Фантастика 2003 Выпуск 1
Шрифт:
– У меня нет никаких изобретений - ни безумных, ни обычных!
– воскликнул Пук Дан Шай.
– Терпеть не могу ничего, связанного с техникой!
– Зачем же вы тогда проделали путь с Земли до Цереры, записались на прием, довели мою дверь до истерики?… - Объясняю, - заявил клиент.
– Я, видите ли, главный врач клинической лечебницы для душевнобольных представителей цивилизаций Третьего галактического рукава. Это региональная клиника, принимаем мы только рожденных, а не отпочковавшихся, только дышащих, а не жаброносящих, поскольку специфика лечения предполагает…
– Замечательно!
– воскликнул я.
– Всегда мечтал посмотреть на психов с разных планет! Непременно побываю в вашей клинике - в качестве гостя, само собой разумеется. Вы здесь проездом, я вас верно понял?
– Неверно, - ухнул Пук Дан Шай.
– Я специально проделал путь от Альтрогениба Второго, чтобы предложить вам проект, который прославит ваш Институт не только в пределах Третьего рукава, но даже в соседних галактиках.
– Вы же только что сказали…
– Да, я не изобретатель! Но в моей клинике лежат десятки разумных существ, мания которых заключается в том, что они воображают себя именно и только великими изобретателями прошлого, настоящего и будущего.
– Понятно, - вздохнул я.
– Извините, вы неправильно поняли название нашего института. Безумное изобретение, согласно стандарту, - это ни в коем
– Я вас - да, а вы меня - еще нет, - холодно отпарировал Пук Дан Шай.
– Изобретения моих психов никуда не годятся, это верно. Но прошу учесть, господин Шекет, что у меня лежат выдающиеся умы, которые воображают себя изобретателями, не умея изобретать. А также выдающиеся писатели, не умеющие связать два слова. И еще великие полководцы, не знающие, как руководить ротой. С полководцами и писателями все ясно - их мы лечим, поскольку полководческий и писательский таланты - от Бога. Но изобретатели! Их-то можно обучить, поскольку существует всеми признанная теория, в которой я, к сожалению, ничего не понимаю, но вы-то, Шекет, обязаны разбираться, как золотарь в дерьме! Что скажете на это? И Пук Дан Шай ткнул в меня своим длинным пальцем, более похожим на стальной прут.
– Повторите, - сказал я, потирая ушибленную грудь.
– Почему в эксперты идут самые тупые?
– будто бы про себя проговорил посетитель.
– Повторяю. Есть разумное существо с отклонениями в психике. Диагноз: мания величия в области изобретательства. Можно вылечить и выпустить. А можно обучить - ведь это действительно умные существа, способные обучаться чему угодно! И тогда… - Вы полагаете, - задумчиво сказал я, - что если сумасшедшего изобретателя обучить теории, то его изобретения… - Это будут поистине гениальные безумные изобретения!
– воскликнул Пук Дан Шай и стукнул по столу кулаком, отчего мой компьютер в ужасе отпрыгнул в угол кабинета и заявил, что отказывается работать в условиях повышенной сейсмической опасности.
– Итак, - продолжал Пук Дан Шай, немного успокоившись, - мы с вами объединяем усилия. Я предоставляю материал, отбирая наиболее перспективных больных. Вы обучаете их теории изобретательства. Они создают безумные изобретения. Прибыль мы делим пополам, поскольку клиенты моей клиники лишены всех прав, в том числе и авторских.
– Я нахожусь на государственной службе, - напомнил я-первый, в то время как я-второй упорно пытался оттеснить меня-первого от управления органами речи и готов был согласиться на сомнительное предложение.
– То, что вы предлагаете, является… - Ну хорошо - прибыль поделим между мной и государством!
– пожал плечами Пук Дан Шай.
– Кстати, я с удовольствием осмотрю вас на предмет выявления психических отклонений. Впервые встречаю человека, готового отдать государству прибыль от сугубо частного предприятия!
– Перейдем к делу, - торопливо сказал я. Я почти уверен, что вы никогда не были в частных клинических больницах для умалишенных представителей инопланетного разума - ни в Третьем рукаве, ни в каком ином. Иначе вы бы сейчас не читали мои мемуары, а сами проводили время в соответствующей палате под присмотром дюжих санитаров, по сравнению с которыми Пук Дан Шай выглядел младенцем. Палаты, ясное дело, были оборудованы по последнему слову психиатрической техники. Моим первым учеником оказался полоумный изобретатель с Реупагонды Акуманиты Девятой, вообразивший себя великим Футируганом Первым, придумавшим когда-то для этой планеты ментальную пленку, отгородившую ее от всей Вселенной. На самом деле звали психа Иуркаподом с каким-то порядковым номером, который менялся в зависимости от времени суток, и потому я его и запоминать не стал. Главная проблема заключалась в том, что я ни в коем случае не должен был сообщать ученику, что обучаю его именно теории изобретательства. Ведь он-то считал себя достаточно великим в этой области! На помощь мне пришел Пук Дан Шай, заявивший Иуркаподу, развесившему по стенам палаты все свои двенадцать щупалец:
– Мы переходим от лекарственных методов лечения к вербальным. Это Иона Шекет, парамедик, он будет вам давать задания, а вы выполняйте их. Это ни в коем случае не повредит вашим занятиям в области изобретательства.
