Фантастика 1984
Шрифт:
Через месяц мы обрели в городе такую популярность, как некогда печально известная семья, воспитавшая львов. Но вот Берегиней стали интересоваться какие-то биологические и зоологические общества, кружки, и я насторожился, заметив Людмиле, что русалочка делается все более беспокойной. Когда стучали ногтями по аквариуму, она металась из угла в угол, пряталась в гротик из камней. Зрителям это, конечно, приносило удовольствие, но я читал на ее лице истинное страдание, поэтому вскоре запретил и детям и Людмиле эти спектакли. Домочадцы, конечно, огорчились, присутствие чуда без зрителей казалось им
Профессор университета пришел, когда я был дома. Бледный, худощавый, с густым ежиком седых волос, он, еще не увидев Берегиню, высказал надежду, что во имя науки я подарю этот, как он выразился, уникальный экземпляр речной фауны кафедре биологии.
– Больше ничего не придумали?
– несколько дерзко вырвалось у меня.
– Видите ли, тут нужно поступиться личным престижем, - назидательно оказал он.
Сгоряча я хотел было послать его куда подальше, но потом, чтобы он раз и навсегда отказался от мечты завладеть Берегиней, придумал вот что:
– Подождите минуту, у меня там не все прибрано, - сказал я перед тем, как войти в гостиную.
Быстро подошел к аквариуму, вцепился в его стенки и настроился на волну Берегини.
– Прошу тебя, превратись в лигуха, - шепотом сказал я.
Она поняла, что ей грозит опасность, и, не спрашивая ни о чем, вмиг изменила внешность.
– Пожалуйста, проходите, - пригласил я профессора.
– Вот она, моя русалочка. Люди несколько преувеличивают, она совсем не похожа на человека, но, согласитесь, при известной доле воображения можно дорисовать и девичью голову, и руки.
Профессор заглянул в аквариум, и лицо его разочарованно вытянулось.
– Да это же головастик, только огромных размеров. Если присмотреться, и впрямь есть что-то от женской фигуры, но не настолько, чтобы визжать от восторга, как одна моя знакомая…
Я остался доволен. Немного покрутившись у аквариума, профессор осмотрел комнату, видимо, чуя пкакой-то подвох, но, не увидев ничего подозрительного, вышел, недовольно бормоча: - И выдумают же… Русалочка…
– Но если вы биолог, должны заинтересоваться величиной головастика, - поддел я.
– Мало ли в природе аномалий, - пожал он плечами.
Этот визит еще более насторожил меня. Я предупредил Людмилу, что мы можем лишиться Берегини - приедут из какого-нибудь центрального научно-исследовательского института и заберут ее.
– А тебе не кажется, что скрывать ее антиобщественно?
– неожиданно сказала она.
– Мне кажется, куда антиобщественней извлекать из ее существования корысть, - отрезал я. Это было намеком на то, что жена в последнее время стала отсеивать любопытствующих, приглашая в дом тех, кто мог быть ей чем-то полезен.
Натолкнула ее на это базарно-мудрая Благушина, ее давняя приятельница, умеющая извлекать пользу даже из фонарного столба под своим окном: разбив на нем лампочку, заколотила в него гвоздь и протянула между ним и стеной дома бельевую веревку.
Словом, Людмила научилась использовать Берегиню для облегчения нашего быта и уже не представляла себе жизнь без нее. Надо было теперь видеть, как она ухаживала за аквариумом, чистила
– Наша золотая рыбка, - нежно бормотала она, затеняя гротик валлиснериями или устраивая открытые лужайки, чтобы русалочке было где порезвиться. Я даже сердился на нее за то, что так долго возится в воде. Еще бы не дорожить Берегиней: при желании можно было достать любой дефицит, стоило лишь пообещать кому-нибудь показать русалочку.
Если бы жена знала, что русалочка разумное существо, она, вероятно, устроила бы на дому цирковые представления, и я не раз предупреждал русалочку не выдавать себя. Она, кажется, поняла, в чем дело, и теперь, когда кто-нибудь приходил к нам, ограничивалась лишь тем, что пару раз всплывала на поверхность воды, а затем пряталась в гротик. При неугодных мне, однако неизбежных демонстрациях она по условленному знаку - я трижды стучал ногтями по стенке аквариума - выплывала из гротика в облике безобразного головастика и тем самым сбивала интерес к себе.
Однажды, вернувшись домой раньше обычного - после совещания уже не пошел на работу, - я не застал дома никого.
Подошел к аквариуму и стукнул в стекло, вызывая Берегиню.
Она не выплыла, и я решил, что она спит. Вскоре меня охватила тревога, я опять постучал по стеклу. Обычно Берегиня сразу узнавала мой стук и радостно подплывала к стенке аквариума. Но сейчас что-то случилось. Пришлось лезть в воду рукой, я не люблю, это делать и своим запрещаю без надобности соваться туда, но сейчас не выдержал, обшарил гротик.
Он оказался пуст. Берегиня исчезла!
Я бросился к телефону, позвонил в школу, попросил на перемене срочно позвонить домой преподавательницу русского языка Людмилу Семеновну Белову. Через пятнадцать минут раздался звонок. Людмила, оказывается, уже знала обо всем: учительница младших классов доложила ей, что ее сын, Валерий Белов, умудрился принести в школу какую-то чудную рыбку, Игрался с ней, а потом стал неизвестно от чего плакать. Словом, я понял, что с Берегиней что-то случилось. Людмила сказала, чтобы я никуда не уходил, она сейчас придет домой.
Вернулась она с Валерой. Лицо сына была заревано, в руках литровая банка. Я бросился к нему, выхватил банку. В ней живая-здоровая плавала Берегиня, но глаза ее были грустны.
В этой тесной посудине русалочке было явно не по себе. Мальчишки наверняка брали ее в руки, и она выскальзывала на пол.
Я даже вздрогнул от воображаемой картины. Первым моим побуждением было дать Валерке хорошую оплеуху, но, увидев его побитый вид, я сдержался.
– Папочка, честное слово, больше никогда-никогда не вынесу ее из дому! Прости меня! Так хотелось показать ее в классе! Они ведь не верили мне.
– Валерка разрыдался.
– Марыничев как схватит ее, - стал рассказывать он, всхлипывая, - а она как вырвется, как упадет, я поднял ее, опустил в банку, смотрю, а там уже и не русалочка вовсе, а чудовище какое-то. Ребята стали смеяться надо мной, а потом чуть не отлупили, говорили, что надул всех, хотели отобрать у меня банку, но я схватил ее и скорей к маме в учительскую. А по дороге домой она опять в Берегиню превратилась!
– Глаза его сияли.