Фантастика 2003 Выпуск 1
Шрифт:
Вы думаете, я испугался? Напрасно. Кое-что я уже успел понять в этой непрекращавшейся катавасии и потому стоял, ожидая событий и сложив руки на груди, как Наполеон при Аустерлице. Робот повернул ко мне свою морду, похожую на изображение Химеры на Соборе Парижской богоматери, и выдвинул клыки, которыми он обычно расправлялся с иноземными тварями. Меня обуял спортивный азарт - кто, в конце концов, окажется более проворным, я или эта тварь, не соображавшая, что является всего лишь результатом творчества безумного изобретателя Бурбакиса? Робот бросил клык, я увернулся и… Оказался на людной городской улице, где, как мне показалось, начался ежегодный карнавал идиотов. Участвовать в этом мероприятии у меня не было никакого желания, и я сделал то, что, возможно, мог сделать и сразу после того, как вышел из звездолета. Закрыл глаза, повернулся и, протянув вперед руки, нащупал холодную поверхность трапа. Не очень удобно подниматься по металлической лестнице с закрытыми глазами, но я с этим справился и минуту спустя сидел в пилотском кресле, ожидая возвращения господина изобретателя.
– Ну что? Каково?
– воскликнул Бурбакис, ввалившись
– Впечатляет? Разве это не безумно интересно?
– Если безумие определяется интересом, то, конечно, - кивнул я.
– Когда вы догадались, в чем суть изобретения?
– спросил Бурбакис.
– Сразу, - сказал я, чуть погрешив против истины.
– Правда, последовательность исторических событий несколько произвольна… - Не я ее определяю!
– воскликнул изобретатель.
– Это ведь все совершенно случайно! Интерференция, понимаете ли… - Понятно, - кивнул я.
– Вы ведь на самом деле не создали планету, а взяли уже готовую, верно? Вы только консервировали ее историю. Вытащили из прошлого, использовав колодцы времени, и расположили слоями, будто пирог. Делаешь шаг и оказываешься в одной эпохе, еще шаг - и ты уже в другом времени.
– Гм… - сказал Бурбакис.
– Не совсем так, но похоже. Как вы полагаете, Шекет, Терру Бурбакиану можно использовать в качестве музея? Брать билеты с туристов?
– Только после того, как получите патент, - твердо сказал я.
– Когда же я его получу?
– быстро спросил Бубракис.
– Никогда! Идея ваша безумна, согласен, но недостаточно безумна, чтобы заслужить право на жизнь. В выдаче патента отказано. Кажется, Бурбакис хотел меня убить. Впрочем, он быстро одумался и всю свою злость выместил на кнопке старта, которую вдавил в панель управления с такой силой, будто имел намерение пробить дыру. Звездолет взлетел с Терры Бурбакианы, но вместо того, чтобы взять курс на Цереру, направился в противоположную сторону.
– Мне кажется, - вежливо сказал я, - что мы направляемся вовсе не туда, куда нужно.
Это действительно было так. После того, как безумный изобретатель планет Игнас Бурбакис продемонстрировал мне свою Терру Бурбакиану, вполне достойную быть занесенной в Книгу Гиннесса, но абсолютно непригодную для того, чтобы здесь жили нормальные переселенцы, я, естественно, отказал в выдаче патента. Изобретатель гневно сверкнул глазами, и я уже тогда подумал, что вряд ли вернусь домой живым и невредимым. А когда после старта Бурбакис при полном ускорении повернул в сторону, противоположную Солнечной Системе, я понял, что моя интуиция опять не ошиблась.
– Вы ошиблись в прокладке курса, - заметил я, не желая прежде времени
вступать с Бурбакисом в открытый конфликт.
– Я не ошибся, Шекет, - сухо сообщил изобретатель и увеличил ускорение до предельного значения, при котором начинают трещать растяжки корпуса. Для пассажиров это не имеет значения, мы-то люди тренированные, но вот корабль может не выдержать подобного с собой обращения и от возмущения способен рассыпаться на части. Как тогда мы доберемся до Цереры или другого небесного тела?
Я сказал об этом Бурбакису, соображая как все же выпутаться из неприятной
истории, и получил ответ:
– Не рассыплемся. Видите ли, Шекет, у меня после общения с вами не в
порядке нервы…
– Это и видно, - согласился я.
