Фамильяр и ночница
Шрифт:
— О прощении? — с удивлением спросила Дана.
— Да, ведь природа так или иначе вновь страдала, когда люди брались отдуваться за грехи предков. И только тот колдун мудр, Дана, который способен это признать, а не бросается в бой раздув щеки, — произнес Рикхард. — Но я сейчас не собираюсь читать тебе морали. В лесах ульника, разумеется, продолжала расти, но по договоренности с колдунами мы сдерживали ее флюиды, особенно там, где люди часто появлялись. Лишь в последнее время что-то дало сбой, и это меня очень волнует…
Дана нахмурилась,
— И ты опять ничего мне об этом не говорил, — заключила она.
— Потому что у меня есть только подозрения, основанные на природном чутье. — возразил Рикхард. — Я не могу сказать наверняка, что ульника имеет отношение к нынешнему сонному параличу: ведь люди жили бок о бок с ней уже не один век! Если кто-то решил сыграть на ее свойствах в собственных интересах, это действительно может быть очень опасно. Но пока мы ничего доподлинно не знаем.
Молодая колдунья недоверчиво посмотрела на лесовика и отошла к окну, словно старалась разглядеть там ответ. Рикхард приблизился сзади и осторожно обнял ее за плечи.
— Откуда у тебя взялись такие вопросы? — тихо спросил он.
— Я видела сон, столь живой, что страшно вообразить, — призналась Дана и рассказала ему о недавнем кошмаре. Рикхард выслушал, не перебивая, и не сразу ответил, когда девушка наконец умолкла и уставилась на него в бессловесной надежде.
— За обедом городской голова толковал о новой промышленности, это я хорошо запомнил. Скорее всего она как-то связана с ульникой, — наконец предположил Рикхард. — А твое ведовское чутье так обострилось, что ты смогла расковырять его речи до истины. Жаль только, что пока ты не можешь сама распоряжаться собственными видениями.
— Я только не могу понять, к чему голове истреблять свой же город? — пожала плечами Дана. — Он служит хозяевам Нави или руководствуется каким-то иным расчетом? Впрочем, в этом видении еще много непонятного, и это меня очень сильно терзает, Рикко…
— Ну, милая, успокойся, все еще будет хорошо, — мягко сказал Рикхард и привлек ее к себе. Сначала Дана вздрогнула и сжалась, будто защищаясь, но вскоре доверилась ему и безвольно растворилась в объятиях. Лесовик подвел ее к постели, помог лечь и укутал пледом, а потом долго сидел рядом и слушал ее тревожное дыхание.
…Тем временем огромная белая сова тихо парила над городом, ее желтые глаза мерцали в полутьме и всматривались в очертания людского мира, который был скрыт даже от его обитателей. Те спали в своих постелях — кто мирно, а кто и в затянувшейся, как долгая болезнь, тревоге, кто-то же просто уставал в буднях и к вечеру не мог рассуждать. Лишь бы преклонить голову и забыться… Но все, что для людей являлось благом, для нее стало проклятием, и она отчаянно цеплялась и клювом, и когтями за эти минуты родной стихии и полной свободы…
Окна и ставни не были преградой, и сова как на ладони видела опочивальни простодушных, доверчивых, любящих
Сова уселась в изголовье постели, на которой спала юная девушка, почти девочка, которой только предстояло переступить порог женственности. Две белокурые косички беспомощно разметались на подушке. Она беспокойно заворочалась, но не могла открыть глаза и вырваться из забытья. Птица срезала когтем крохотный клочок кожи и жадно вдохнула крепкий запах молодой крови. С ним она забирала не только энергию, но и часть души — так было даже интереснее, чем вытянуть ее сразу, благо она могла сравнить.
От излюбленного аромата демоническое сознание быстро прояснилось, тело налилось силой и сова вскоре отправилась в дальнейший полет. Ее гулкие крики время от времени проносились над городом и заставляли немногих бодрствующих поежиться и забиться в угол.
Глава 11
На следующее утро Дана проснулась совсем здоровой, но ее смутило настроение Рикхарда — он казался хмурым и настороженным, мало улыбался, избегал игривых ласк и поцелуев, которых ей сейчас очень хотелось. Но она решила не бередить его тревоги лишними вопросами. После завтрака Рикхард стал обучать ее рунам из записей старого колдуна — по его словам, это были самые древние и трудные заклинания, которыми жрецы взывали к милости верховных божеств.
— У хозяев мироздания тоже непрерывно идет борьба за власть, и в ваших междоусобицах они всегда имеют любимчиков, — поделился он с Даной. — Поэтому важно изучить заклинания как следует, чтобы вызвать их доверие, и тогда в нужный момент они тебя прикроют.
— Выходит, все колдовство держится на поддержке высших сил?
— А на что же ты рассчитывала? Разумеется, колдуны — лишь посредники между людьми и потусторонним миром с одной стороны, а с другой мы, духи-хранители. Поэтому и вам, и нам дано совсем немного инструментов и навыков, чтобы помнили свое место.
— Мне всегда становилось тепло на сердце, когда я думала, что приношу людям радость, — вздохнула девушка. — Горько узнать, что на самом деле от меня ничего и не зависит, только от божественных прихотей…
— Порой это единственный способ пресечь человеческие прихоти, Дана. Поверь, они бывают не менее алчными. Вот только у людей замах, как говорится, на рубль, а удар — мало того, что на копейку, так еще и в самих себя прилетит…
Рикхард вдруг отвернулся и посмотрел в окно. Дане стало холодно внутри, она не могла понять его настроения и снова чувствовала себя потерянной.