Фальдийская восьмерка
Шрифт:
Длинный палец скользил по макету воздушного корабля, задерживаясь в узловых точках.
– Совсем недавно в порт прибыл килейский торговец, у которого я видел подходящие. Совсем свежие, буквально месячные. Если баллоны повредятся…
– Никаких мощных гравок, – отрезал Раскон, – Только местное. Сделайте не два баллона, а три, на всякий случай.
– Это так не работает, – возразил канторец. – Запасы шелка и так на исходе, а плетенки…
– Плетенки будут, – пообещал фальдиец. – Не отвлекайся на мелочи, своди. Главное, чтобы он стал первым цепом, целиком и полностью построенным в Талистре
Бадро Весталли отрицательно покачал головой. Платили ему более чем щедро, но в городе его удерживало совсем не это. Своя верфь, своя пристань, своя гильдия, свои люди… В Канторе о таком можно было лишь мечтать, там плюнуть негде, чтобы не попасть в очередного конструктора цепов, увешанного регалиями и полезными знакомствами, как виноградная гроздь – ягодами. А здесь он… Самый главный? Не просто очередной безымянный выпускник Академии, просиживающий штаны за чертежами на верфи, а тот, за кем присылают личную повозку и приглашают на званые ужины. Да он и сам сидит теперь достаточно высоко, чтобы звать в гости хозяев города.
От подобных мыслей теплело в груди, а сидящий в кресле рыжий толстяк вызывал искреннюю симпатию.
В кабинете задорно пылал камин, а сквозь окно жарило весеннее солнце и слышался дробный перестук капели.
– Он? – уточнил канторец, собирая в тубус бумаги и металлические листы, – Не она? Ты определился с названием? Мы почти закончили обшивку и могли бы уже начинать сводить буквы.
– “Его Сияющая Безупречность, Храбрейший и Мудрейший, Достойнейший сын своего отца, Трижды благословенный квадрахой в своем рождении, Прекраснейший Даолотар До-Теолино, Да не сократится жизненный путь его прежде срока” – продекламировал Раскон, сверяясь с запиской.
Цемейстер с сомнением посмотрел на макет, что-то подсчитал и спросил:
– Ты уверен?
– А что, слишком коротко? – гмыкнул фальдиец. – Я еще подумаю.
– Не влезет.
– Гхм. А ты постарайся, – вежливо улыбнулся Раскон, провожая гостя до двери. – Совершенно неважно, как ты это сделаешь, лишь бы имя было на борту, а запись о нем в архивах. И можешь уже начинать подыскивать экипаж. Мой капитан прибудет через месяц и хотелось бы, чтобы к его появлению все было готово.
Уже выходящий из кабинета цепмейстер замер на полшаге, обернулся и недоуменно спросил:
– Капитан? Я думал, что ты сам встанешь за штурвал. Разве не в этом смысл?
Фальдиец покачал головой, мельком бросив взгляд на полку, где стояла крохотная горжа и грозил скраппером неопрятный старик.
– Куда мне с таким пузом в небо? Никаких гельвентов не хватит. Мое место на реке. Удачи, Бадро, жду на следующей неделе. Передавай мои наилучшие пожелания супруге.
Плотно отужинав, Раскон отослал слуг, а сам замер перед огромной, во всю стену, картой. Весь Западный Гардаш – от самой пустыни и до крайнего севера. Нитки рек, булавки деревушек, разноцветные шарики поселков и островных факторий.
И одиннадцать ярких синих огоньков, крохотных колбочек с эйром, причудливым созвездием раскинувшихся по металлу. Еще в прошлом году их было восемь, а годом ранее – всего пять. Союз расползался по речной паутине
А как только вскроются реки, можно будет смело добавлять очередную колбу. Сожранное шарками Подречье не погибло, несмотря на то, что живых там не осталось. Придет весна, придут новые люди. Надежные, умелые и работящие. Они в кратчайшие сроки восстановят стекольные мастерские, организуют работу песчаного карьера, поднимут причальную башню, к которой вскорости подплывет первая туша воздушного торговца, забирать свои бутылки и чудесной прочности колбы, так необходимые Синему Камню. Зима прошла, списала долги – и плевать, что теперь всем заправляют другие люди – старые договора продолжают действовать, раскаленное стекло разливаться по формам, а топоры лесорубов – бодро стучать по гиурам.
Раскон гмыкнул, отошел от карты, поправил два затянутых тканью портрета и тяжело опустился в кресло. Работы предстояло много, а тут еще и новая морока с экипажем на горжу. Кроме рулевого, у него не осталось никого – даже надежный, как фальдийский договор, Везим куда-то бесследно подевался. Искать людей, копаться в их историях, проверять на надежность. Проще и быстрее было бы отдать “Каргу” кому-нибудь из надежных каптанов, а самому пересесть на цеп, но…
Он плеснул себе вина и едва успел начать читать первый лист из тощей стопки донесений о кандидатах, повествующий о многообещающем республиканском механике Дитрусе, за плечами которого был вооруженный мятеж, три убийства и пятнадцатилетний опыт работы на затонувшем осенью речном корыте, когда в дверь постучали.
Сгибаясь под весом тяжеленного деревянного ящика, в кабинет зашли двое слуг. Молча опустили махину на пушистый ковер и замерли, ожидая приказов.
– Гхм. Уже? Шустро..
Фальдиец пощелкал дощечками на двери, удовлетворенно гмыкнул и спросил:
– Где остальное?
– Ждет внизу, – поклонился слуга, – Вместе с доставщиком. Пригласить его?
– Я сам, – махнул рукой Раскон.
Он цапнул из ящика стола увесистый кошель, тщательно запер за собой дверь и спустился по лестнице особняка, рассеянно скользя взглядом по витражным окнам, в которых пылал оранжевым закат над Вентийским озером.
Раскон не ожидал, что запрошенная еще зимой экспедиция окажется настолько быстрой и успешной. Исполнитель, какой-то вольный исследователь, сполна содрал с него за секретность, за сложность поисков, достойных выуживания жемчуга из снега, и за то, чтобы с “Помпезной Вдовушки” доставили вообще все, кроме корпуса и остатков баллонов. Но вот за достойную всяческой похвалы оперативность фальдиец еще не платил и собирался немедленно исправить это недоразумение.
Его часто упрекали в жестокости, и за дело, но никто не смел обвинять его в жадности.