– А в таких случаях, - продолжал изобретатель, - я обычно гоняю свой
"Гений" на предельных перегрузках. Это успокаивает.
"Гений", если вы поняли, - название звездолета, на котором безумный
изобретатель Бурбакис возил меня показывать свою не менее безумную планету.
Хорошее название, сразу показывает, с кем приходится иметь дело.
– К тому же, - не унимался Бурбакис, - после того, как вы нанесли мне тяжелую душевную рану, я просто обязан показать вам планету, идею которой не собираюсь патентовать.
– Вот как?
– ехидно спросил я, не сдержав своих чувств.
– У вас есть изобретения, которые вы готовы подарить человечеству?
– Человечество обойдется без моих подарков!
– воскликнул Бурбакис и уменьшил наконец ускорение, отчего "Гений" глубоко вздохнул и отблагодарил своего хозяина отказом всех бортовых следящих систем. Я бы на его месте просто отказался продолжать полет - в конце концов, даже у неодушевленной техники должно быть чувство собственного достоинства.
– Ну вот, - мрачно сказал я.
– Мало того, что вы похитили государственного чиновника при исполнении им служебных обязанностей, так вы еще и не сможете вернуть его обратно, поскольку не будете знать даже собственных координат.
– Спокойно, Шекет, - нервно отозвался Бурбакис.
– На Вендетту я могу опуститься и с завязанными глазами. Вы только не говорите под руку.
– Молчу, - сказал я, понимая, что словами все равно делу не поможешь, но слова о том, что Вендетта - не лучшее название для планеты, так и вертелись на моем языке.
В молчании прошло около двух часов, в течение которых изобретатель лишь изредка давал указания бортовому навигатору. Наружные экраны были слепы, а приборы ориентирования показывали чушь, и я понятия не имел, в какой области Галактики мы находились. Оставалось надеяться на то, что интуиция Бурбакиса не уступает моей. Наконец изобретатель включил тормозные двигатели, за бортом что-то звучно грохнуло, и несколько минут спустя я ощутил легкий толчок - похоже, мы действительно где-то приземлились.
– Прошу вас, Шекет, - сказал Бурбакис и распахнул люк прежде, чем я успел сказать, что здесь, на неизвестной планете, воздух может оказаться смертельно опасным для нашего здоровья.
– Это моя Вендетта, - с радостной улыбкой клинического идиота на губах заявил изобретатель, когда мы выбрались из корабля на зеленый луг - я поклялся
– И повторяю, Шекет, я не собираюсь просить патент на изобретение этой планеты.
– Зачем же вы меня сюда доставили?
– спросил я, оглядываясь по сторонам. У горизонта виднелись корпуса нескольких дальних звездолетов и даже одного военного крейсера постройки середины ХХI века. Как сюда попала эта колымага, собратья которой были списаны в металлолом еще в те годы, когда я работал в зман-патруле?
– Могли бы догадаться, Шекет, - сухо сказал изобретатель.
– Это планета моего мщения.
– Вот как? И в чем же, с позволения сказать, заключается месть? То есть, я хотел спросить: чем ваша Вендетта отличается от других землеподобных планет? В чем ее, с позволения сказать, патентная новизна?
– Это черная дыра, Шекет. Мне удалось соединить в одном небесном теле несоединимые, казалось бы, качества. Черная дыра захватывает своим полем тяжести все вокруг и может поглотить даже Вселенную, если будет иметь для этого достаточно времени. Но черная дыра убивает все живое, поскольку обладает, как вы знаете бесконечно большим полем тяжести. С другой стороны, на обычной планете приятно жить, но захватить своим полем тяжести она может лишь мелкие камни, в просторечии именуемые метеоритами.
– Понятно, - прервал я изобретателя, поняв, к чему он клонит.
– Вам удалось объединить в одной планете бесконечное поле притяжения черной дыры и комфортные условия для жизни.
– Более того, Шекет!
– в экстазе воскликнул Бурбакис.
