Фальшивые лабиринты, или Иллюзия отражений
Шрифт:
Последняя тарелка канула в пенные волны моющего раствора и Юнис торжественно — и торжествующе — пополоскал ее, вынул, вытер насухо и показал нам.
На ней красовалась буква «ю».
Мы распрямили ноющие спины... выпустили воду... бросили тряпки в мойки... содрали фартуки и повесили их на прежнее место... Словом, оставили пост таким, каким его приняли.
Теперь начиналось самое простое и интересное: отыскивать тарелки с последовательными номерами на боках и раскладывать их на освободившемся пространстве по порядку.
Есть нам не хотелось, хотя и времени после предыдущего приема пищи прошло изрядно, и поработали мы на совесть, и успели
Дзинь! — звук разбитой тарелки прервал мои философские мысли. Юнис стоял, прижав кулак ко рту. Вид его выражал крайнее смущение, вплоть до отчаяния, переходящее в искреннее раскаяние.
– Да брось ты! — успокоил его сэр Жеральд, — Не всю же стопку... Прочитаем!
– Он уже бросил, — пробурчал я, больше для себя, чтобы опять высказаться самостоятельно. Раскладка тарелок дело несложное, но достаточно нудное: не туда положил последующую тарелку, просчитался — особенно когда речь идет о больших числах, — и приходится перекладывать весь ряд.
Конечно, если бы предварительно рассортировать их по порядку... но мы не стали этого делать, потому что, во-первых, так все же быстрее: не надо выполнять двойную работу, а во-вторых побоялись, что разобьется еще несколько.
Всего оказалось восемьсот семь тарелок (с учетом разбитой Юнисом). Текст — прочтенный нами с превеликим трудом: пришлось ходить над тарелками, как официантам перед свадьбой и считывать по букве — гласил:
Не всякий, надевший дракона личину, Сумеет сыскать тому злую причину. Но множество самых различных причин Не вызовут к жизни подобных личин. А если понять захотеть до конца, То сложно под ликом не видеть лица... Иные личины меняют, А смысла их не понимают. Ни лика, ни чина не терпит личина, Хотя и сгорает легко, как лучина. И если не хочешь на лике личин, То средство бывает одно: залечи! Лететь от личины легко чудачине, Забывшему о назначеньи мужчины. Личины меняются плохо И нам остается лишь охать. Когда же на лике личина дракона, Сдержать на устах не получится стона, Но ты присмотрись: сей ужасный дракон Вдруг тот, что ты ищешь? Конечно же, он! Дракона личину он должен таскать, Поскольку замучила злая тоска: Повсюду ходил он один и один. Лишь в обществе разнообразных личин. НоУ Вики всегда было плохо со стихосложением. Мы дружно переглянулись.
И вот ради этой ерунды мы перемыли целые горы тарелок?
— Ну что, други-рыцари, — нарушил молчание сэр Жеральд, — как вам пришелся по вкусу самый главный секрет дракона?
— Зря мы мыли эти тарелки! — зло сказал Юнис. — Серж-Леон был прав!
— Может быть, ты и прав, что я прав, — согласился я, — но скорее всего тут что-то зашифровано. Надо на всякий случай переписать этот стишок и на досуге подумать, о чем он может повествовать.
— Переписывай, — пожал плечами Юнис, — я-то считаю, что все это — ерунда.
Я старательно переписал стих на обороте карты, но хотя и говорил, что в нем может быть что-то зашифровано, на самом деле не верил своим словам: очередное Викино издевательство, только и всего. Но марку требовалось поддержать! Другое дело, что Юнис был против — с чего бы это? Но я старался не думать о том, какую роль во всей истории играют сэр Жеральд и Юнис: гораздо приятнее видеть в них не Викиных шпионов или союзников, а моих друзей.
— Ну что, поехали? — сказал сэр Жеральд, когда я уложил свиток со стихом за пазуху.
— Погоди, — остановил я его, — для нас здесь имеется еще одно дело.
— Какое? — переглянулись рыцари.
— Мне кажется, что в подземельях этого замка томятся узники...
— Какие узники? — загорелись глаза у Юниса, а сэр Жеральд решительно сдвинул брови.
Но я продолжил:
— К тому же мы можем запастись провиантом.
— Что? Вот этими отбросами? Да ты спятил, Серж-Леон!
— Нет. Мне кажется, что этими отбросами питается не одна дюжина поросят. Упитанных розовых поросят, которые только и ждут, чтобы мы превратили их в ветчину и окорока! Кто-то ведь должен поедать все эти пищеотходы?
Друзья расхохотались. Им понравилась моя мысль.
– Разве не в традициях рыцарства воспользоваться добром побежденного врага! — провозгласил сэр Жеральд. — Тем более что мы его честно заработали!
И мы принялись искать ход вниз. Но, сколько ни выстукивали полы и стены в поисках потайной дверцы, ни одна не отозвалась глухим звуком. Все стены выглядели гладкими, без барельефов с завитушками и выступами, на которые так удобно нажимать, чтобы обнаружить скрытый проход.
Единственным наиболее логичным проходом к вожделенным свинюшкам оставались цилиндрические нержавеющие емкости для сбора пищеотходов. И если у них подвижное дно...
– Остается только один путь, — произнес сэр Жеральд, кивая на нержавеющие баки, ныне пустые.
Сэр Жеральд снова озвучил мои мысли. Но опасение оставалось: а вдруг оттуда возврата не будет? Окажешься прямо в пасти у той свинюшки, которую хотел съесть сам. Вот уж она на тебе отыграется! Свинкам-то все равно: что окажется в кормушке, то и съедят — только подавай. Любого схрупают, бывали такие случаи.
Юнис сбегал за копьем и, перегнувшись, потыкал им в дно. Дно не шелохнулось.
— Надо надеть латы, — твердо сказал я.
Но Юнис — мы с сэром Жеральдом и ахнуть не успели — перемахнул через край и опустился на дно бочки. Вот тут уже я ахнул. Но моего аханья никто не услышал: его заглушил звон юнисовых шпор по металлу.
Дно проваливаться не хотело, видимо, не считая Юниса пищеотходом.
Сэр Жеральд ему так и сказал:
— Говно ты! — произнес он в сердцах. — А если бы провалился?