Фальшивые друзья
Шрифт:
— Кончай мечтать и одевайся. Поторапливайся, — нервничала Петра. — Сейчас вернутся родители.
— Ах так, ты еще давишь мне на психику! Как и весь вечер. Это ты виновата.
— Кто? Я? Как это так?
— А кто все время шипел? Этим ты и вывела меня из себя. А хотелось покоя, уединения. Марко, возможно, порасторопнее меня, вот с ним и займись!
Я отдавал себе отчет в том, какие грубые оскорбления наношу Петре, но сдержаться не мог — просто как с цепи сорвался. Сорвалась и Петра.
— Совсем уже разум потерял, наверное, из-за пива и шнапса! — съязвила она. — Хватит валяться и выдумывать всякие гадости! У меня нет никакого
После ужина мать одарила меня пятьюдесятью марками, и мы отправились с Петрой на вокзал. Собственно, она имела полное право не провожать меня после того, что я ей наговорил.
— О чем думаешь? — прервала она молчание по дороге.
— О чем? Естественно, о бункере, в который вернусь через пару часов.
— А о чем-нибудь другом ты не можешь поразмышлять? Бундесвер никуда от тебя не денется всю следующую неделю.
— Но я должен настроиться, понимаешь? Впрочем, тебе этого не понять.
— Ладно, раз мне не понять, — резко бросила Петра, — то будет лучше, если остаток пути ты проделаешь в гордом одиночестве. Сам себя и утешай. Не могу никак сообразить, что я нашла в тебе — в таком ядовитом карлике?
Она развернулась и пошла прочь.
— Сама ты ядовитый карлик, — буркнул я под нос.
Итак, окончательный разрыв? Кажется, я должен был поторапливаться, чтобы успеть к поезду.
Уже в купе я подсчитал, сколько выпил пива: получалось много. Но я был удивительно трезв, во всяком случае, так мне казалось. При пересадке в Кёльне у меня хватило времени, чтобы купить еще три банки и постараться забыть неприятности.
Около 23 часов я был уже в Эльберфельде. Увольнительная — до утра. Отправляться в казарму было еще рано. Я зашел в привокзальный пивной бар. Там застал кое-кого из своей роты. Ребята тоже решили подкрепиться перед сном грядущим. Начали мы с пол-литровых кружек; это показалось более экономичным, да и для владельца бара удобнее, поскольку ему приходилось меньше бегать. В баре кое-где виднелись группки пассажиров обычного гражданского вида, зато заметно прибавилось число коротко стриженных парней с вещевыми мешками. Бернд из третьего взвода, за которым в роте закрепилась кличка Лошак — его подбородок действительно походил на нижнюю челюсть трехгодовалого жеребца, — первым дошел до нормы. Он вызвал на спор владельца бара, утверждая, что может двумя пальцами поднять за ножку стул и держать его над головой. Мы уже знали этот трюк, но хозяин — нет, и бедолаге пришлось выставить за проигранное пари по кружке пива каждому присутствующему военному.
Несколько позже Бернд продемонстрировал еще один трюк для остававшихся в зале пассажиров: он заглотнул цепочку от своего личного знака. Через некоторое время вытащил, обратив внимание зевак на то, что цепочка с одной стороны почернела.
— От воздействия желудочного сока, — сообщил доверительно Лошак, вызвав немалое удивление присутствующих.
С этого началась новая «круговая».
В половине третьего ночи мы сошлись на том, что трех часов сна будет вполне достаточно, и отправились в казарму. Пока ехали в такси, я снова прикинул, сколько за воскресный день выпито пива. Но подсчитать не смог — клонило ко сну.
Утром меня все еще пошатывало, глаза были красными, в желудке урчало. Во время утреннего осмотра выяснилось, что Альфред, владелец БМВ, не вернулся из увольнения. К полудню стадо известно:
Маршируя на обед, мы, как обычно, пели бравые песни. Но песни не могли отвлечь меня от невеселых мыслей.
Неужели то, что случилось со мной, когда я был с Петрой, произошло от выпивки? Ах, теперь все равно!
Альфред! Какая жалость! Только что женился, правда, из-за денег, которых жена зарабатывала больше, чем он. Как же у них, интересно, строились интимные отношения?
Затем я подумал о том, что тоже мог погибнуть: сошел бы поезд с рельсов или произошла авария такси в Вуппертале.
Газеты сообщили бы: «Тяжелая автокатастрофа произошла в центре Вупперталя. На стоявшее по всем правилам у светофора такси, в котором находились пять человек, вчера ночью наскочил грузовик с прицепом. Погибли водитель такси, а также четверо солдат бундесвера, возвращавшихся в казарму. Среди них и сапер Петер Крайес…»
Вот когда раскаялась бы Петра! Вот когда она вспомнила бы «ядовитого карлика»! Но поздно. Раньше надо было думать, а не снюхиваться с этим Марко. Теперь вот плати по счетам. Эх, попасть бы, что ли, на самом деле в аварию!..
Но только чтобы никаких смертей. Пусть будут ранения, при виде которых Петра возьмет свои слова назад, начнет регулярно приходить ко мне в госпиталь и клясться в вечной верности.
Ах, Крайес, старина, ты размечтался и словно бредишь!
Вскоре мне пришлось в качестве писаря перекочевать в Остмарк.
Но я хотел бы продолжить учебу, поэтому через несколько дней после перевода написал рапорт об отказе от сверхсрочной службы и получил разрешение вернуться в свою прежнюю часть. Мне показалось, что я попал домой.
Домой ли, старина? Неужели это старое, затхлое здание ротной казармы может стать твоим родным домом? Человек ко всему, конечно, привыкает. Даже к режиму бундесвера.
Пришло время приступить к полной программе обучения саперов-трубопроводчиков. Заправка, насосные станции, трубопроводы. Теперь я чаще навещал Йорга. Мы решили не упускать возможности видеться. Время от времени он предлагал мне книги из своей библиотечки. Я брал, но почти не заглядывал в них. Скука зеленая — международная политика. Куда больше мне импонировала болтовня с Йоргом, просто слушай его, когда он, развалившись на кровати, произносит свои монологи.
— Петер, наш федеральный канцлер производит впечатление способного политика. У него непререкаемый в Европе авторитет знатока экономических проблем. Но у него есть один крупный недостаток: он не умеет увлечь людей. Вспомни дискуссию в программе телевидения. Этот нескончаемый поток слов, который ничего никому не дает, как сотрясение воздуха. К чему я веду? Мы должны стать тесно сплоченным народом, старина. Нам прожужжали уши: старшее поколение сделало невозможное, создало все условия для жизни. Для жизни? Не тут-то было! Немцы отдают пыльную работу иностранным рабочим, а те в большинстве своем просто недоноски. С такими в одном государстве я жить не хочу. Избави бог! Знаешь, что надо сделать? Вначале вышвырнуть их из страны, а затем добиться настоящего сплочения нашего народа. Известно ли тебе, сколько турок умудряются уместиться в одной легковой машине?