Фантастика 1984
Шрифт:
Вернувшись из клиники, я объявлял Людмиле и детям, что мне надо поработать над историями болезней, и уединялся в гостиной. Для виду разбрасывал по столу бумаги, книги, подходил к аквариуму, притрагивался K его стенкам и, будто распахивая волшебную дверцу, слышал голос Берегини:
– Как дела?
Это было традиционным началом нашего разговора. Разумеется, я не спешил докладывать ей о своих докторских буднях, а сразу же начинал сам штурмовать ее вопросами, которые одолевали и днем и ночью. Берегиня прекрасно
Меня тревожили вылазки Берегини на стенку аквариума: при неосторожном движении он могла легко свалиться. Поэтому я приспособил ей на углу аквариума сиденье, своего рода гамачок из полиэтиленовой пленки, в котором она без опаски могла и сидеть и лежать.
– Загораешь?
– улыбался я, увидев ее на пленке.
– Да, - кивала она. То есть “да” отвечало в моей голове, ее же рот всегда был плотно сомкнут, и я каждый раз удивлялся, каким образом она общается со мной - Тебе снятся сны?
– интересовался я.
– Снятся.
– Любопытно, что может сниться Берегине?
– Многое. Лес, речка. То есть мой дом, - отвечала она, и мне становилось неловко. Я смущенно успокаивал ее: - Подожди немного, скоро приедет тетушка и отвезет тебя на твою речку. Только, пожалуйста, больше не любопытствуй и не попадайся на крючок. Все-таки почему никто, кроме меня, не видел вас, русалок?
Она, кажется, обиделась, потому что тут же скрылась в гротике.
– Почему ученым неизвестен твой род-племя?
– допытывался я.
Она выглянула из грота, а потом выплыла на середину аквариума:
– Смотри!
Русалочка вдруг задрожала, завибрировала, стала расплываться, терять форму, и через минуту передо мной была уже не Берегиня, а какой-то уродливый головастик.
– Вот это да!
– опешил я. И когда она вновь стала русалочкой, поинтересовался, почему она не применила эту предохранительную метаморфозу в то утро, когда я поймал ее.
Она объяснила, что зацепилась за корягу, поранилась, и это помешало ей превратиться в лигуха - так назвала она головастика.
– Я открыла тебе слишком многое.
– Глаза ее погрустнели.
– И теперь мне никогда не вырваться на волю.
– Вот оно что!
– удивился я.
– Так ты хотела, превратившись В лигуха, улизнуть от меня? А что, если бы я спустил этого лигуха в унитаз, а не выбросил в озеро, как ты надеялась?
Я даже зажмурился, представив, чем все могло кончиться. Вновь стало неловко оттого, что я держу русалочку в неволе.
– Я, конечно, могу отпустить тебя в озеро, но там ты вряд ли найдешь своих, - сказал я.
– Они есть везде, в любом водоеме. Люди очень озабочены собой, иначе
– Нет, дорогая, лучше я попозже доставлю тебя туда, откуда взял.
Она встрепенулась и с надеждой опросила:
– Это правда, ты обещаешь когда-нибудь выпустить меня?
– Конечно, - заверил я.
– С кем ты разговариваешь?
– Я не заметил, как в комнату вошла Людмила, и слишком поспешно отскочил от аквариума.
– Уж не с дерыбой ли?
– А ты что, ревнуешь?
– попытался отшутиться я.
Но Людмила была серьезной. Она подошла ко мне, положила на лоб ладонь и неожиданно расплакалась.
– Давай ее выбросим, - сквозь слезы сказала она.
– Я чувствую, это все из-за нее. Ты стал каким-то другим и сам не замечаешь, что с тобою творится. Мне уже и соседи говорят, не заболел ли Виктор Петрович? Стал такой тихий, мечтательный.
Я успокаивающе обнял ее и увидел внимательный русалочий взгляд.
– Умоляю тебя, - как можно спокойнее сказал я, - без меня ничего не предпринимай, русалка тут ни при чем. Если же с ней что-нибудь случится, мне будет худо. Дай слово, что не тронешь ее. Ну хочешь, покажи ее соседям, знакомым.
Я тут же понял, что говорю не то, но уже было поздно: подетски вытирая слезы тыльной стороной ладони, Людмила улыбнулась в ответ и утвердительно кивнула головой.
Паломничество в наш дом началось с визитов детей. Первыми явились соседские близнецы Толя и Коля, проказливые, хулиганистые мальчишки, от которых стонал весь двор. Они восхищенно цокали языками, стоя и сидя возле аквариума, ползая вокруг него по полу и склоняя над ним свои одинаковые вихрастые головы. Я настороженно следил за ними, чтобы чегонибудь не накуролесили.
Потом потянулись Аленкины подружки, а после к Людмиле захотелось показать русалочку своим сослуживцам и знакомым.
Однажды и я привел в дом главврача и рентгенолога нашей клиники и в полную меру насладился их удивлением и восторгом.
Но никому, даже Людмиле, я не решался поведать о разумности русалки. Я знал, что долго носить в себе этот груз опасно, и с нетерпением ждал из экспедиции своего друга Дроботова. Его восхищения и понимания сейчас очень не хватало мне, без него тайна исподволь подтачивала меня.
После того как у нас перебывали чуть ли не все соседи и знакомые, начали раздаваться телефонные звонки: совсем неизвестные нам лица спрашивали, нельзя ли взглянуть на наше чудо. Каждый из абонентов, прежде чем завести об этом разгoвор, представлялся, кто он, где работает. Вскоре я заметил, что круг наших знакомых пополнился режиссером областного театра, музыковедом, директором цирка, заведующей одного из отделов универмага, спортивным тренером.
Людмила на глазах расцвела, в лице ее появилась значительность, она стала приветливей и веселее.