– Более того! Поле тяжести Вендетты избирательно - моя планета притягивает лишь объекты, достойные наказания! Пассажирский лайнер, к примеру, пролетит мимо Вендетты, и капитан даже не заметит планету на бортовых локаторах. Но корабль, капитан которого имел несчастье совершить в отношении меня какую-нибудь подлость, не имеет шансов добраться до цели, даже если маршрут будет проложен в сотне парсеков от моей дорогой Вендетты. Судя по нездоровому блеску в глазах, Бурбакис мечтал о том, чтобы я спросил, как удалось ему совместить в одном небесном теле столь несовместимые свойства. Но я, естественно, не собирался потакать нездоровым желаниям изобретателя, и смотрел вокруг себя, изображая равнодушное любопытство денди, попавшего на скучный бал с угощением а-ля фуршет. Естественно, моя тактика привела к цели быстрее, чем это могло бы сделать видимое Бурбакису любопытство. Мое показное равнодушие вывело его из себя, и он воскликнул:
– Из вас, Шекет, эксперт как из меня марсианский кот! Вас ничего не интересует, кроме собственного протертого кресла на Церере! Моя Вендетта - переворот в области планетостроения, а вы смотрите вокруг, будто это какая-то очередная израильская провинция вроде Регула или Альгениба!
– Почему же?
– холодно сказал я, почувствовав, что довел-таки изобретателя до нужной кондиции.
– Будучи экспертом по безумным изобретениям, я прекрасно понимаю, как вам удалось совместить несовместимое, конструируя Вендетту. Вы разделили противоречивые свойства в пространстве. А также использовали известный в изобретательстве каждому неучу прием квантования. Ваша черная дыра, названная Вендеттой, находится в подпространстве Маркова, а землеподобная планета, также носящая имя Вендетты, обращается около этой черной дыры, находясь при этом в обычном пространстве нашей Галактики. Система остается связанной, поскольку черная дыра на незначительные доли секунды появляется в нашем мире и… Удрученный вздох Бурбакиса показал, что я, конечно же, правильно описал его изобретение.
– Вендеттой же вы назвали свою систему потому, - продолжал я, - что притягивает она лишь те объекты, которые, по вашему мнению, в чем-то перед вами виноваты. Для этого вы использовали прием… - Я сам знаю, какой прием я использовал!
– взревел изобретатель, оскорбленный в лучших чувствах.
– И не нуждаюсь в том, чтобы какие-то эксперты подсказывали мне… - Ваше изобретение действительно безумно, - добил я Бурбакиса, - но подпадает под статью восемьдесят шесть уголовного кодекса Израиля. Это статья о самосуде, если вы помните. Пятнадцать лет в тюрьме на Весте. Совсем недалеко от Цереры, кстати говоря. Я смогу навещать вас каждую неделю… - Если вам удастся покинуть Вендетту, - буркнул изобретатель, воображая, что оставил за собой последнее слово.
– Скажите-ка, Бурбакис, почему оказался здесь этот вот старый военный звездолет?
– деловито произнес я.
– Насколько я понимаю, вас еще на свете не было, когда корабли этого типа списали в металлолом. Когда же его экипаж успел вам насолить?
– А… - сказал изобретатель, проследив за моим взглядом.
– Это "Брит", флагман израильского космофлота. Он действительно был списан вскоре после моего рождения. Экипаж - тысяча двести человек. Капитан - Хаим Бурбакис, если вам что-то говорит это имя.
– Вот оно что!
– воскликнул я.
– Ваш отец! Конечно! Я читал вашу анкету - Хаим Бурбакис бросил свою жену вскоре после рождения ребенка, оставив ее без средств к существованию. Ребенком были вы, верно? Мать воспитала в вас ненависть к отцу, я правильно понимаю? И вы решили: Хаим Бурбакис достоин мести. А тысяча двести человек команды? Они тоже? И кроме того, "Брит" ведь не пропал без вести в глубинах космоса, я точно помню, что корабль был списан, а его командир… Тут я прикусил себе язык. Черт побери, я не должен был показывать изобретателю, что не сразу понял истинную суть его изобретения! Я чуть не уронил в грязь свое непогрешимое реноме! Оставалось надеяться, что Бурбакис, находившийся в состоянии крайнено возбуждения, не заметил моего мгновенного смущения.
– И вообще, - сказал я, будто продолжая уже начатую мысль, - вы поступили очень мудро, захватывая и подвергая изощренной мести лишь копии своих врагов, а не их оригиналы. Иначе вас действительно могли бы судить за самосуд, который в нашем просвещенном двадцать первом веке… - Господи, Шекет, - с досадой произнес Бурбакис, - я думал, что хотя бы до этого вы не догадаетесь.