– Надеюсь!
– важно проговорил Иуркапод, выделяя слова в виде жидкой субстанции, стекавшей на пол.
– Я сейчас изобретаю гениальную штуку: аппарат для сворачивания звезды в узел.
– Прекрасно, - восхитился я и приступил к делу, нудным голосом прочитав Иуркаподу первую главу из учебника изобретательства для тугослышащих. Безумец был настолько погружен в свои проблемы, что на контрольные вопросы отвечал совершенно механически, и я только поражался его памяти и способности усваивать материал. В конце первого же занятия мы разобрались с главами о физических противоречиях и об идеальном конечном результате, и мне оставалось только надеяться, что новые знания не останутся лежать в сознании сумасшедшего ученика мертвым грузом.
Я провел беспокойную ночь в гостинице Альтрогениба, а утром меня разбудил сам Пук Дан Шай, проревевший у меня над ухом: - Я вам говорил, Шекет! Только что Иуркапод заявил, что его гениальное изобретение стало еще более гениальным, поскольку сворачивание звезды в узел не является идеальным решением проблемы.
– О какой проблеме речь?
– спросил я, протирая глаза.
– Иуркапод, а точнее Футируган Первый, которым он себя воображает, занимался всю жизнь проблемой жизни в искривленных пространствах, - объяснил врач.
– Иуркапод, естественно, тоже думал только над этой проблемой, и его идефикс стали звезды, свернутые узлом, причем объяснить, как это сделать реально, он, ясное дело, не мог. Так вот, только что он придумал: нужно не звезды сворачивать в узлы, а узлы пространства разогревать до звездных температур, и тогда… - Прием наоборот, - кивнул я.
– Это мы вчера с ним проходили.
– Как по-вашему, это действительно безумное изобретение?
– с надеждой спросил Пук Дан Шай.
– Я имею в виду - не сумасшедшее, а именно безумное?
– Пожалуй, - протянул я, представляя себя конструкцию, которую можно было бы сварганить, если действительно увеличить температуру пространственных узлов - этого добра в космосе было более чем достаточно, но пользоваться ими до сих пор было невозможно. Но если сделать так, как предложил Иуркапод… Да это ведь принципиально новый способ общения с существами из параллельных миров! И я как эксперт…
– Отличная идея, - прошептал я.
– Не знаю, гениальная ли, но безумная в
лучшем смысле - это точно.
– Половина прибыли моя!
– заявил Пук Дан Шай, и я поспешил согласиться.
Никогда не думал, что сумасшедшие - такие милые существа. И умные - вот что я скажу! Психически больной изобретатель отличается от безумного тем, что не докучает экспертам своими идеями - он даже не знает о том,
– Счастье, Шекет! Сумасшедшее счастье нам привалило!
– В прямом смысле или переносном?
– осведомился я.
– В обоих!
– воскликнул Пук Дан Шай.
– Пойдемте, я проведу вас в палату,
где лежит - а если выражаться точно, то бегает - пациент по имени Сто Тридцать
Два Плюс.
– На какой это планете разумных существ обозначают числами?
– проворчал я, направляясь за главврачом к палате, расположенной в конце длиннейшего коридора.
– На Мигуаре, - отозвался Пук Дан Шай.
– Планета в системе Омеги Рыси. Звезда очень холодная, вот аборигенам и приходится… Что именно приходится делать аборигенам Мигуары, чтобы не умереть от холода, я увидел минуту спустя, когда мы переступили порог странной палаты. В центре ее на растяжках висела самая большая лента Мебиуса, какую я когда-либо видел. По ленте, не останавливаясь ни на секунду, бежал огромных размеров муравей, отличавшийся от земных собратьев не только величиной, но и цветом - иссиня-белым, будто насекомое недавно покрасили несмываемой краской.
– У вас тут зоопарк, дорогой Пук Дан Шай, - ехидно спросил я, - или приличное заведение для разумных психов?
– Сто Тридцать Второй Плюс разумнее нас с вами!
– обиделся за своего пациента главврач.
– На Мигуаре живет раса разумных муравьев, единственная, кто смог выдержать борьбу за сохранение вида. Мигуарцы вынуждены всю жизнь проводить в движении, останавливаясь только в момент смерти. Неподвижный мигуарец - мертвый мигуарец. А собственных имен у мигуарцев не может быть, ведь муравейник - это коллективный разум.
– Ну хорошо, - сказал я, - что же изобрел Сто Тридцать Второй?
– Сто Тридцать Второй Плюс, - поправил гравврач.
