Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия
Шрифт:
– В чем суть способа? – заинтересовалась я.
– Мы заставляем одного из тех, кого нельзя перевоспитать, убить второго такого же. Будьте милостивы, Вестница, отдайте мне Вольного, когда найдете его.
Я сглотнула, вспоминая способы Сиелры обходить наказание духов. Подло.
– Духи могут не привести меня к вам обратно. Не забывайте, кто я.
– Вестница… Как можно забыть? И как же трудно поверить… О вас есть только две детские сказки и одна легенда о камне. Он находится…
– В храме Солнца, – перебила я. – У гелдовов.
Ребята рассказали две легенды об этом храме. Первая мне нравилась больше…
На
Со временем затейливая часть камня впитала много силы, потяжелела и в одну из ночей откололась. Луна равнодушно взирала на то, как духи кружат вокруг осколка, суетятся, обвиняя себя в неразумности.
На рассвете доброе Солнце выслушало рассказ Луны и прониклось сочувствием. Разглядело оно ту гору и подарило немного тепла духам, согревая вместе с ними и камень. Почувствовало в нем силу, а в духах – горе, и тогда вовсе расщедрилось. Отыскало миролюбивую душу рассата, погибшего на рассвете, душу эльфа, тонко чувствовавшего природу, и самую большую душу фангры. Попросила у каждого немного души и поселила кусочки в камень. К полудню ожил он. Поднялся, отряхнулся и, ласково улыбнувшись духам, представился Гелдовом.
Вторая легенда, или история, совершенно мне не нравилась, зато имела доказательство, что она родилась не из сказок. Оставшийся камень, от которого откололся первый гелдов, стал для этой расы священным. Когда им нужен совет, они приходят к нему на рассвете и говорят с Солнцем. Так повелось с давних времен.
Однажды пришел к камню старейшина отдаленной деревни, пострадавшей от нападок васовергов и виксартов. Он пробыл там несколько рассветов, рассказывая о своей печали. Враги пленили его старшего сына и, опоив зельями, заставили сражаться на своей стороне. У парня не было шансов вернуться.
Прошла ночь после ухода старейшины, и на рассвете смотрители храма увидели руны на камне. Написано было о девушке, которая принесет весть печальную, но важную. О том, что она будет знать то, что знают только сильнейшие Фадрагоса и что недоступно остальным. Упоминалось также, что она будет хранить тайны так, как никто до нее.
Кто осквернил священный камень, смотрители не видели, поэтому стали следить за последним прихожанином – за старейшиной деревни. Месяц сменялся месяцем, но ничего не происходило. Однажды, в ничем непримечательный день, в поселении появилась девушка, молодая соггорша невероятной красоты. Она ступала мягко, босиком. Не попросила ни о чем, кроме воды, чтобы отмыть ноги от лесной грязи. В ее раскосых черных глазах отражалось небо, редкие отметины на теле говорили о трудном прошлом, а серебряные, словно стальные, волосы были заплетены в тонкие косички. Она была худой и на вид нездоровой. Никто не знал, что с ней случилось, как никто и не узнал ее имени. Долго ютилась она на окраине деревни, питаясь
– Вестница пожертвовала собой, – рассказывал Итенсиль, хоть я и предупредила, что знаю легенду. Слушать ее повторно почему-то было очень неприятно. – И ведь никто не понимал причин. Искалеченная скитаниями девушка, над которой смеялись, которую жалели, просто поднялась на стену и попросила обмен. Спасла слабака, подарив себя Гар’хорту.
– Гар’хорту? – уточнила я.
Ребята обходились общими фактами и не называли имен. А вот тут… Звучит знакомо.
– Вы не слышали о нем? – удивился староста. – Я думал, все знают о нем. Васоверги восхваляют его, ставят в пример молодым воинам.
– Я услышала легенду не так давно и в спешке.
– Вы… – чуть улыбнулся, – странная. Простите, если обидел.
– Ничего страшного. Я привыкла, что меня такой воспринимают.
Итенсиль сжал мою руку.
– Может, вестницы и должны быть такими. Вам даны знания, каких лишены мы, – помолчал немного, а потом вернулся к прошлой теме: – Она подарила себя самому кровожадному васовергу за всю историю Фадрагоса, – покачал головой. – Тогда страдающее от набегов поселение уже благодарило сумасшедшую девушку, а васоверги и виксарты только смеялись над ее глупым поступком. Мы не знаем, что с ней случилось после, но со временем Гар’хорт сильно изменился. Он все чаще поступал нетипично для расы, но побед за ним стало больше.
– А слабак, сын старейшины, стал первым гелдовом, который задумался, как решить вопрос с насилием, чтобы не терпеть, склонив голову, – добавила то, что знала. – Объединил несколько деревень и назвал их городом. Позже, когда таких городов стало больше, он выделил свой, назвав обителью Зари. Они оба вошли в историю, но вестница…
…даже не вспыхнула, а просто была. Где-то там была. Пришла призраком и ушла так же. На камне написано, что вестницы очень редко будут приходить, но о них почти никто не узнает. Так и есть. Не бывает бывших Вольных, а вестниц будто вообще выдумали.
– Говорят, иногда ее видели рядом с Гар’хортом, но бледной тенью. Я верю, что ваша миссия не столь трагична. И раз мы так откровенны, то хотел бы сделать вам предложение.
– Крисвет.
Я посмотрела на веселого эльфа, шутливо бросающего алычой в сестру. Она с громким смехом пряталась, за спиной Кейела. Вольный тоже смеялся, прикрываясь руками и позволяя эльфийке прижиматься к себе.
– Я не могу настаивать, не могу уговаривать. Когда узнал, что вестница пришла к нам, то понадеялся на лучшее. Старый глупец.
Думает, что я сделаю Крисвета сильнее? Верховный жрец запретного культа Энраилл, который изменит историю… Знал бы, что говорит с шарлатанкой, наверняка убил бы.
– Меня привели к вам духи, но по другой причине, – подняла руку и отвернула широкий рукав с витиеватой желтой вышивкой.
Клык качался на шнурке. Итенсиль нахмурился.
– Откуда он у вас?
– Заслужила в схватке с лиертахоном, – замолчала.
Мысль забилась в голове, завертелась на языке, но никак не могла сформироваться. Я посмотрела на ладони и вспомнила ожоги после того, как бросила раскаленное полено в тварь. Тот лиертахон заставил вспомнить, что у меня есть руки. Путь покалечил ноги, ударил по рукам…