Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия

Савченя Ольга

Духи… Я пропала.

Тряхнула головой, отгоняя глупые мысли. Должна быть другая причина. Может, стыд. За что?

После ухода ребят мы с Роми тоже долго не засиживались. Он по диагонали прочел записи, пофыркал, похмыкал, чем-то со мной поделился, что я пропустила мимо ушей, а затем поторопил.

Улица с самого утра была залита солнцем. Кейел и Елрех сидели на крыльце и тихо беседовали о местных знахарях, а, услышав нас, с улыбками обернулись. Высокий подросток выбежал вслед за нами и, кое-как высказываясь на общем языке, повел нас по адресу: дом, на котором Тогир сковал первый меч.

Две

улицы вскоре остались позади, а на третьей отыскался сквер с большой каменной чашей, заполненной водой. В ней плавали рыбки, росли водные цветы, рядом спряталась лягушка и изредка подавала противный голос. На одном из фасадов домов, расположенных напротив, и вправду стоял возле кузницы викхарт и любовался тонким мечом. Парнишка что-то бодро проговорил, получил от Елрех монету и сбежал, а мы отошли в тень раскидистой пальмы. Может, и в горы надо было выходить ночью? Такой зной с самого утра…

– И вот за это он нас ругал, – долетел отголосок беседы Роми с Кейелом.

На Кейела я всю дорогу старалась не смотреть, но получалось, мягко говоря, плохо. Вот и сейчас я отвернулась, опустила голову, но всякий раз бросала на парня взгляды. Кейел зевнул. Потер бледное лицо, часто заморгал. При хорошем освещении его недосып приобретал новые оттенки – лиловые и оливковые – они залегли в тенях под глазами. Наконец-то, его состояние заметила не только я.

– А ты где провел праздник? – с подозрением присматриваясь к нему, спросил Роми. – Ко мне ты подходил в последний раз, когда Кхангатор рассказывал о жертвоприношениях в Вечном лесу. Потом я тебя не видел.

– Меня перехватили, – отмахнулся Кейел и снова зевнул.

Елрех присела на валун возле клумбы. Кивком указала мне на второй, но я покачала головой и прижалась спиной к столбу, на вершине которого стояла чаша – ночами в них насыпали горящую смесь и поджигали.

– Ты вообще спал? – привязался Роми, и я пользовалась его настырностью, с интересом прислушиваясь.

– Спал. – Кейел с вялой улыбкой кивнул.

– Я вернулся, когда голосила ранняя птица и на улицах почти никого не оставалось, – с сомнением потирая подбородок, сказал Роми. – Заходил к тебе, но тебя не было.

Вот как? Я вскинула брови. И опять поймала на себе быстрый взгляд Кейела. Любопытно.

– Я был… – Кейел тяжело вздохнул и опять посмотрел на меня, но теперь я отчетливо заметила не стыд и смущение, а вину. – Меня увели с праздника и почти до рассвета не отпускали.

– Надо было уйти. – Роми нахмурился.

– Я пытался. Несколько раз пытался. Но меня держали.

– Как держали? – изумилась Елрех, вытягивая шею.

Кейел развел руками.

– Крепко. Вцепились в одежду. Как только я двигался, просто удерживали крепче.

Елрех округлила глаза и нащупала рукоять кинжала. Роми нахмурился сильнее, показал клыки, а его хвост впервые за утро метнул каменную дорогу. Я сглотнула. Какая-то навязчивая идея пыталась возникнуть в голове, чем отвлекала от серьезных проблем. Я поморщилась. Если Кейела и впрямь всю ночь где-то насильно удерживали, то почему он не рассказал об этом утром? Злость Роми наводила меня лишь на одну мысль: Кейел не привык жаловаться. От этого становилось мерзко. Но хуже всего, что мое воображение,

расспаленное странными взглядами Кейела, рисовало ужасные ночные фантазии, будто мы могли провести ее вместе. А ведь надо в первую очередь думать о том, как, если что, выйти из конфликтной ситуации, не позволяя викхартам измываться над нами, но при этом не разжигая ненависть между ними и нами. Может, Кейел поэтому и молчал? Привычно принес себя в жертву, ради спокойствия окружающих.

– Дикари, – тихо рыкнула Елрех, поднимаясь. – Так и знала, что доверять им нельзя!

– Что с тобой делали, человек? – Роми шагнул к нему.

Кейел тем временем примирительно поднял руки и попятился.

– Ничего такого!

Роми потребовал ответ более настойчивым тоном:

– Что делали, Кейел?!

– Любили! – выпалил Кейел.

Что?..

– Любили? – переспросила Елрех, высоко поднимая брови.

– Ну… Вроде того.

– Вроде? – все еще не верил Роми. – Или ты просто не хочешь говорить?

Кейел с шумом выдул воздух через рот и беспомощно опустил руки.

– Роми, большую часть праздника я провел с девушкой.

– С какой? – не унимался рогатый, пока я пыталась сглотнуть и найти силу в ногах.

Голова пошла кругом.

– Очаровательной. – Кейел рассмеялся. – Неужели я под строгим надзором, и должен отчитываться за каждый шаг? Я был с девушкой почти до самого рассвета! И мне понравилось! Я не жалею. Не выспался – и всего-то! Зато меня… – Пожал плечами, – любили.

Он изменил Лери? Ничего ведь страшного не случилось. Даже если с викхарткой, а не со мной. Я едва подавила нервный смешок, но вот глупый вопрос сорвался с языка.

– Как?

Кейел посмотрел на меня с изумлением. И с кривой улыбкой сжал кулаки. Ну да, только что он прямо заявил, что немаленький и отчитываться ни перед кем не собирается. А я вот лезу.

– Кажется, до смерти, – ответил он. – Так, как меня никогда раньше не любили.

– Не понимаю, – пробормотала Елрех.

– Наконец-то! – обрадовался Кейел, глядя в конец улицы. И сорвался с места, сбегая от допроса: – Смотрите, проводник идет. Нам пора.

В горы мы направлялись скорее из чистого интереса, чем по надобности. Кхангатор, решившись на сделку, предложил нам изучить местный быт, познакомиться с карьерами и травяными долинами. Роми не мог упустить этой возможности, а у Елрех так засияли глаза, что я не смогла отказать.

Когда-то давно, в моей прошлой, или позапрошлой, жизни, я не особо интересовалась географией и биологией. Сначала любила песни, а затем прикипела к цифрам. Подсчет рисков и взвешивание выгоды быстро вошел в обиход, а со всем остальным я знакомилась лишь поверхностно и с любопытством, принесет ли это знание хоть какую-то практическую пользу. Но у меня был младший брат. Егорка, казалось, всегда был моей противоположностью – ненавидел деньги, бунтовал против обогащения и заступался за всех несчастных. А еще он обожал географию с первых классов, как начал ее изучать. Отец всегда переживал, что «его пацан» заделается каким-нибудь геологом, потом не найдет работу и вынужден будет пойти по стопам мамы, а учитель, известно, – профессия неблагодарная. В этих горах Егорка, наверное, бы поселился…