– Очень умный псих, скажу я вам. Только вчера начал обучение по вашей системе, успел освоить несколько главных приемов, и вот, пожалуйста… - Я изобрел Всеобщий Вселенский Генератор Счастья, - послышался у меня в голове скрипучий голос - впечатление было таким, будто звучали кости черепа, создавая внутри черепной коробки гулкий резонанс.
– Это гениальное изобретение, которое… - Понятно-понятно, - быстро сказал я, - ясно, что изобретение ваше гениально. Но в чем его суть?
– Прием квантования, Шекет! Я его выучил вчера вечером, и мне сразу стало ясно, что нужно делать! Дарю вам лично! И лично Пук Дан Шаю! И лично всей моей общине на Мигуаре! И лично…
– Перечислять будете потом, если получите патент, - довольно невежливо перебил я.
– Не изволите ли изложить… - Шекет!
– прошипел у меня над ухом Пук Дан Шай, - не забывайте, что перед вами психически больное существо, не нужно его раздражать, имейте терпение.
– Я и не собирался, - пробормотал я, а Сто Тридцать Второй Плюс, сделав неожиданно поворот, начал бежать по ленте Мебиуса в противоположную сторону, причем так быстро, что мне показалось, что сейчас он встретится сам с собой.
– И лично президенту Галактической федерации Асортуманту Диактерию!
– завершил перечисление изобретатель и начал наконец излагать идею по существу. Слова возникали в моей голове, будто вспышки света в пустой комнате, и я даже закрыл глаза, чтобы лучше видеть и понимать.
– Что есть счастье?
– продолжал рассуждать Сто Тридцать Второй Плюс.
– И почему еще никогда никому не удавалось передать другому свое личное ощущение счастья? Да потому, что счастье неделимо! Передав ощущение счастья другой личности, вы перестаете ощущать счастье сами, становитесь несчастным, и количество счастливых разумных существ во Вселенной не увеличивается таким образом ни на одну единицу. Но давайте используем прием квантования, о котором я прочитал на втором видеодиске курса по развитию творческой фантазии. Разделим испытываемое вами ощущение счастья на мельчайшие отрезки длительностью в миллионную долю секунды каждый. Можем мы это сделать? Поскольку в словесном потоке, извергаемом Сто Тридцать Вторым Плюс, наступила пауза, я понял, что вопрос обращен ко мне, и ответил: - Конечно. Любое чувство можно разделить на кванты, ну и что из этого? Ваше ощущение счастья от этой процедуры не изменится, а другой от этого счастливее не станет.
– Прием квантования, Шекет, прием квантования!
– завопил Сто Тридцать Второй Плюс.
– Разве вы перестанете быть счастливым, если отдадите мне не все свое ощущение, а лишь его незначительную часть, мельчайший квант длительностью в миллионную долю секунды? Ни одно разумное существо не способно реагировать на реальность с такой скоростью! Вашего счастья от этого не убудет!
– Но и вашего не прибавится, - пробормотал я, надеясь, что бежавший со скоростью звука изобретатель меня не услышит. Но он немедленно ответил: - Не прибавится, потому что квант счастья длительностью в миллионную долю секунды я не успею ощутить, вы правы! А если вы мне отдадите не один такой квант, а миллион? Но не подряд, а каждый второй или третий? Что тогда? Я начал понимать ход мыслей Сто Тридцать Второго Плюс и поразился их гениальной простоте.
– Эффект двадцать пятого кадра!
– воскликнул я, не сдержав восхищения.
Мне показалось, что Сто Тридцать Второй Плюс еще быстрее побежал по ленте,
догоняя звук собственного возмущения.
– Только не говорите, что приоритет принадлежит не мне!
– воскликнул он.
– Какой еще двадцать пятый кадр? Естественно, откуда ему знать? Это ведь из области кино, а классические фильмы на пленке исчезли из обихода несколько десятилетий назад, с изобретением голографических проекторов. Раньше фильмы снимали на ленту и показывали со скоростью двадцать четыре кадра в секунду. Так вот, какой-то тогдашний гений заметил: если врезать после каждого двадцать четвертого кадра еще один - например, с рекламой пива, - то после сеанса зритель непременно воскликнет: "Пиво - великолепный напиток!" И наоборот: если вырезать из каждой ленты один кадр из двадцати четырех, никто этого не заметит, а между тем из вырезанных кадров можно составить новый фильм! Говорить об этом Сто Тридцать Второму Плюс я не стал. В конце концов, он ведь предлагал поделиться счастьем, а вовсе не кусочком старого целлулоида.
– Хорошая идея, - сказал я.
– Вполне безумная. Стоявший рядом со мной Пук Дан Шай дернулся и наступил мне на ногу - он, видимо, решил, что пациент может обидеться.
– Безумная!
– радостно подтвердил Сто Тридцать Второй Плюс.
– Но ведь не сумасшедшая, верно?