Фантастический детектив 2014
Шрифт:
Однако здесь силы покинули его, и Утер рухнул на лавку в углу корчмы. Фриц Йоге, оставшийся на хозяйстве, выставил кувшин светлого пива, отмахнувшись от слов Махони о деньгах.
И каково же было удивление того, когда скрипнула лестница, и вниз сошел Дитрих Найденыш – бледно-зеленый, с помятым лицом и красными глазами. Ведьмобой был пьян – причем, похоже, вчерашним еще хмелем.
– Господин бурш, – сказал он, упав на лавку и с отвращением глядя на пододвинутое ему Утером – из человеколюбия и милосердия – пиво. Наконец, тяжело мотнув головой, отставил кувшин, так и не притронувшись
– Вы о Гольдбахене? – спросил Утер, а Найденыш резко кивнул – словно кто перерезал ему шейные позвонки.
– О нем.
Из раскрытых окон и дверей донесся отдаленный шум большого скопления народа – видно, подготовка к экзекуции шла полным ходом. Из-за перегородки на кухонную половину выглянул, прислушиваясь, Фриц Йоге. На лице его написано было едва ли не вожделение.
А вот на Дитриха было жалко смотреть.
– Я так и не поблагодарил тебя, жак, – сказал он – похоже, чтобы как-то отвлечься от шума снаружи.
– Пустое, – повел Утер ладонью, стараясь не делать резких движений: в бок начала толкаться боль. – Признаться, скажи мне кто, как все выйдет, я б сбежал, не оглядываясь.
Дитрих бледно улыбнулся.
– Так говорит всякий, кому довелось поучаствовать в настоящем бою. Но помнят-то сделанное, а не то, что сделать хотелось.
– Позволите ль спросить, – Утер вытянул поудобнее левую ногу. – Что было в тех бумагах, из развалин?
Дитрих Найденыш помолчал, глядя на свои ладони, скрещенные на столешнице.
– Займовые векселя, – ответил наконец. – Арнольд Гольдбахен пытался получить с Кровососа старый долг.
– Значит, там, в «Трех дубах»…
Дитрих снова улыбнулся – все так же вымученно и бледно.
– Но ведь получилось, – сказал. – Да и Грумбах не был настолько умен, чтобы понять – нет никаких документов, их изобличающих. Думаю, Клейста то, что он увидел и пережил тогда, сломало. А Альбериха Грумбаха – озлобило.
Тут за окнами взревели сильнее прежнего, а через миг-другой рев этот перекрылся человеческим криком: пронзительным и отчаянным. Утер спрятался от него в кружку, потупив глаза и потягивая пиво, сделавшееся вдруг по вкусу словно пепел. А вот Дитрих – так и сидел, оскалившись в болезненной гримасе.
Потом крик затих – как обрезанный ножом, – а с ним вместе затих и рев толпы.
– А что же… – каркнул Махоня и снова хлебнул из кружки, чтобы протолкнуть вставший в горле ком. – Что же с истинными?..
Но Дитрих приподнял руку, и Махоня замолчал.
– Преступник найден и покаран, – сказал ведьмобой. – Больше убийств не будет.
Некоторое время они сидели молча.
– Он просто мальчик, – сказал Найденыш. – Неупокоенный дух некрещеного младенца. Думаю, его брат, вырезав куклу из выросшего над могилой дерева, сумел… – Он замолчал, провел ладонью, словно стирая нечто, написанное на столешнице. – Все в прошлом. Всего лишь маленькая девочка и ее кукла.
Какое-то время они сидели: молча и словно в оцепенении, а потом «Титьки» начали заполняться возбужденным народцем, принесшим запах жженой плоти. Дитрих встал, кивнул Махоне и направился к выходу.
И столкнулся с Толстой Гертрудой и девчонкой. Кроха
Дитрих присел подле девочки и что-то сказал, положив той руку на плечо. Кроха Грета ответила несмело, а ведьмобой протянул ей ленточку – зеленую. Потом встал и вышел, уже не оглядываясь.
– Что он говорил? – спросил Утер у Толстой Гертруды позже, когда собрался уже подниматься назад в отведенную ему комнату.
Та пожала мощными плечами.
– Да странное. Мол, присматривай за братом, и что-то о том, что остался один человек… Надо, наверное, сводить Кроху на могилку Тиля, пусть и вправду начнет за братцем-то присматривать.
Утер оглянулся, ища взглядом девчонку, – и вздрогнул: ему показалось, что кукла у нее в руках следит за ним пристальным мертвым взглядом.
– Ты точно решил? – Херцер гарцевал над ним на чалом своем жеребце, похожий в желто-красных своих одеждах на языки пламени.
Утер кивнул и полез в телегу. Сидеть было неудобно, ящики и свертки с взятыми в Альтене припасами впивались в тело, но Махоня с грехом пополам устроился.
– Вам теперь от меня не избавиться, – сказал, кутаясь в плащ: утра становились все зябче.
Долленкопфиус бледно улыбнулся бескровными губами.
– Ну, по крайней мере, гусиным пером ты орудовать обучен, – сказал, а Херцер добавил:
– Да и с пером железным успел познакомиться.
И заржал, откидываясь в седле.
Телеги двинулись, отряд миновал Луговые ворота, Махоня еще некоторое время смотрел, как те удаляются, становятся все меньше: с дом, с сарайчик, с детскую игрушку. Последняя мысль заставила его передернуть плечами, и Махоня развернулся, чтобы глядеть не назад, а вперед.
Владимир Покровский родился в Одессе в 1948 году, но с детства живет в Москве. В 1973 году закончил Московский авиационный институт, после защиты диплома десять лет трудился в физической лаборатории Курчатовского института. С 1983 года – научный журналист. Работал в таких изданиях, как «Сегодня», «Куранты», «Общая газета», «Независимая газета». Публиковать научно-фантастические рассказы начал в конце семидесятых. Стал известен своим рассказом «Самая последняя в мире война», повестями «Танцы мужчин» и «Парикмахерские ребята». Владимир Покровский считается одним из лидеров «Четвертой волны», группы писателей-фантастов, поставивших своей целью «сделать из фантастики литературу».
Владимир Покровский
Возрастные войны
Алик пришел не вовремя.
То есть не так чтобы совсем уж не вовремя (у Геннадия Егоровича особенно неотложных дел уже лет двадцать как не было, разве что вот одно – консультантом он числился в одной странной конторе под названием «Ресургенты»), но обычно внук приходил к нему пару раз в месяц и обязательно предупреждал о визите. А сейчас просто пришел. Чего-то в этом роде почти столетний старик ждал уже давно. Он знал принципы общественно-благотворительного объединения «Жанессо», к которому три с половиной года назад примкнул внук.