса.

– Но она же виновата, – опустила я плечи. – Не девчонки виноваты, а Сиелра. Да, и очевидно ведь, что ее слуги получили дорогущий яд не на улице. Протащили его во дворец, прошли в зал во время торжества. Неужели непонятно, кому они могли принести клятву, и кто все организовал?

– Сиелра – жена выдающегося представителя высшей гильдии Фадрагоса – гильдии Справедливости. Они гораздо влиятельнее любого региона – за ними стоит весь народ Фадрагоса. Распри с ними никогда не бывают выгодными.

Понятно. Что-то вроде ООН. А неплохо же меня привлекла мировая общественность, когда все было завязано на Кейеле. Может, он кому-то перешел дорогу? Кому-то неимоверно влиятельному…

– Весь народ Фадрагоса, кроме северян, – нахмурилась я.

– О северянах тебе говорить не положено, – тяжело вздохнул он, роняя голову на грудь и продолжая говорить: – Как и об остальном. И если бы не просьба Волтуара быть с тобой помягче, я бы давно велел страже сбросить тебя с утеса.

Я замолчала. Разговор с Акеоном оказался совсем не таким, как я себе представляла. Он не жалел меня, не юлил, желая уберечь. Терпимо, но прямо и хорошо пояснял все мудреное, сложное. Я даже не осознала, как стала поддерживать разговор и делиться с ним мыслями, будто ждала от него понимания. И кажется, получала его. Просто какое-то иное, пропитанное неприятным снисхождением.

– Можно опять спросить о Сиелре? – осторожно поинтересовалась. Если откажет, значит, потом, когда мне разрешат повидаться с Елрех, я узнаю у нее.

– Спрашивай, – великодушно разрешил Акеон.

– Я знаю несколько распространенных клятв в Фадрагосе, ритуалы, которые…

– И требование абсолютно всех клятв оскорбит Сиелру, – оборвал он. – Не своей рукой она подала тебе отраву. Духи укажут на прямого, основного, виновника. Провести ритуал можно было, но на нее он бы не указал. А потом что? Требовать клятву? Кто ты, и кто она? Будь ты супругой Волтуара, мы могли бы побороться, но сейчас ты просто высокооплачиваемая шлюха, которая, по идее, должна гордиться своим статусом и благодарить за то, что попала в огромную кровать Волтуара. Однако вместо робкого спасибо мы получаем от тебя проблемы.

Вновь обдало жаром. Я закрыла глаза, сжимая ткань платья и утихомиривая злобу с примесью обиды.

– А алтарь Возмездия? – борясь с головокружением и желая заполнить невыносимую тишину, поинтересовалась я, и поняла собственную глупость до того, как Акеон ответил:

– У кого требовать подступиться к нему? У ее мужа? Гильдия Справедливости была заинтересована в поимке Вольного. И прямое доказательство? К сожалению, ты жива и ничуть не пострадала.

– Зачем вы позвали меня к себе? Чтобы сказать, что мне не за что было бороться?

– Да.

Понятно. Всего лишь пешка в политических интригах. Возможно, правители даже выгоду поимели с этого представления.

– Я поняла. Теперь мне можно идти?

– Отправляйся к Волтуару. Он с ума сходит, мечтает увидеть тебя.

Стоя у двери, я все же обернулась и задала очередной вопрос, ответ на который мне не хотелось слышать:

– Если бы я молча вылила отравленное вино, не отдавала его слуге, все закончилось бы благополучно для всех?

Акеон долго и пристально смотрел на меня, а затем кивнул и, поднимая журнал с пола, добавил: