Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия
Шрифт:
– Если вы решили подарить ее мне, то ничего не выйдет, – прохрипела я, неотрывно глядя на ощерившуюся тварь.
Итенсиль насторожился. Покачнулся с пятки на носок и подтвердил:
– Думали подарить.
Я замотала головой, сжимая кулаки и кусая губу. Холодный пот остудил спину.
– Все хорошо? – склонившись, спросил Кейел.
– Позвольте мне самой выбрать себе лиертахона, – отвернувшись от самки, вскинула подбородок. – А эту убейте.
Мужчины растерянно молчали. Надзиратель топтался на месте; в темных глазах появилось сожаление. Не дожидаясь разрешения,
– Вестница, я могу узнать, почему такое пожелание? – поинтересовался староста.
Пока никто не видел моего лица, я позволила себе скривиться от омерзения, хотя теперь руки пылали. Уничтожить бы все тут! Не оборачиваясь, громко ответила:
– Она не сбежать хочет, а повеситься!
Они никогда не покорят ее. Только не так.
Я прошла мимо нескольких загонов, ощущая душевное метание. Почувствовав облегчение, резко остановилась. Вспыхнувшие переживания вмиг улетучились. Дышать стало легче, но, к сожалению, свежего воздуха не прибавилось. Я услышала за спиной шаги и повернулась к нужной клетке.
– Совсем молодая самочка, – проговорил надзиратель. – Из последнего отлова. И пяти периодов у нас не пролежала.
Желто-зеленая голова оторвалась от пола, раздвоенный язык показался из приоткрытой пасти, в глазах песочного цвета отразилось любопытство. Лиертахон проворковал, но стоило только надзирателю зазвенеть ключами, как воркование перешло в шипение.
– Подарите мне ее, – попросила я. Поводок Айссии затрепетал, и мягкая улыбка сама растянулась на лице.
Надзиратель объяснил, как приручают опасных зверей. Я слушала, поглаживая холодные прутья решетки, и боролась с Ксанджами. Их поводок натянулся до раздражающего звона в ушах, дрожал от напряжения, выворачивая чувства наизнанку. Однако я понимала всю необходимость метода «кнута и пряника». Выбранная самочка, раздувая капюшон и демонстрируя в оскале острые зубы, шипела на нас.
– Потом вам придется встретить с ней два-три рассвета.
Итенсиль снова спешил успокоить:
– Не волнуйтесь, Вестница, к тому времени зелья перестанут дурманить ее. Она будет воспринимать вас другом. Скажите, когда будете готовы приступить.
– Прямо сейчас.
Зачем медлить? Быстрее приручим – скорее вернемся к Елрех.
Мужчины переглянулись, и Итенсиль, тяжело вздохнув, кивнул.
Кейел подошел ближе и, убрав волосы за уши, требовательно произнес:
– Я должен быть рядом с Вестницей.
– Торвурд, ты славный человек, – Итенсиль взял Кейела под локоть и повел на выход. – Тут есть гамак для сторожей и пристройка. Я покажу. Но вашим друзьям надо-что-то сказать, чтобы они не беспокоились.
Наши с лиертахоном мучения начались не сразу. Надзиратель вернулся не один и принес мне табурет. Щуплый мужичок зашептался с полупрозрачными духами.
– Скулят громко, – поставив ведро с мясом у двери, пояснил надзиратель. – Духи спрячут звуки внутри.
Одноглазый фангр, в одной руке сжимая мешок и воронку с длинной трубкой, подтянул штаны. В клетке стало совсем тесно, когда вошел еще один здоровяк и отдал надзирателю кольчужные варежки.
Я шаркнула соломой, убрав ноги под табурет и обернулась. Кейел стоял в проходе, скрестив руки на груди, и с беспокойством наблюдал за подготовкой. Заметив мой взгляд, ободряюще улыбнулся.
– Жалко зверюг, – шмыгнул носом фангр. Убедился, что я смотрю на него, покосился на верзил, подступающих к лиертахону, и добавил: – Мы столько не живем, сколько они. Приручаем, а потом дохнем. Сколько отговаривал Итенсиля, а он все заладил о подлых искателях…
Махнул рукой, а я нахмурилась. Сколько живут лиертахоны?
«Я не смогу баловать тебя так, как баловал Волтуар»…
Может, это не просто вынужденная мера, а подарок Вольного? Губы задрожали, а на глазах выступили слезы.
Иногда мечты не удается остановить, и тогда в них мы с Кейелом находим какой-нибудь чудесный способ остаться вместе и забыть обо всех обязательствах. На берегу озера, в глухом лесу, стоит наш дом, а мы сидим под навесом и наслаждаемся ливнем… Эти мечты рушились в тот момент, когда я видела Кейела стариком, но сама оставалась молодой. В Фадрагосе не знали духов, способных остановить время или продлить жизнь. Только мудрецы научились менять одни тела на другие.
Визг расколол размышления. Цепи зазвенели, удерживая подвижный хвост. Я закрыла уши руками, наблюдая за происходящим. Громилы, обступив лиертахона, насильно раскрывали ему пасть. Зверюга выгнула шею, стараясь выкрутиться, царапала морду о варежки и хрипела. Фангр отдал мешочек щуплому мужику, приблизился к ней и вставил трубку в глотку. Послышались неприятные звуки – самка пыталась отрыгнуть. Уголки ее глаз заблестели. Лиертахоны тоже плачут.
Челюсти заныли, и я постаралась разжать их и расслабиться.
Мужичок нашарил флакончик, быстро влил мутное зелье в воронку и отскочил. Фангр поспешно ушел, а верзилы, удерживая лиертахона, ждали, когда он проглотит все и задышит спокойнее. Когда они отпустили девчонку, ее голова просто рухнула на землю.
Кейел присел на корточки у моих ног и заглядывал в лицо. Я не сразу заметила, но как только посмотрела на него, он сразу спросил:
– Вам принести воды?
Кивнула и выдавила:
– Спасибо.
Мне нельзя было отходить от зверя, но я и не хотела. Руки тянулись погладить, успокоить. Айссия просила вернуть ему силу, и несколько неизвестных духов рвались защитить. Когда девчонка приоткрыла глаза, я набрала воздуха побольше и, сжимая подол платья, заговорила:
– Ты поправишься, и я заберу тебя отсюда, – зажмурилась, унимая дрожь в теле. – Соскучилась по лесу? Духи считают, что твои мышцы ослабли. Они хотят помочь, и я тоже…
Я говорила долго. Когда темы исчерпались, описывала все, что видела вокруг. Кейел это время простоял, вцепившись в решетку, и внимательно следил за тварью. Казалось, он готов был убить ее в любой момент, если заметит малейшую опасность.
Укротители, как тут называли надзирателей, вернулись и попросили подойти к лиертахону. Лысый Радг протянул ко мне кинжал.